Корчинский Александр
В предыдущих статьях мы рассказали, что следствие по делу об исчезновении 7 ноября 1970 года 20-летнего Евгения — сына могущественного секретаря ЦК КПУ Николая Борисенко — в 1976 году казалось, вплотную подошло к разгадке этой тайны. Согласно главной версии, парня сбил киевский милиционер Павел Могильный на машине, принадлежавшей его знакомой Раисе Глинской. Женщину арестовали и, по ее словам, вынудили дать нужные следствию признательные показания...
ВСТРЕЧИ ЧЕРЕЗ МНОГО ЛЕТ...
На днях Раиса Глинская в очередной раз приехала из Венгрии в Украину. Мы встретились, и женщина рассказала "Сегодня", как и когда она в последний раз виделась с Павлом Могильным.
— Это было году в 1986-м. Как-то вечером в нашу киевскую квартиру позвонили. Я открыла дверь и обомлела: на пороге стоял Павел! Но какой — страшный, желтый, худющий... Он, очевидно, недавно вышел на свободу (так и было, Могильный отсидел 8 лет, которые получил в 1978 году. — Авт.). С Павлом был парнишка лет 16-18, его сын Сережа. Я позвала мужа, мы пригласили Павла с сыном за стол. Посидели, повспоминали прошлое... И тут Павел стал рассказывать, как плохо ему приходилось все эти годы, как из него выбивали показания о том, что он на моей машине сбил Женю Борисенко, как его мучили, отбили все внутренности, как ему сейчас тяжело... Длился этот монолог часа полтора. А потом я не выдержала и прервала Павла. И сказала ему: "Стоп! Да как ты можешь, прийдя ко мне, рассказывать о том, что тебе было плохо? А почему ты первым делом не спросил: " Раиса Георгиевна, а каково приходилось тебе?" Как ты вообще мог впутать меня в это дело, сказать, что ездил в тот день на моей машине, если этого не было?! Ты сломал мою жизнь, жизнь моей семьи! Ты должен бы прийти ко мне, упасть на колени и молить: "Георгиевна, прости!" А ты говоришь только о себе!" И я сделала то, о чем теперь глубоко сожалею и в чем раскаиваюсь — я его выгнала! Вместе с его сыном... Больше я никогда Могильного не встречала, а звонить ко мне он после той сцены и не мог. Лишь гораздо позже, в начале 90-х, я узнала, что Павел умер.
Тогда же, в 90-х, в Киеве Глинская в последний раз встретилась и с бывшим шефом столичной милиции генералом Виталием Захаровым. По ее словам, посидели в сквере, но друг друга так и не поняли. Захаров спросил, почему, мол, она до сих пор не признается, что таки была с Могильным в тот роковой день. А Глинская удивилась: дескать, генерал, неужели вы до сих пор не поняли, как крупно тогда заблуждались, арестовав невиновных...
РАИСА ГЛИНСКАЯ: "Сокармерница поправилась на 9 кг, съедая еду,что мне приносили"
ПРОФИЛЬ
Имя: Раиса Глинская
Родилась: Витебск
(Белоруссия)
ЭКС-КОММЕРЧЕСКИЙ ДИРЕКТОР
Раиса Георгиевна Глинская закончила Московский экономический институт. Вышла замуж за офицера Советской Армии. Работала в Укрсовнархозе (аналог нынешнего Кабмина), на различных предприятиях, а также в Венгрии в воинской части, где служил муж. В начале 90-х была коммерческим директором завода стройматериалов (Киев), затем приняла предложение иностранных бизнесменов и занялась аудитом инофирм. Переехала жить в Венгрию, где владеет недвижимостью. Есть взрослая дочь, внуки. Гражданство — Украина.
— Я живу сейчас в Венгрии. Но я не уехала из Киева, я гражданка Украины. Сейчас говорят, что мне Прокуратура Союза помогала... Никто не помогал. Меня реабилитировали, только когда Андропов пришел к власти.
— А с чего все началось?
— Очень просто. "Ноги росли" из того, что Марцелина Могильная убила свою дочь. Это страшный человек, я знала их семью. Когда она убила дочку, Могильный был уже в Магадане (снятый с должности замначальника Зализнычного РОВД Киева, Павел поехал служить на Север простым оперативником. — Авт.). У него была женщина, он вообще хотел уйти от этой семьи. Как вернуть его? Марцелина лучшего способа не нашла. Я не могу судить...
— Как вы познакомились с Могильным?
