СЕЛЬСКИЙ МАСТЕР РАСПИСЫВАЛ ХРАМЫ ТРЕХ СТОЛИЦ

Москва — Елоховский кафедральный Богоявленский собор, Патриарший собор. Киев — Николаевский (Никольский) собор Свято-Покровского женского монастыря, храм Свято-Вознесенского Флоровского женского монастыря. Кишинев — кафедральный собор. Почаев, Свято-Успенская Почаевская лавра — Пещерная церковь, Похвальская церковь и церковь Великомученицы Варвары. Санкт-Петербург. Самара. Пенза. Тернополь. Симферополь Измаил. Одесса… По храмам, которые расписывал Андрей Бурбела, легко можно изучать географию всего бывшего Советского Союза.

ДЕНЬ ОН НАЧИНАЛ И ЗАКАНЧИВАЛ МОЛИТВОЙ

Наша дорога в отдаленное село Антонивка Гороховского района началась из Владимира-Волынского. Позвонил оттуда знакомый и восторженно начал рассказывать о том, что недавно роспись их знаменитого Свято-Успенского собора сделал один волынский художник вместе со своими сыновьями. Священник Свято-Успенского собора отец Ярослав уточнил: вот уже нескольких лет храм расписывал известный не только на Волыни и Украине, но и во всем бывшем Союзе иконописец Андрей Бурбела.

После внезапной смерти Андрея Ивановича его сыновья приехали и окончили начатое отцом дело.

— Это был наш сыновий долг перед отцом, — сказал самый старший из четырех сыновей— Григорий. — Отец с самого детства привил нам любовь к рисованию, как говорят, дал нам хлеб в руки. У нас просто не было морального права не закончить его дело.

Уже через несколько секунд мы разглядывали в их доме портреты и автопортреты, написанные Андреем Ивановичем, и искренне восхищались ими.

И Григорий, и Николай говорят, что самые яркие воспоминания детства — это когда отец забирал их на каникулы в тот город или село, где он работал, преподавал первые азы рисования. Сначала, когда детей было немного (всего их у родителей было шестеро), вместе с отцом ездила и мама Галина. Ведь расписывать храм — это дело не одной недели или месяца, а часто целых годов.

Андрей Иванович считал, что когда создаешь икону, каждый мазок — это как слово молитвы. Поэтому тот, кто хочет писать икону, должен сосредоточить свое внимание и мысли на Боге.

— Свой день он начинал и заканчивал молитвой, обязательно говорил молитву перед началом работы, этому учил и нас, — рассказывают сыновья.

ГОСПОДНЯЯ ДОРОГА

Говорил молитвы... Андрею Бурбеле было десять лет. Когда началась война, сначала трагически погибла одна сестра, потом — другая. Старший брат сотрудничал с Украинской повстанческой армией. Андрейка, у которого был талант к рисованию, часто исполнял его задания: срисовывал карикатуры на Гитлера и Сталина, переписывал листовки. Но однажды не стало и брата.

Цену молитвы он знал с тех лет. За связь с "бандеровцами" родителей отправили в Сибирь. Кто-то подсказал мальчугану спрятаться. Андрей, которому тогда уже было 13 лет, целый год бродил по селам, ночевал в сене или просился к незнакомым людям. Но пришел день, когда и его, и еще одну сестру и их бабушку, как ранее их родителей, отправили в Сибирь. Скоро сибирские холода заберут и его сестру, и маленького сына...

Пожалели тогда в столярной мастерской бедного парня, который умирал с голоду, и взяли на работу. А потом пришел день, когда он записался в художественный кружок и талант парня заметили. Он не мог не молиться в тот день. Но окончательная дорога к Богу у Андрея начнется после возвращения из девятилетнего сибирского заточения. На Родине никто не хотел брать его на работу и, не найдя никакого выхода, он отправился послушником в Почаевскую лавру. Но Андрею не суждено будет постричься в монахи. Увидев в церкви чудесные иконописы, он решил посвятить свою жизнь росписи храмов.

ХОДОКИ ПАДАЛИ НА КОЛЕНИ С ПРОСЬБОЙ РАСПИСАТЬ ИХ ЦЕРКОВЬ

До своей самой заветной мечты — за собственные деньги восстановить церковь в родной Антоновке, достроить колокольню и расписать ее вместе со своими сыновьями — он шел десять лет. Через мозоли от обычной кисточки, сквозь пот нелегкой работы над изображением образа на высоте 20—30 метров. Но добрался!

Едва ли не самой большой радостью последних лет жизни Андрея Ивановича был период, когда Бурбелы почти всей семьей — отец, три сына — Григорий, Николай Иван, дочь Вера и две невестки Надежда и Алена — расписывали новую церковь на Закарпатье в родном селе тогдашнего главы Центризбиркома Николая Рябца.

Действительно, в отдаленное село на Гороховщине не один десяток раз ехали гонцы отовсюду, чтобы упросить Андрея Ивановича расписать их церковь. Было такое, что просили на коленях. Как это сделали ходоки из Измаила. Там ждали очереди на роспись пять лет и сказали, что еще столько будут ждать, только бы их храм расписывал художник Бурбела.

ИКОНЫ ПРОСЛАВЛЯЮТ НЕ МАСТЕРА, А БОГА

Это уже сейчас мастера, расписывающие церкви, есть чуть ли не в каждом селе. А во времена тотального атеизма только единицы из художников могли согласиться идти на риск. Однажды работник из бригады художников-иконописцев попросил у мастера прощение и сознался, что уже несколько лет закреплен за Бурбелой, чтобы доносить "куда надо" информацию про него.

— Но я не могу тебя сдать, Андрей, ведь ты — человек, который никогда ни с кем не поругался… — сказал. И не сдал.

Показательной стала и история с расписыванием Свято-Покровского монастыря в Киеве. В главном Никольском соборе монастыря в 1981 году произошел большой пожар. Собору был необходим капитальный ремонт. Коммунистическая власть дала только разрешение заново покрасить стены. А вот сделать роспись — категорически запретила. Поэтому это делали подпольно — за лесами — даже во время службы. Бригаду художников возглавил волынянин Андрей Бурбела. Когда после трех лет их работ сняли леса, люди от удивления и восхищения ахнули: на главной стене была изображена Икона Покровы Божьей Матери, размером 17 на 23 метра!

Андрей Иванович славился еще и как великий мастер миниатюрных работ. В той же Никольськой церкви он под лупой на иконе размером приблизительно 80 на 50 сантиметров изобразил в полный рост более ста святых.

— А я не могу передать словами того, что чувствую каждый раз, когда подхожу к нашему Георгиевскому храму, — присоединяется к разговору отец Олег, настоятель и первый священник этого храма на Казацких Могилах в Пляшевой возле Берестечко. — Посмотрю на "Голгофу" знаменитого Ивана Ежакевича — и сердце сжимается, потому что знаю, что иконы под ней, иконы в самой церкви рисовал и мой тесть — Андрей Бурбела.

...Уже вернувшись домой, находим информацию про расписывание Никольського собора Свято-Покровского монастыря в Киеве: "После пожара 1981 года был расписан Никольский собор (в тайне от богоборческих властей в 1982—83 годах)".

Общаясь с Николаем, с сожалением констатируем, что когда дают такую информацию про собор, то и сейчас не называют людей, которые делали его роспись. При этом отмечаем, что не заметили автографа отца ни на одной из его икон, которые сами увидели.

— Иконы призваны прославлять не мастера, а Бога, — говорил по этому поводу наш отец, — ответил Николай.