Кто мог предположить 25 лет назад, что комедия Михаила Козакова, которую коллеги по цеху не приняли, впоследствии полюбится миллионам? Мало кто не видел "Покровские ворота", невероятно светлый и радостный фильм об обыкновенных москвичах из "вороньей слободки". Козаков совершенно безошибочно решил "заселить" коммуналку неизвестными актерами, чьи персонажи стали легендами. "Я снимаю фильм сначала в голове, люблю импровизацию только в рамках рисунка роли, — когда-то сказал режиссер. — Решений ведь можно предложить миллион. Кому-то это, может быть, и не понравится... Может, я и диктатор, но очень нежный. Я очень люблю актеров". Возможно, эта любовь и решила судьбу картины.
КАК ЭТО БЫЛО
Началось все с пьесы Леонида Зорина "Покровские ворота", которую Михаил Козаков поставил в 1974 году в Театре на Малой Бронной. Зорин писал пьесу о себе и своих юношеских воспоминаниях: прототипом Костика был сам драматург. Козаков, тоже увидевший в герое себя, просто загорелся идеей снять фильм. Но цензоры сочли сценарий неудачным — в лирической комедии разглядели намек на трагедию советской интеллигенции в лице Хоботова, которого правящая партия в лице Маргариты Павловны упрятала в психушку за требование свободы. Картину безжалостно резали, переснимали эпизоды, выбрасывали самые интересные моменты. Потом Елена Коренева, исполнившая роль медсестры, вышла замуж за американца и уехала в Штаты, поэтому фильм долго пылился на полке, пока Генсек Андропов, посмотревший на досуге комедию, не счел ее нужной для совеского зрителя. Невозможно представить, что "Покровские ворота" могли так и не "открыться" зрителю.
ДОРОГА В ЖИЗНЬ
Ни для кого не секрет, что фильм сделал имя многим актерам. Наряду со звездами — Леонидом Броневым, Натальей Крачковской, Евгением Моргуновым — в картине снялись малоизвестные тогда артисты. Именитому Олегу Меньшикову роль студента Костика дала дорогу в жизнь — ныне он считается едва ли не лучшим российским актером. Татьяна Догилева из пловчихи Светы выросла в самодостачного театрального режиссера. Многих таких, как Инны Ульяновой, Софьи Пилявской и Евгения Моргунова не стало... Успех фильма имел и оборотную сторону: его персонажей постоянно делают героями рекламных компаний. Постаревшие, но абсолютно узнаваемые, они по-прежнему горячо любимы.
ЗВЕЗДНЫЕ ПРОБЫ
Изначально Козаков приглашал на съемки иминитых артистов. Но поскольку в центре сюжета оказались простые москвичи, то и актеров позвали неизвестных.
Савву Игнатьевича, в прошлом — гравера, ставшего наставником молодежи, Козаков предлагал сыграть уже сделавшим себе имя актерам — Евгению Лазареву и Никите Михалкову. По мнению режиссера, Лазарев однозначно не был Саввой. А Михалкову просто не понравился сценарий, и он наотрез отказался сниматься. Тем не менее, благодаря этой роли широкой аудитории стал известен блистательный Виктор Борцов — прекрасный театральный актер.
Роль Маргариты Павловны — сверкающий бенефис Инны Ульяновой. Но мало кто знает, что блистательная актриса, тогда еще мало известная, на пробах соревновалась с "раскрученной" Натальей Гундаревой. Сложно представить обращение "Натюрлих, Маргарита Паллна!" к кому-то другому, кроме Ульяновой. Молодому поколению звезда театральных подмосток запомнилась в роли "тети Комет", которая не так давно не сходила с экранов, рекламировала чудо-порошок.
