Олесь Бузина
Политическая конъюнктура не знает справедливости. Кавалерийскую стычку под Конотопом у нас возводят чуть ли не до уровня государственного праздника. А двухлетнюю войну за Чигирин, в результате которой Украина была спасена от завоевания турками, забыли, словно ее и не было. Почему? Да только потому, что там сражалась русская армия боярина Ромодановского и казаки гетмана Самойловича. И тот, и другой ныне в Украине не в моде. Первый за то, что "москаль". А второй – потому что не Мазепа. Но пропусти они тогда турок к Киеву, не было бы, где Виктору Андреевичу встречать вселенского патриарха – стояла бы посреди нашего города, вместо Собора святой Софии, турецкая мечеть. Точь-в-точь, как в Стамбуле – бывшем Константинополе. А, может, и Киев назывался бы как-то иначе.
В отличие от нынешних "политиков-историков", современники тех событий хорошо понимали, какая опасность нависли над ними. Украинский поэт XVII столетия Александр Бучинский-Яскольд писал в изданной в 1678 году книге "Чигирин":
Вже турецька притисла нога Україну –
Смок азійський поспішно повзе до Чигрину…
Чигирин ув облозі у відчай впадає
І надії на поміч вже майже не має…
Християн тисне нехрист накотом важезним.
Вдар їх, Боже! Кинь в їжу гадюкам шаленим!
Жил Бучинский в Новгороде-Северском, а писал по-польски, как и большинство образованных людей в тогдашней Украине. Я цитирую его в современном украинском переводе. Но сути дела это не меняет. Ужас и накал тех событий чувствуется в каждой его строке.
Результатом Хмельнитчины и гетманских междоусобиц стала гигантская дыра, развороченная на самой границе христианского и мусульманского миров. Измученная многолетней войной Польша больше не могла удерживать свои южные границы. В Турции это хорошо понимали. В 1672 году армия султана захватила Каменец-Подольский. Потом – Умань. "В Умани, – писал в своей летописи гадячский полковник Григорий Грабянка, – турки отрезали у убитых христиан головы и за каждую голову брали у паши по червонцу. А были головы, с которых содрали шкуру, набили соломой и высушили… В тех же городах, что покорились туркам, они взяли выкуп сыновьями и дочерьми и обасурманили их".
Ставленником турецкого султана был гетман Дорошенко, при котором бегал в это время ротмистром еще мало, кому известный Мазепа. "После покорения Умани, – продолжает Грабянка, – турок вернулся в свои земли, оставив Дорошенко орду. С ней Дорошенко прошел Украину и всех, кто поддался царскому величеству, истреблял. А у тех, кто припрятал что-то от войска, тотчас же забирал все пытками и платил татарам. А своей пехоте, не имея, чем платить, приказал грабить купцов на дороге".
ТУРКОФИЛ ДОРОШЕНКО. Таковы были эти "защитнички Украины"! Народ текал от них, куда глаза глядят. Только пятки сверкали. По словам Грабянки, "начали заднепряне свою землю бросать и переходить в Малую Россию к гетману Самойловичу". Тот принимал беглецов с радушием".
К 1676 году Дорошенко оказался в полной политической изоляции. "Рейтинг" его был примерно, как сейчас у Виктора Андреевича. Он закрылся в Чигирине, а когда Самойлович и боярин Ромодановский прижали его осадой, решил сдаться без боя, выторговав право на жизнь. Те согласились. "Тогда он вышел из города, – пишет Грабянка, – поклонился боярину и гетману, сдал Самойловичу гетманство вместе с булавой и бунчуком, потом вывел из города наемников и сдал город и артиллерию. Их место заняло войско великорусское и малорусское… А Дорошенко победители приказали ехать в малороссийский город Сосницу на проживание. Вот таким позором и разрушением Украины завершилось гетманство Дорошенко. Ибо привел на Украину турецкого султана, а тот… передвинул границу своей империи до самого Львова".
"Обиду", нанесенную своему ставленнику, султан не простил. Он выпустил из тюрьмы сына Богдана Хмельницкого – Юрия, дал ему титул "князя Сарматского" и вместе с армией и татарской ордой направил под Чигирин. В 1677 году русско-украинская армия отстояла город – в битве погиб даже ханский сын. Но ровно через год 8 июля, по старому стилю, новая турецкая рать во главе с великим визирем Кара-Мустафой опять оказалась под Чигирином.
