ДИРИЖЕР ЖОРДАНИЯ МЕЧТАЕТ ИЗДАТЬ ЗАПИСИ, КОТОРЫЕ СПАС ЗВУКОРЕЖИССЕР БЫЛЬЧИНСКИЙ

Побег на Запад главного дирижера оркестра Харьковской филармонии Вахтанга Жордании и молодой скрипачки Виктории Муловой в 1982 году был осужден в СССР со всей строгостью. Их имена были преданы забвению, а на записи в Национальной радиокомпании Украины наложили строжайший запрет. Если бы не звукорежиссер Леонид Быльчинский, пошли бы под "нож" одиннадцать часов музыки украинских композиторов, записанных дирижером. Недавно после более чем двадцатилетнего отсутствия Вахтанг Жордания побывал в Киеве в качестве руководителя международного музыкального проекта -- постановки оперы "Кармен", осуществленной солистами корейской оперной труппы "Бе Се То" совместно с артистами Национальной оперы Украины.

Памятуя старые добрые времена, когда темпераментный грузин отказывался начинать интервью, пока журналистка не выпьет стакан водки, я переступала порог его гостиничного номера с опаской. Но маэстро Жордания на этот раз угощал конфетами с ликером. В свои шестьдесят он все такой же: легкий грузинский акцент, доброжелательность и общительность. История его бурной жизни с увлекательными подробностями достойна воплощения если не в романе, то по крайней мере в захватывающем кинотриллере. Что-то, возможно, вызовет у читателя справедливый гнев, кто-то предстанет в неожиданном аспекте. Но, как говорится, из песни слов не выбросишь.

Родился Вахтанг Жордания 9 декабря 1942 года в Тбилиси. Он был младшим сыном в семье Гиви Жордании и Варвары Гладковой. Жизнь сначала обещала ребенку-вундеркинду одни розы без шипов. Уже в 6 лет он дал свой первый концерт. На фортепиано его научил играть отец -- известный историк, музыкант-любитель. А в девять лет, под впечатлением от выступления в Тбилиси итальянского дирижера Вилли Ферерро, маленький Вахтанг твердо решил стать повелителем оркестра. А если уж он что-то решил, то, как показала жизнь, своего добивался.

Вахтанг учился в Тбилисской консерватории на фортепьянном факультете (на дирижерский принимали музыкантов с высшим образованием). В его биографии все происходило стремительно: женился на однокурснице, и уже на третьем курсе стал отцом. Накануне госэкзамена Жордания приехал в Ленинград и настолько поразил консерваторскую кафедру дирижирования, что его фактически без вступительных испытаний приняли сразу на третий курс престижного ВУЗа. Так началась новая эра в его жизни. Она по-прежнему обещала только славу и успех. Как это часто происходит, случай помог Вахтангу стать известным. Накануне спектакля "Травиата" оперной студии при Ленинградской консерватории заболел дирижер. И Жордании, который в то время работал суфлером и обязан был знать все партитуры "на зубок", предложили заменить его. Вскоре молодому дебютанту доверили и другие постановки...

МРАВИНСКИЙ СКАЗАЛ: "ПОЗДРАВЛЯЮ. ТЫ ПОБЕДИЛ".

-- Самым важным событием начала семидесятых для вас было, наверное, знакомство с великим дирижером Евгением Мравинским, который руководил лучшим оркестром страны -- Ленинградским филармоническим?

-- Я тайком проникал к нему на репетиции, что было строжайше запрещено. Однажды он меня обнаружил. И, к величайшему удивлению, не рассердился, а поговорил со мной и сказал, что я ему понравился. Он разрешил бывать на репетициях, и более того, пригласил к себе домой. Мы подружились. Когда дома не было жены, он меня приглашал пить вино и водку -- как молодого собутыльника. Летом я со своей девушкой (с женой мы уже разошлись) ездил к нему на Карельский перешеек, где он отдыхал.

Вообще, Мравинский был самодуром -- в хорошем смысле этого слова. При первом же знакомстве он сказал: "Проси у меня чего хочешь". И я попросил, чтоб он пришел на мой дирижерский дебют в Ленинградской филармонии, хотя знал, что вероятность этого ничтожна. Дело в том, что я должен был выступать с оркестром ныне всемирно известного музыканта, а тогда еще совсем молодого Юрия Темирканова, который был с Мравинским в перманентной ссоре. (Весь музыкальный мир бывшего СССР знал, что Темирканов претендовал на место Мравинского, которое впоследствии и занял. Однажды Евгений Александрович даже намекнул молодому дирижеру, не без подтекста, что его дед жил до девяноста лет. -- Авт.). Тем не менее, Мравинский позвонил худруку филармонии Саркисову и сказал, чтобы мне разрешили включить в программу все, что я пожелаю, в том числе Пятую симфонию Шостаковича, которую мне не давали играть, потому что она была в репертуаре Мравинского. Когда за час до начала концерта Евгения Александровича увидели за кулисами, никто глазам своим не поверил. Юрка Темирканов, с которым мы дружили и вместе выпивали в общежитии, спросил: "Чего дед приперся? Только не рассказывай, что из-за тебя". Я и сам не мог поверить. Ведь Мравинский тогда был для всех -- как Бог. Это сейчас легко рассказывать…

-- Как прошел ваш дебют?