Андрей Миронов пробовался на роль инфантильного Хоботова. Но Козаков предпочел неизвестного тогда Анатолия Равиковича: "Коммуналка — неизвестные лица. И среди них — одно известное лицо, Велюров". Поэтому Велюрова и сыграл популярный Броневой. С Равиковичем Козакову было легко — Хоботова Зорин как будто с него писал. Хотя сам Анатолий Юрьевич настоятельно отрицает сходство с персонажем. "Для меня "долгожительство" "Покровских ворот" – такая же загадка, как и для остальных. – делится с "Сегодня" Равикович. – Не знаю, насколько понятны события и проблемы этого фильма современной молодежи, но ситуация, когда дяденька любит тетеньку, а тетенька его не отпускает, имея другого дяденьку про запас, — эта ситуация для нынешних молодых очень даже увлекательна. Правда, ничего автобиографического в этой картине нет. Я абсолютно не Хоботов в жизни. Совсем другой, иначе я просто не смог бы сыграть эту роль. Хотя я так же, как и Хоботов, в зрелом возрасте, приблизительно в сорок лет, встретил женщину, которую полюбил и с которой мы женаты вот уже 27 лет, актрису Ирину Мазуркевич. Я ведь в кино новичок был совсем, не знал, как нужно работать, что можно, что нельзя. Это была моя первая большая роль".
"КРЫЛАТЫЕ" ВОРОТА
Уже давно комедию растащили на цитаты. Вот несколько самых ярких из них:
— Вы — служитель муз!
—Я служу Мосэстраде!
—Я служу Мосэстраде!
— ...а не хлопнуть ли нам... по рюмашке?— Заметьте, не я это предложил...
— Хоботов, это упадничество! — Это жизнь!..
У Вас вид триумфатора. Кого Вы разбили под Аустерлицем?!
Резать к чёртовой матери... не дожидаясь перитонитов!
Вы её! Вы её!.. Вожделели!!!
Грядут перемены!
— Вы так это делали...
— В самом деле?..
— Вы… Вы прекрасно... кололи.
— Кафе-бар. Я догоню!
— Хоботов, я все оценила!
Значит, женатик ты теперь — окончательный!
Спит любимый аквариум!
НУ ЧТО ВАМ В ЭТОЙ ЛЮДОЧКЕ?! ЧТО?!
Елена Коренева рассказала "Сегодня", как не хотела сниматься в "Воротах", считая их "проходником", "надувала щеки" и боялась ездить в коляске, стала причиной запрета выхода фильма и не понимет, за что народ полюбил ее Людочку
– Елена Алексеевна, как Вы думаете, чем обусловлена столь долгая жизнь фильма "Покровские ворота"?
– Наверное, потому, что там, по сути дела, нет одного героя, а есть целый ансамбль хороших актеров, причем каждый персонаж имеет большую роль, и мы следим за судьбой целой квартиры. Это некий принцип сериала в том смысле, что много героев, смешение гомерической и острокомедийной формы, плюс ко всему сатира, потому что в фильме отражена эпоха, критика времени. Все это одновременно дает некий ретро-взгляд, взгляд на прошлое, и люди испытывают ностальгию. А с другой стороны, все это указывает на наше общество, которое имеет те же "болезни", существовавшие еще тогда, и предостерегает от них. Там, конечно, большую роль играет текст драматурга Зорина, он очень репризный, остроумный, многие выражения из фильма пошли в народ.
– Фильм разошелся на цитаты.
– Да. Но я сама анализировала и все равно не могу понять, почему фильм настолько популярен. И, рассуждая об этом, я пришла к выводу, что когда в фильме один-два персонажа и когда это драма, то легче придраться, чем если персонажей семь и у каждого из них замечательный текст, и все они разовозрастные, то Вы же понимаете, что каждому зрителю есть что идентифицировать – и с персонажем Равиковича, и с моим персонажем, и с любым другим.
А потом, тексты Зорина, как любые тексты в кино, на мой взгляд, если они репризные, сатирические, умные и смешные, то они идут в народ, и это произведение смотрят. Его слушают. А второй момент – замечательные песни Булата Окуджавы. И вот все это вместе: Окуджава, сатира и калейдоскоп актеров, действительно очень разных персонажей, потому что там есть сатира на интеллигенцию в лице Равиковича, там есть сатира на рабочий класс в лице Борцова, там есть всякие политические подтексты, и в то же самое время есть ирония по поводу семейных отношений очень типичных. Вообще, эта коммунальная жизнь преподнесена как такой кошмар, но – любимый кошмар. То есть все пронизано любовью и иронией, каждый персонаж ироничен.
Режиссер Михаил Козаков – человек, настолько обладающий хорошим мухыкальным слухом…
– …и поэтическим слухом.
