Юрий Поляков: "После "100 дней до приказа" меня вызывали в ЦК и Главпур"

— Юрий Михайлович, вы приобрели популярность в СССР еще во времена перестройки благодаря двум своим повестям: "ЧП районного масштаба" о жизни комсомольской номенклатуры и "100 дней до приказа" о дедовщине в армии. Вам не обидно, что в памяти народной вы до сих пор остаетесь автором только этих, а не других произведений?

— Вы знаете, у писателя есть два имиджа. Первый — это как он воспринимается в массовом сознании, второй — как профессионала. И даже если мы возьмем крупнейших писателей, то увидим, что их знают по одной-двум вещам. Даже Шекспира знают по "Гамлету", "Ромео и Джульетте" и "Отелло", а не по остальным его многочисленным пьесам. У меня так получилось, что именно они и запали читателю, поскольку эти повести имели не только ошеломительный литературный, но и общественно-политический успех. По ним были сняты фильмы, поставлены спектакли. И для тех, кто литературу не читает, а видит на экранах телевизора, я действительно автор этих вещей. Для тех, кто ее читает, я также автор "Апофегея", "Козленка в молоке", "Замыслил я побег..." и множества пьес, которые идут по стране. Так что мне не обидно. Это нормально, это, наоборот, говорит о том, что мои книги вошли в народное самосознание.

— А есть примеры этого самосознания?

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

— Иногда случаются очень смешные вещи. Телевизор-то не все смотрят, поэтому не все меня знают в лицо. Как-то в бане у меня поинтересовались профессией. Я отвечаю, что я — писатель. "Ну и как ваша фамилия?". Говорю: "Поляков моя фамилия". "Не знаю такого писателя. Ну и что вы такого написали?". "100 дней до приказа", "ЧП районного масштаба". Сразу: "Так что же вы молчите, я знаю эти книги".

— Пивом с раками угощают после этого?

— Угощают. (Смеется)

— Понравилась ли вам экранизации "100 дней..."? Обнаженное тело Елены Кондулайнен, которое заполонило весь фильм, было убедительным?

— Оно может и было убедительным, но дело в том, что фильм, который снял режиссер Эркенов, к моей повести не имеет никакого отношения.

— Почему?

— А потому что это авторское кино. Молодой режиссер, которому немедленно захотелось стать Пазолини, воспользовался названием моей... даже не названием, а строчкой в тематическом плане, чтобы самореализоваться. Я ему говорил: "Я не буду тебе выкручивать руки, закрывать фильм — Бог с тобой! Но пути тебе в кино не будет, потому что если ты берешься экранизировать реалистическую повесть, снимай реалистическое кино, на хрена этот сюр? Если ты его хочешь, пиши сам сценарий и снимай". Тем не менее он сделал по-своему. Фильм до сих пор показывают как кино не для всех. Кстати, как режиссер, Эркенов так и не состоялся.

— Так все-таки тело Кондулайнен вам понравилось?

— Конечно, понравилось. Мы с ней потом, часто встречаясь на многих передачах, всегда вспоминали этот фильм. Кстати, это вы еще не видели рабочий материал! В нем было значительно больше тела Кондулайнен.

— А почему его сократили?

— Так фильм же не безразмерный. Может, если бы обнаженная Кондулайнен плавала в бассейне весь фильм, то и кино бы удалось.

— А что говорило о ваших перестроечных повестях комсомольское и военное начальство?

— Когда говорят, что партия, правительство, комсомол, армия "строили" писателей, это миф. Ничего подобного, там сидели достаточно неглупые люди, которые вызывали меня на беседу (когда мои повести — "100 дней..." в 1980 году и "ЧП..." в 1981-м — были сданы в журнал "Юность", заявлены, а потом запрещены цензурой). Я приходил в достаточно высокие кабинеты к генералам и секретарям в ГлавПУР и ЦК. Этими ведомствами руководили достаточно умные люди, государственники, которые во многом предвидели грядущие проблемы. Они говорили со мной, грубо говоря, об ответственности писателя: "Вы что, думаете, мы не знаем, какие безобразия творятся в армии? Мы все это знаем. Напечатать вашу повесть — это открыть ящик Пандоры. А сумеем ли мы обуздать силы, которые вырвутся при этом, и сможем ли направить их на улучшение армии, а не на ее разгром?". И они оказались правы: когда в перестройку ящик Пандоры открыли, то это армию деморализовало.

— В 1980-х мы думали, что вы либерал и диссидент, а в 1990-х и нулевых оказалось, что вы человек государственнических и левых взглядов?

— Я никогда не был либералом. В российском понимании либерал — это человек, который из идейных побуждений живет на средства зарубежных спонсоров и горячо отстаивает интересы страны, но не своей. Вот что такое наш либерал. К сожалению, он уродлив. Когда я спросил одного из учредителей, наряду с Явлинским партии "Яблоко", Юрия Болдырева: "Почему вы ушли из "Яблока"?", он ответил: "Я ушел, когда понял, что "Яблоко" — это филиал Большого Яблока (так в обиходе называют Нью-Йорк. — Авт.) Другое дело, что я печатался в журнале "Юность", который был либеральным. Но по своим взглядам я — человек, который болеет и болел за государство Российское и считал, что социализм — это вполне перспективный проект. Другое дело, что на уровне реализации в этом проекте оказались ошибки. Советское общество было более гражданским, чем сейчас, если считать под гражданским обществом то, в котором самые, казалось бы, незащищенные могли защитить свои права. Почему? Потому что если тебя обидели, ты мог пойти в партком, профком, в райком, в горком, в газету "Правда", и где-то ты и находил свою правду. А куда ты можешь пойти сейчас? Только в суд. А там ты сможешь купить себе столько закона, насколько у тебя хватит денег.

— Сегодня писатель Поляков вместе с российской властью или против нее?

— Вы, видимо, давно не заглядывали в "Литературную газету", которую я редактирую. Когда я пришел туда со своими единомышленниками, она из "края непуганых либералов" превратилась в нормальную консервативную газету, продолжающую традиции русского свободного консерватизма, при этом сохраняя абсолютную полифоничность. У нас печатался Александр Солженицын, когда ему отказали в публикациях все либеральные издания после выхода книги "200 лет вместе". Просто они считали, что писатель неправильно отразил историю русско-еврейских отношений. Либералы, которые очень трепетно относятся к этой проблеме, обиделись. Владимир Войнович написал ему отповедь. Мы, кстати, были единственной газетой, которая освещала награждение премией Солженицына. Так что у нас в "Литературке" представлен весь идеологический срез: с одной стороны — Евгений Евтушенко, а с другой — Василий Белов и Валентин Распутин.

НАПЕЧАТАЛИ БЛАГОДАРЯ НАРУШИТЕЛЮ ГРАНИЦЫ

Имя: Юрий Поляков
Родился: 12.11.1954 в Москве (РСФСР)

Начинал как поэт. Учился поэтическому мастерству у Ларисы Васильевой, дочери изобретателя "Т-34" и будущего автора бестселлера "Кремлевские жены". Славу принесла первая повесть "100 дней до приказа", которую поначалу не пропустила военная цензура. Однако после того, как немецкий летчик-любитель Матиас Руст посадил свой самолет на Красной площади, главный редактор журнала "Юность" Андрей Дементьев позвонил военному цензору и сообщил, что он будет печатать эту повесть Полякова. "Но мы ее не пропустим", — сказали ему. "Лучше бы вы Руста не пропустили", — ответил Дементьев. Является соавтором сценария знаменитого фильма С. Говорухина "Ворошиловский стрелок". Главный редактор "Литературной газеты".