-- Успех был потрясающий. Множество людей пришли меня поздравлять. Когда все ушли, появился Мравинский. "Поздравляю, ты победил", -- сказал он. Это было в воскресенье, а во вторник мне сообщили, что через пять дней состоится Всесоюзный отбор дирижеров для участия в конкурсе Герберта фон Караяна в Западном Берлине. Мравинский был против, чтоб я ехал в Москву на прослушивание. Но я сказал: "Я безработный. Мне терять нечего". Поехал и победил. Буквально через несколько дней после этого мне позвонили из Министерства культуры и сказали: "Что вы нас вводите в заблуждение? Какой вы безработный? Вы же второй дирижер у Мравинского!" Оказывается, Евгений Александрович позвонил министру культуры и сказал, что ему нужен ассистент, которого зовут Вахтанг Жордания. Так я три года проработал в знаменитом оркестре Мравинского.

-- А как же конкурс Герберта фон Караяна?

-- Я победил. Караян лично вручил мне приз и сказал, что я ему понравился.

"ПОСЛЕДНЕЙ КАПЛЕЙ СТАЛО ТО, ЧТО МЕНЯ НЕ ВЫПУСТИЛИ В МОНРЕАЛЬ"

-- Казалось бы, победа на таком престижном конкурсе могло стать началом блестящей международной карьеры. Но, увы, вас сделали "невыездным". В чем вы провинились?

-- Ни в чем. На 99% уверен, что коллеги, вхожие в высокие кабинеты, перекрыли мне путь на Запад. Хотя в СССР дела складывались хорошо. Меня пригласили на должность главного дирижера в оркестр Ленинградского радио и телевидения. Но я не сработался с председателем комитета. Ему не нравились подготовленные мной программы классической, опереточной и джазовой музыки, которые показывали потом по ЦТ. Мне ставили в вину, что советская массовая песня недостаточно пропагандируется, что мало звучат Эдуард Хиль, Мария Пархоменко и эти все бандиты... А по сути не нравилось то, что оркестранты выполняли месячную норму за неделю, а потом работали на Ленфильме. Они зарабытывали больше, чем в самом высокооплачиваемом оркестре СССР -- коллективе Мравинского. Я был самым молодым главным дирижером оркестра в СССР -- и очень горячим. В один прекрасный день положил свое удостоверение на стол сказал: "Я не ваш крепостной", -- и хлопнул дверью. После этого работал в Саратове главным дирижером оркестра филармонии. Но тоже недолго -- секретарем обкома была бывшая председатель колхоза и нам трудно было договориться. В это время меня пригласили в Братиславский симфониический оркестр. Хотел поехать на год-два. Но даже туда меня не пустили.

-- И тогда вы отправились в Украину.

-- В Харьков меня уже давно приглашали. Очень хорошо приняли, дали сначала звание "заслуженного", потом "народного" артиста. К тому моменту, как я приехал, оркестр напоминал бандитскую группу: сначала одного дирижера сожрали, потом другого. Но я в них поверил. Поднял музыкантам зарплаты, сократил концертные нормы (тогда было 132 выступления в год -- это самоубийство!). Больше семидесяти в год они при мне не играли. Пятьдесят дней был летний отдых. Мы получили абонемент в Большом зале Московской консерватории. Я их возил на гастроли по Закавказью, по Росии.

-- На то время в Грузии вы оставили жену Нану и сына Георгия. А в Харьков приехали с петербурженкой Натальей и дочкой Ниной...

-- Мы все -- я и мои жены -- дружим. Мой сын приезджал ко мне в Америку. Мог остаться, но не захотел. Нина тоже переехала, училась там, потом поехала в Ленинград на побывку и вот уже звонит оттуда: "Папа, приезжай на свадьбу".

-- Давайте вспомним историю вашего побега из СССР. Если вам так хорошо было в Харькове, зачем вы удрали за границу?