Да, и поэтическим слухом, он замечательно читает поэзию, обладает слухом к слову, потому что он сам пишущий человек, он всегда был другом Давида Самойлова, других поэтов, писателей, поэтому все, что касается темпоритма, речи персонажей, всего того, от чего зависит впечатление и эмоция, – у него все это выверено, и мы можем вдоволь погрустить, посмеяться, выплеснуть весь набор эмоций.
– Как Вы думаете, какую роль сыграл этот фильм, когда он вышел?
Понятия не имею. (смеется) Я знаю, что в связи с тем, что я уезжала в Америку на постоянное место жительства, и это совпало со временем выхода картины, у Михаила Козакова были неприятности. По этому поводу он даже написал смешное стихотворение, что-то там "Елена Коренева зря вышла замуж за американского слависта, взяла и укатила там куда-то…" Смешное стихотворение! И Миша говорит, что картину положили на полку, грозились вообще смыть пленку, но через полтора-два года картина все-таки вышла. Были неприятности, связанные, как Миша думал, с моим отъездом, но потом, как выяснилось, были еще какие-то другие причины. Дело в том, что я снялась в "Покровских воротах", Миша ее монтировал, и потом я снялась у него весной на телевидении по "Последней жертве" Островского, называлась эта вещь "Попечители". И вот эти две вещи готовились к выходу, он их очень быстренько сделал. И тут я ему сообщаю, что не только выхожу замуж, но и уезжаю на место жительство мужа – в Америку. А это 1982 год… И всё, Миша тут, честно говоря, просто обалдел! Пугался, потому что было чего пугаться: две картины – я могу себе представить… Но, в общем, обошлось…
А чем это было? Во время премьеры я и Таня Догилева ушли в ресторан Дома кино. Хотя мы, честно говоря, хорошо воспитанные девушки, особенно я (смеется), шучу. Но я понимаю, что это премьера, очень переживает режиссер, и абсолютно не вежливо не выходить на сцену. Но нам стало скучно, мы как-то так расхулиганились. Я говорю это к чему? К тому, что картина будет иметь тако-ой успех и таку-ую долгую жизнь, мы не думали. Мы думали, что это будет про-ход-няк! Вот такие чувства легкомысленной легкой иронии к Мише Козакову. Понимаете, мы снимаемся в комедии, действие почему-то какого-то там 1952 года, Миша, как Дон Кихот, размахивает руками, чего-то ходит в своей кепке, всех достал уже тем, как он всем на ухо поет, как надо произносить ту или иную фразу. Но мы его все очень любили, потому что он очень замечательный и талантливый, я отношусь к нему с уважением, но и с легкой иронией. И в то время все думали, что только ради Миши мы все это и делаем. Но как только закончился фильм, то тот же Хоботов-Равикович начал высказывать какие-то претензии, которые высказывает и до сих пор, что все узнают его по этой картине, а он, мол, драматический актер. Мне кажется, надо мыслить несколько иными критериями.
Но тем парадоксальнее все это оказалось для всех нас. И для Меньшикова, для которого это стал в каком-то смысле звездный час, и для Игоря Дмитриева, и для покойной теперь Иры Никищихиной, для Крачковской, Моргунова, Марины Дюжевой. А потом, я всю жизнь считаю себя актрисой трагикомической, скорее даже трагидраматической героиней, но, тем не менее, я поняла, что любимый народный жанр – комедия. Даже не мелодрама, а комедия.
– Комедию и сделать сложнее, чем мелодраму или трагедию.
– Да сложнее сделать. Но это моя личная версия: люди с комедийным даром, люди, состоявшиеся как комики – Никулин, Миронов, те же Моргунов и Вицин…
– Борис Новиков.
– Да, Борис Новиков, Виктор Павлов, Носик, тот же Роллан Быков – мы знаем, какой он гениальный актер, но он все-таки в большей степени комический. Гениальная наша Раневская! Ну и так далее и тому подобное. Как ни странно, подумайте, кто является народным беспрекословным любимцем, – Мартинсон, Румянцева, – это актеры комедии. Я сама обожала Николая Рыбникова, Вячеслава Тихонова, они ассоциируются с прекрасными, но строгими ролями, а вот чтобы обожали абсолютно всем сердцем, чтобы в полной мере назвать народными героями – это комики, вот этих людей обожают. О-бо-жа-ют! Поэтому и в "Покровских воротах" очень много смешного.