ВРАЖЬЯ СИЛА. Она была огромна. По свидетельству находившегося в Чигирине шотландского полковника на русской службе Патрика Гордона, Кара-Мустафа привел 15 тысяч янычар, еще столько же других пехотинцев, 15 тысяч саперов ("шанцекопов"), 3 тысячи кавалеристов-спагов, 10 тысяч солдат вассальных князей Молдавии и Валахии. Турки имели 4 гигантских пушки, "каждую из которых везли 32 пары буйволов", 27 больших батарейных орудий, 130 полевых пушек и 15 мортир. Крымский хан привел 50 тысяч татар. Кроме того в армии было 5 тысяч верблюдов, 8 тысяч подвод и 100 тысяч повозок для провианта и 8 тысяч пастухов – "пастухи, извозчики и шанцекопы были все христиане из европейских владений султана".
Гарнизон крепости насчитывал 11 тысяч человек из русских стрельцов, драгун и малороссийских казаков. Самым крупным полком среди них был Гадячский, насчитывавший 4 860 человек. В его рядах сражались и предки автора этой статьи.
Сражение за город продолжалось больше месяца. Наиболее полное описание его оставил полковник Гордон: "Янычары стреляли из своих траншей в бойницы настолько удачно, что ни один русский не мог выглянуть, не подвергаясь опасности быть убитым". Но самый сильный психологический эффект произвели ручные гранаты турок. Гордон рассказывает о панике, возникшей среди его солдат, когда они впервые столкнулись с этим оружием: "Они приведены были в такое смятение случайно разорвавшейся ручной гранатой, что побросали оружие и сломя голову бросились в ров, увлекая с собой, как поток, и офицеров". Но вскоре защитники крепости привыкли к гранатам и научились тушить эти набитые порохом ядрышки с фитилем, набрасывая на них мокрые рогожи.
Не забывал Гордон и о денежных стимулах. Перед штурмом турками Крымских ворот Чигирина он пообещал каждому из своих солдат, "который захватит знамя или пленника, 5 руб. из своего кармана". В результате, во время вылазки осажденные выгнали турок из траншеи и захватили сразу два знамени. Но они, как не без иронии повествует полковник, "были так изодраны русскими и казаками (так как каждый хотел принести их), что невозможно было решить, кому принадлежала обещанная награда". Так ее никому и не вручили.
ОСАДА ЧИГИРИНА. Она действительно напоминала ад. Турки взрывали валы крепости с помощью мин. Каждый день в город попадало около тысячи ядер и две-три сотни бомб (разрывных снарядов). Жар от огня пылающих зданий был так силен, что в некоторых местах "казаки не могли устоять на валу". Это была зрелищная, достойная киноэкранизации война, чем-то напоминающая нынешние уличные бои, как в Грозном или Багдаде. Русские солдаты сражались в кирасах и шлемах, как современные дерутся в бронежилетах и касках. Иногда схватки происходили в минных галереях под землей. От взрыва бомбы погиб комендант крепости Ржевский.
Хватало и комичных моментов. Однажды вечером к Гордону прибыл один голландский подполковник и рассказал, что обещал боярам прогнать турок с вала с 50 солдатами. "Видя, что он пьян и, что предприятие это, конечно, невозможно, – иронизирует Гордон, – я попросил подождать его до следующего утра, а пока осмотреть крепость".
9 августа противостояние достигло пика. Перед рассветом в Чигирин перебежал молодой поляк Кирпицкий, взятый в плен турками четыре года назад: "Так как он был взят в плен мальчиком и обрезан, то Кара-Магомет паша сделал его своим слугой; таким образом, он легко мог знать, что происходило у турок и что они намерены предпринять". Кирпицкий рассказал, что турки созвали совет, на котором большинство было за снятие осады. Но визирь ничего не хотел и слышать об этом.
Русские и казаки оставили крепость, только когда всю ее охватил пожар. Сражаться было уже не за что. Об ожесточенности бомбардировки говорит то, что последнюю ночь в полку Гордона погибли три капитана, четыре лейтенанта и шесть прапорщиков. Такие потери среди офицеров доказывают, как силу турецкого огня, так и о то, что осажденные себя не жалели. "Весь вечер и ночь, – завершает полковник, – турки не переставали стрелять со своих батарей, чтобы помешать тушению пожара… Так был защищаем и потерян Чигирин; он был оставлен, но не покорен".
Надвигалась осень. Ни времени, ни сил для похода на Киев у турок больше не осталось.
ЧИГИРИН – СЛОВО ТАТАРСКОЕ.
