Интервью с лидером группы Mad Heads Вадимом Краснооким: "На гастролях дебоширим, но телевизоры не выбрасываем"

Имя: Вадим Красноокий

Ро­дил­ся: 04.03.1974 в Киеве (Украина)

Карьера: лидер группы Mad Heads

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

Украинский певец и актер, фронтмен украинской рок-группы Mad Heads.

Окончил сварочный факультет НТУУ "КПИ". Сразу после окончания средней школы создал группу Mad Heads. Автор большинства песен группы, включая песню "Большая игра" к Евро-2012. Самые популярные песни — "Надія є", "А я на морі".

Снялся в фильме "Фабрика счастья" (2007).

Примечательно, что певец родился в русскоязычной семье, а украинский изучил в школе. Также общается и пишет песни на английском языке. Женат, супруга Оксана — директор группы. Есть 11-летний сын Данила.

— Вадим, группа Mad Heads после 4-летнего перерыва наконец-то радует слушателей новым альбомом "8". Расскажите об этом студийнике.

— Мы его записывали четыре года и изначально планировали сдать еще в 2013-м, но тогда как раз начались события на Майдане, а после — война... Его презентация была бы неуместна: у нас ведь большинство песен веселые, позитивные, а настроения у народа были совсем другие. Мы тоже, конечно, все это переживали и прочувствовали, поэтому и в творческом плане было сложно ими заниматься, переписывать. Да и сидеть в студии не хотелось, ведь сначала мы были на Майдане, потом ездили в зону АТО. В итоге впервые в нашем репертуаре появились песни о войне. Ну и сам альбом теперь уже звучит совсем иначе, чем звучал в 2013-м.

— В поддержку альбома у вас запланирован тур по 23 городам страны. Как вы считаете, люди уже готовы ходить на концерты?

— Может быть, еще нет, но сидеть дома тоже не вариант. Все концерты, которые мы за это время отыграли в разных местах и условиях, говорят, что музыка людям нужна. Когда трудно, она помогает, собирает, перезагружает эмоционально — это я ощутил на себе. Помню, когда началась аннексия Крыма, у меня был шок, а мне пришлось ехать на презентацию. Там я встретил знакомых и незнакомых людей, мы начали общаться, слушать музыку, и настроение полностью переменилось. И я понял, что это то, что должны делать музыканты в трудный момент — своей музыкой поддерживать людей.

— Вы участвовали в событиях и Оранжевой революции, и Майдана. Каковы ощущения теперь, спустя годы — нет разочарования?

— Помню, после того как закончилась Оранжевая революция, мы поехали выступать в Прагу на большой фестиваль. Водитель-чех спросил: "Какие у вас настроения в Украине?". Мы ответили, что вроде как все хорошо, но наступает разочарование. А он ответил: "Да, после революции всегда наступает разочарование. У нас такое тоже было". Я ощущаю разочарование и после первой, и после второй революции. И это при том, что особых иллюзий у меня не было. Но эти ощущения вовсе не значат, что революции не нужны. Конечно, в идеале у общества должно быть стабильное развитие, а все изменения — логичны и последовательны. Но в той ситуации, которая сложилась позапрошлой зимой, такое ее развитие было неизбежным.

— На заре 90-х вы начинали с англоязычного репертуара и неизвестного украинцам стиля рокабилли. Почему перестали двигаться в этом направлении и перешли на украинский язык?

— Нельзя сказать, что скачок был резким — все же это результат многолетних трансформаций. Если бы я сейчас пел те песни, с которых мы начинали, это бы значило, что я никак не изменился. Когда мы только начинали играть, то делали это в первую очередь для себя. В 90-х мне нравился рокабилли, в Украине такой музыки тогда не было, и я хотел, чтобы моя группа играла именно его. Но на определенном этапе мы столкнулись с проблемой: если хотим петь на английском и быть европейскими звездами, то нужно оставаться в Европе. А если мы хотим быть в Украине, то должны делать что-то более понятное для украинского слушателя. И мы решили остаться дома. На наше новое звучание слушатели откликнулись очень быстро, совсем скоро появились хиты, та же "Надія є", куда бы мы ни приезжали, в каждом городе собиралась многотысячная аудитория, чтобы послушать ее.

— Вы помните, на что потратили свой первый гонорар?

— Я его получил, когда мы с барабанщиком ехали в гости к контрабасисту на трамвае и играли в вагоне просто для себя. Мы увлеклись, начали петь, а народ стал собираться вокруг, и кто-то сунул денег. Мы их пытались отдать, а нам продолжали подкидывать. Все, что нам накидали, мы пропили сразу же своей рок-н-ролльной тусовкой. А на что еще мы могли потратить эти деньги (смеется)?

— Сейчас молодежь постепенно отвыкает от телевидения, переключаясь на интернет. Музканалы уже не настолько популярны, как раньше. Как считаете, есть ли сейчас смысл снимать клипы?

— Конечно, сейчас все очень упростилось, стало более доступным. Например, я собирал записи своей любимой группы Beatles на кассетах, и у меня ушло несколько лет, чтобы составить полное собрание их альбомов. Это было целое приключение — найти недостающее. А сейчас все это можно заказать в один клик. Мне кажется, из-за такой доступности ко всем работам музыкантов требования к видео стали жестче — они должны быть более цепляющими. Ведь сейчас не нужно ждать полдня, пока по ТВ покажут клип любимой группы — уже достаточно подойти к ноутбуку и в любое время увидеть его. Теперь задача артистов — удержать внимание зрителя до конца. И да, клипы стоит снимать, ведь они — визитная карточка группы.

— Расскажите о закулисной жизни своих гастролей — устраиваете дебоши в гримерках или отелях, например?

— Мы дебоширим, но по-доброму. В соседних номерах нас, конечно, слышно — мы громко смеемся, в том числе по ночам, но не делаем ничего злого. Прикалываемся, но обходимся без эпичных разрушений — телевизоры из окна не выбрасываем (смеется). Однажды мы выступали на мероприятии, где было бармен-шоу. После него бармены пригласили нас к ним в номер допивать остатки. Все было очень феерично — они показывали, как все миксуют, эффектно разливали напитки по бокалам. А закончилось все тем, что трое музыкантов нашей группы решили побороть барабанщика. Он тогда только пришел в коллектив, и поэтому никто не знал, что он занимался дзюдо. Они втроем его не побороли, но зато оборвали штору, а телефон разрывался от звонков с ресепшн из-за жалоб постояльцев соседних номеров.

— А в гастрольном райдере алкоголь присутствует?

— Конечно, но это не значит, что мы всегда пьем перед концертом. Приведу вам в пример разговор из гастрольного автобуса группы. Мы сейчас планируем всеукраинский тур, где каждый день — это концерт в новом городе, а это очень большая физическая нагрузка. У нас такого еще не было, и все ребята задумались, как все это пережить. Один музыкант говорит другому: "Слушай, на время гастролей я не хочу пить спиртное вообще. Как друга тебя прошу, проследи за мной". Второй ему отвечает: "Тогда плати мне за это", на что первый музыкант говорит: "Хорошо, только если я напьюсь — ты мне заплатишь неустойку" (смеется).