– Как Вы думаете, нынешним молодым людям понятны в полной мере те проблемы и ситуации, которые затрагиваются в фильме?
Понятия не имею, вот честно, не могу ответить. Там есть поверхностный уровень, просто фабула забавная, опять же стихи, песни, и есть смешные исполняемые роли, смешные персонажи. То есть присутствуют некие абсолютные моменты, которые работают на зрителя. Мне кажется, среди молодежи все-таки есть поклонники. Меня помнят, причем помнят по-разному. Ну, вот недавно прошел сериал киевский. 105-серийный сериал – он заставит любого запомнить (смеется), но я хочу сказать, что из всех моих старых работ "Покровские ворота" идут чаще всего, и, в общем-то, молодое поколение меня знает.
– Как по-Вашему, почему именно Вас Козаков пригласил на эту роль?
Это тоже любопытно, потому что когда он меня пригласил, я почитала сценарий и вообще не поняла, что я там должна делать, что я не Людочка по характеру, по своему амплуа, но мы с Михаилом Михайловичем уже работали к тому времени в "Современнике", и уже вышел "Романс о влюбленных", потом я из "Современника" ушла в Театр на Малой Бронной, где играла с Козаковым в знаменитом спектакле Анатолия Васильевича Эфроса по Тургеневу "Месяц в деревне". Я играла Верочку, а Оля Яковлева, прима театра Эфроса, играла Наталью Петровну, а Козаков играл Ракитина. И он ко мне очень хорошо относился, я ему нравилась как актриса, так что, наверное, поэтому он и взял меня в "Покровские ворота". (смеется)
К тому же моя мама Наталья Андреевна Коренева работала на "Мосфильме" ассистентом по актерам, в том числе и на "Покровских воротах". Она искала актерский ансамбль. И я отказывалась, а мама меня уговаривала. Я ей говорила, что не хочу сниматься… какая-то Людочка… не смешная, как мне казалось, комедия… А мама говорила: "Леночка, ну Миша так обидится, так расстроится! Ну, давай снимись ради него!"
– То есть уговорила.
Да, уговорила. И в группе работали люди, которых я хорошо знала по многим другим работам. Была там художник по костюмам Алла Будникова, мы с ней потом работали на "Лисистрате", она очень известный художник по костюмам на "Мосфильме". То есть был народ, с которым я встречалась раньше, ведь я же началась сниматься в шестнадцать лет, и поэтому, поверите или нет, но я ко многим работникам "Мосфльма" очень привыкла: когда ты видишь их в гостях у себя дома, с ними работают твои родители (оба моих родителя работали на "Мосфильме"), возникают некие полусемейные чувства. Ответственность за работу есть всегда, но срабатывают еще какие-то другие эмоции в выборе. То есть в буквальном смысле моя мама меня уговорила, сказав, что "ну зачем же Мишу расстраивать, он очень обидится, очень расстроится". Парадокс, что так получилось.
И могу сказать, что я довольна собой в этой работе, потому что там есть такие комические нотки, и удивительно, что у нашего народа этот персонаж, Людочка, вызывает невероятные эмоции на грани слез. Меня это до сих пор просто удивляет, потому что когда есть в репертуаре моих киношных работ такие фильмы как "Ася" Тургенева в постановке Иосифа Хейфица, та же "Сибириада" или "Романс о влюбленных", где у меня драматические роли, народ все-таки прикипел душой к моей Людочке, – и мужчины, и женщины, – вот это забавно. Что-то зрители там видят. Я даже как-то спросила у человека: "Ну а что Вам в Людочке? Что?!" – "Она такая чистая, такая наивная!" И вот это вызывает особую реакцию.
– Вы могли бы вспомнить какие-нибудь интересные моменты во время съемок?
Ну, вот сцена на катке. Когда мы снимали, было холодно, но, тем не менее, нас посыпали из брандспойта искусственным снегом, такими бумажными кружочками.
– Конфетти.