Название этого города писали по-разному – Чигирин, Чегирин, Чигрин. По происхождению оно не славянское, а тюркское. Как свидетельствует словарь Владимира Даля, на языке астраханских и крымских татар чигирь – "водопроводный снаряд для поливки садов, виноградников, бахчей, баштанов". Он представлял собой стоячий вал, который с помощью шестерни соединялся с другим валом – установленным горизонтально над колодцем. Это приспособление вращали лошади или волы. "Через колесо, – пишет Даль, – перекинута круглая цепь ковшей на веревке; они черпают и выливают воду опрокидкою через колесо в корыто, желоб, откуда она растекается скатными канавками по бахче; главное искусство – расположить канавки". Другое значение слово "чигирь", по Далю, – "звезда или планета Венера, утренняя звезда, зорница, восходящая или заходящая, как чигирная бадья".
В украинской истории слава Чигирина действительно взошла и погасла, как звезда. Накануне восстания Богдана Хмельницкого этот городок был обычным сотенным местечком Черкасского полка на рубеже Речи Посполитой и Крымского ханства. Но так как черкасским сотником и был сам Богдан, то после первых побед над поляками он сделал Чигирин своей столицей. После его смерти тут находилась ставка следующих гетманов – Юрия Хмельницкого, а потом Выговского и Дорошенко. Чигиринский период Украины вписался всего в три десятилетия – с 1648-го по 1678 год. То есть, от начала так называемой "национально-освободительной войны против Польши" и до взятия города турками.
Следующей столицей гетманской Украины стали тоже маленькие городки – сначала Батурин, а после 1708 года – Глухов. Спрашивается, почему не Киев? И Батурин, и Глухов располагались поблизости от границы с Россией, вассалом которой была Гетманщина. А Киев находился на самой границе с Польшей. Чтобы чувствовать себя в безопасности от вторжения с запада, гетманы и забирались в эту "глухомань".
ПАТРИК ГОРДОН: ГЕНЕРАЛ И ПИСАТЕЛЬ.
Больше всего о Чигиринской осаде мы знаем из мемуаров шотландского наемника на русской службе Патрика Гордона. В России его называли еще Петром Ивановичем. Гордон родился в 1635 году и с восемнадцати лет участвовал во всех войнах, которые происходили в его время в Восточной Европе. Сначала он служил в шведской армии, потом – в польской. А с 1661-го года в чине майора поступил на службу царю. Таких иностранцев было очень много в Московской царстве при отце Петра Первого – Алексее Михайловиче. Именно они заложили основу русской регулярной армии – "полков нового строя". А заодно ввели моды на дуэли. Патрик Гордон стал участником первого такого поединка, зафиксированного на территории России. В 1666 году в Москве он поссорился на ужине у себя дома с другим шотландским "военным специалистом" майором Монтгомери, употребившим "оскорбительные для Гордона слова". На следующее утро противники встретились верхом на поле за городом, несмотря на то, что Гордон, как пишет он в своих мемуарах, "был совсем болен после попойки прошлой ночью". Сначала дуэлянты, разъехавшись, обменялись пистолетными выстрелами на полном скаку, а потом слезли с лошадей и решили драться пешими на шпагах. Но заспорили о том, какое оружие выбрать. Пока ездили за шпагой для Монтгомери, хмель вышел, бравые шотландские парни поостыли, и "в тот же день после обеда их помирили английские купцы".
Несмотря на этот анекдотический случай, Патрик Гордон был храбрым и честным воякой. В 1665 году он получил чин полковника. Потом ездил послом к английскому королю Карлу II. С 1667-го по 1686 год большая часть службы шотландца проходила на Украине. Несколько лет он прожил в Киеве. Став генералом, он участвовал в двух походах на Крым при царевне Софье, взятии Азова при Петре Первом, подавил стрелецкий бунт, когда Петр находился в заграничном путешествии. Царь-реформатор очень любил Гордона, считал его своим учителем в военном деле, а когда генерал умер в 1699 году, проводил его такими словами: "Когда б не Гордон, Москве было бы бедствие великое. Я даю ему только горсть земли, а он дал мне целое пространство земли с Азовом".
Всю жизнь генерал вел дневник, описывая исторические события, в которых участвовал. Он никогда не стеснялся правды, какой бы неприглядной она не была. Воспоминания Гордона – самое интересное чтение по истории России и Украины конца XVII столетия. Полный перевод их вышел только несколько лет назад в Москве.
Главные темы