-- Мне было тяжко жить в нашей великой стране. Я чувствовал себя как в клетке и никак не мог понять, почему меня никуда не пускают. В 1980 я развелся с Наташей из-за Вики Мулловой. Ее прислали в Харьков обыграть программу перед конкурсом имени Сибелиуса. Так мы познакомились. В 1981 году меня пригласили в жюри Международного конкурса в Монреале. В одном кармане у меня лежала тысяча долларов, в другом -- билет на самолет "туда и обратно". И в последний момент меня не выпустили. Даже у моего "сопровождающего" челюсть отвисла от удивления. Я ходил по всем инстанциям, пытался выяснить, но никто толком не мог объяснить. Одна из версий была: "Вы с Викой не зарегистрированы". Хорошо, а почему раньше не выпускали? Это стало последней каплей. В 1982 году Вика победила на Московском конкурсе имени Чайковского. У нее было несколько гастрольных поездок. В том числе пришло приглашение в Финляндию. А ее концертмейстера почему-то не отпускают. Я стал ее подначивать: "Давай сбежим. Скажи, что Вахтанг поедет в качестве концертмейстера. Кто знает, что я с 1966 года не занимался как пианист"? Распустил слух по Москве, что буду официально выступать как концертмейстер Вики, просил у Тихона Хренникова помощи, а он был членом ЦК КПСС. Кто в конце концов мне помог -- не знаю. Думаю, Бог помог. Там, "наверху", наверное, решили: курица не птица, Финляндия -- не заграница. Тем более, у СССР был договор с Финляндией о возврате беженцев. Сопровождала нас кагэбешница. Я разыграл сценарий, по которому Вика с ней была в плохих отношениях, а я -- в хороших. Ездил с ней по магазинам, помогал покупать подарки. Мы наметили три концерта. Один в городе Кусамо на границе с Швецией. После второго концерта мэр города пригласил нас на пикник. Вика сказалась нездоровой и я остался с ней. Как только сопровождающая уехала, мы сели в такси и пересекли границу с Швецией.

-- Как же вас без виз пропустили?

-- В выходные дни граница между этими странами открывалась. А пограничников просто не было. Они тоже любят выпить!

-- Это просто как в кино! И что было дальше?

-- В Стокгольме комиссар полиции сказал: "Добро пожаловать в Швецию". Они нас замечательно приняли, мы выступили на пресс-конференции в "Гранд отеле". Ползала составляли сотрудники КГБ. Но они ничего не могли сделать: нас хорошо охраняли, даже возили в пуленепробиваемой машине. Для "советов" наше бегство было большим ударом, ведь мы были четвертыми невозвращенцами после Нуриева, Барышникова и Максима Шостаковича. Из Швеции нас доставили по нашей просьбе в Вашингтон. Там мы дали пресс-конференцию совместно с Мстиславом Ростроповичем, с которым я был лично знаком. (Ростропович получил с семьей оффициальное разрешение уехать на несколько лет на работу за рубеж. -- Авт.) Он пригласил одного из ведущих менеджеров Геральда Шела (он был правой рукой знаменитого Сола Юрока, устраивавшего гастроли выдающимся советским артистам). Вика сразу же получила контракт на концерты. Ей легче: взяла скрипочку в руки и поехала, а мне-то нужен целый оркестр! Когда журналисты меня спросили, на что я рассчитываю в США в свои сорок лет, я ответил: "У меня нет друзей, нет денег, оркестра, я не знаю английского языка, но у меня есть талант, и я в него верю". Это был июль 1983 года, а в ноябре я уже выступал с оркестром Стоковского в "Карнеги холл" -- вместо заболевшего дирижера.

-- Опять судьба улыбнулась?

-- Я получил прекрасные отзывы критиков. Так началось признание. До сих пор почти каждый год выступаю с этим коллективом. Два года жил в Нью-Йорке, потом было 14 концертов в Австралии. Потом -- Европа, Новая Зеландия. В Южной Корее с 1984 года я был главным гостевым дирижером лучшего оркестра (КВS). Сейчас у меня другой оркестр -- "Тегу сити симфони". Сотрудничаю с оперной компанией "Бе Се То". 15 октября мы выступали вместе с Хосе Каррерасом.

"ВСЕ МОИ ЖЕНЫ ДРУЖАТ"

-- А с Викторией Мулловой сколько времени вы были вместе?

-- Пять лет. Потом она уехала в Лондон, я – в штат Тенесси.

-- Она вышла замуж за знаменитого дирижера Клаудио Аббадо. Вы тоже нашли подругу жизни. Чем занимается ваша супруга?

-- Кимберли -- просто мама. Она подарила мне двоих детей. Машке в апреле будет шестнадцать лет, она играет на рояле. Димитрию летом исполнилось тринадцать, он скрипач. В моем юбилейном концерте в Харькове в марте прошлого года участвовали оба.

-- Первая ваша жена была грузинка, вторая русская, третья -- американка. Именно ей удалось составить ваше счастье и стать идеалом для вас?

-- Женщины всех национальностей прекрасны! И первая, и вторая мои супруги -- замечательные женщины. Они обожали меня. Но именно с третьей мы нашли друг друга. Она выучила грузинский язык, там ее принимают за свою, а в России -- за свою. Она добрейший человек. Ее обожают мои первая и вторая жены. У нас у всех прекрасные дружеские отношения. С Викторией Мулловой мы тоже в хороших отношениях, но не в близких, так как у нас не было детей. Несколько лет назад мы с Кимберли были в Лондоне у Вики в гостях, видели трех ее детей.

-- Первый город в Украине, который вы посетили после долгого отсутствия -- это был Харьков?

-- Да. Уже десять лет, как Харьковский оркестр присвоил мне звание почетного музыкального директора. Я регулярно приезжаю туда. В России являюсь главным дирижером Московского федерального оркестра. Я ищу спонсоров, чтоб издать компакт-диски с записями музыки украинских композиторов -- те самые, которые спас звукорежиссер Леонид Быльчинский.