– Конфетти, да. А потом я возвращалась домой в огромной енотовой шубе, и она вся была покрыта этими белыми кружочками бумажными. А в это время за мной как раз начал ухаживать мой будущий американский муж, он родом из Нового Орлеана, и для него было экзотикой – Москва, актриса, русская женщина, зима, водка, Красная Площадь. И, несмотря на то, что он интеллектуал абсолютный, лингвист, профессор русского языка и литературы, но для него это была мечта, русская мечта, превратившаяся в реальность. И я ходила в этой шубе, и он так смотрел на этот снег, дотрагивался и… с очень большим изумлением обнаружил, что это бумажный снег!.. Для него это был шок! Такой, знаете, неужели здесь все подставное?!
– Как у Жванецкого: "И самовар у нас электрический, и мы какие-то неискренние".
– Да-да, примерно вот так. Он обратил внимание, что снег не тает. Словно какая-то подставная снегурочка!
Ну а на съемках – я просто помню, что мы очень много смеялись. А какие-то конкретные эпизоды… Когда вот у меня эпизод в библиотеке, где мне нужно реагировать, где все скучно… Я собой горжусь, что это я придумала. Поверьте, я не эксцентрик и не считала себя комедийной актрисой, и для меня смешить или сознательно комиковать – это было очень рискованно. И то, что я там раздула щеки, и еще чего-то там изобразила на лице, я вижу, как все это стало в фильме, – мне нравится. Я помню, как это было. И я очень переживала, потому что были моменты, когда я просто не понимала, как это можно играть. В библиотеке были очень сложные съемки.
Было смешно на катке. Мы абсолютно замерзали и абсолютно не умели кататься – ни я, ни Догилева, ни Равикович, и, более того, Вавилкова, которая должна была вообще быть примой на этом катке, – ее страховали дублерши. Она очень красивая и очень аморфная молодая женщина. И Миша Козаков был немножко в нее влюблен, по-моему. И это все было очень смешно. Абсолютно все его актеры, которые должны были стоять на коньках, стоять на коньках не умели. И вот нас запускали в кадр, и каждый, перекрестившись… Хотя тогда не крестились, это еще советское время было. И так вот ехали на коньках в направлении… до сугроба, об который, соответственно, и тормозились. Но в результате на экране все выглядит очень живо!
– Вы сказали, что замерзали на катке. А согревались чем?
– Нет-нет, ничем мы не согревались. Вы намекаете на спиртное…
– Я не намекаю, я прямо спрашиваю!
– (смеется) Нет, Вы знаете, да ничем не согревались. Просто вот так вот мерзли и ждали съемки. Нет-нет. В те времена на площадке у Миши Козакова вели себя правильно.
Еще было смешно то, что я не могла озвучить свое пение, и Миша говорил: "Ну вот чуть-чуть еще здесь!" А я никак не могла спеть. Я там не фальшивлю, но так скриплю этим пищащим голосом, что не могу это слышать! Это как скрип двери. Миша извелся надо мной, потому что не мог вытянуть из меня этот писк. Даже не писк, а эту высокую ноту.
Потом было очень смешно, когда в больнице крадут Хоботова. Меньшиков, Броневой и я идем по аллейке и пляшем что-то типа канкана, и у меня нога попадает куда-то мимо такта. В таких ситуациях осень смешно на себя смотреть со стороны.
В этой больнице Миша фантазировал, в какой-то момент, я помню, он воскликнул: "Я придумал Сперанского! Он будет улетать в небо со смотровой площадки!" Он это придумал и начал возиться с этим, как с гениальной находкой. То есть был целый ряд моментов, даже касающихся таких вещей, как сюжетная линия, которые рождались Мишей и Зориным на ходу.
Или вот эти колядки. На самом деле, было очень страшно ехать по Москве в этой коляске в финале, когда титры идут. И когда он отцепляет эту коляску, она, знаете, дребезжит, как будто ты на горшке едешь! Такая железяка, опущенная прямо над асфальтом на высоте пяти сантиметров. И все это отражается на твоей пятой точке, эти колеса, весь этот грохот, да и сам гремишь! Когда тебя в потоке машин на центральной полосе дороги идут съемки, и голова начинает кружиться, и машины гудят, и на скорости надо точно вовремя встать!.. А дублей много, так получилось – не так получилось!.. В общем, в этой коляске было страшновато… Как мы там носились! Я визжала, и вот этот визг – натуральный в фильме! От страха.
Андрей Кравченко,
Татьяна Кравченко
Главные темы