— Да я, вообще, в Зализнычном РОВД всех ребят знала, я у них ставила машину, чтобы ее второй раз не украли. Первый раз, когда у меня угнали "Волгу", Павел ее и нашел. Так и познакомились. Я жила в Венгрии (муж там служил) и вернулась сюда. А на третий день украли мою машину на железнодорожном вокзале. Но я клянусь вам, у меня, может, было море мужчин, с которыми я хотела переспать или нет, но это было далеко от Могильного... И когда Марцелину арестовали, поползли слухи: она, мол, дает показания, будто Павел причастен к делу Борисенко. Могильный как-то приходит ко мне домой и говорит: "Марцелина там плетет что-то непонятное, обвиняет меня в причастности к гибели сына Борисенко. И якобы это связано с тобой, с твоей машиной. Потому что в деле есть одно показание, будто проезжавшие в этот вечер по трассе около Конча-Заспы люди на обочине возле госдач заметили светлую "Волгу". А рядом стояли человек в милицейской форме, в кожаной куртке, и женщина".
Я Павлу говорю: это твои дела, меня, пожалуйста, никуда не вмешивай. Тем более, что машина-то моя в то время была в ремонте и не могла никуда ездить. Коллектив авторемонтного завода мог это подтвердить...
— То есть вы утверждаете, что ваша "Волга" 7 ноября 1970 года ремонтировалась, была на приколе? Но ведь это полностью "разваливает" основную версию следствия...
— Не только 7 ноября, мы ее загнали еще в октябре, числа 22-23-го, а забрали 12 ноября, чтобы я уехала в Борисов, где служил мой муж. Повторяю, "Волга" была на заводе, я на ней не ездила. Но следователей такая правда не устраивала, они начали фабриковать дело. Ведь, с их точки зрения, так все удачно складывалось: женщина на собственной машине — только я, другой в Киеве нету. Милиционер? Мы дружим с Павлом... И все, капкан захлопнулся.
У меня появились проблемы со здоровьем. Приезжает муж, и 13 марта меня везут в клинику, в онкологию. Было подозрение, что я очень серьезно больна. И, представьте себе, прямо в клинике меня... арестовывают! Я в жизни не была в такой ситуации. С двух сторон хватают мужа за руки, меня бросают на заднее сиденье машины, еще двоих туда же... Думаю, что происходит? Привезли меня в УВД Киева на 4-й этаж и двери за мной закрыли — на долгие месяцы...
Сразу стали задавать вопросы: "Где вы были тогда-то? С кем вы были?" Я рассказываю, что машина моя ремонтировалась на заводе, что с Могильным знакома, потому что он мне машину нашел. Возила его несколько раз на своей "Волге" в Городище домой к отцу, знакома с его папой, мамой, женой. Знала хорошо погибшую дочку Анжелочку. "Как Марцелина относилась к Анжеле?" Я говорю: как каждая мама. Я никого судить не собираюсь, это их внутренние дела. Вот так беседуем и все время возвращаемся к одним и тем же вопросам... Смотрю, уже вечер, темнеет, меня не выпускают, я не знаю как быть, мужа нет, никого нет. Где-то в 22.30 меня ведут по ступенькам вниз в подвалы, открывают эту страшную камеру и там меня оставляют. Там очень хороший старшина был. Стоял возле камеры целую ночь, потому что я сказала, что боюсь... А утром пришел Захаров.
— На тот момент начальник УВД Киева, генерал...
— Да. Он мне пообещал: если вы скажете правду, даю вам слово, открываю дверь и вы идете домой. Но я уже слышала такие обещания и ответила: как вы можете меня подозревать, даю вам слово чести, моя машина вообще была на заводе. Это же очень легко проверить. Весь коллектив завода меня знает, я была единственная женщина в Киеве с собственной "Волгой".
— Что за завод?
— Киевский авторемонтный завод. Они все знали, что обвинения в мой адрес — неправда. Понимаете, Захаров никогда открыто мне не подсказывал, что и как я должна сказать, но заявил: "Нам очень нужно раскрыть это дело, потому что оно — политической важности. У нас может быть сколько угодно женщин, свидетелей, но ни у кого нет, образно говоря, таких данных, как у вас. Нет собственной машины, возможности ее водить, другого, пятого-десятого..." И милиционер готовый. (Спросить сейчас генерала в отставке Виталия Фелоровича Захарова, так ли все было, увы, невозможно — как мы уже писали, его похоронили в Киеве 17 октября 2007 года. — Авт.).
— Они начали с милиционера, а потом вышли на вас?
— Могильного арестовали на полгода раньше. Но он все время не давал нужных им показаний. Тогда стали мучить меня. Бывало, доводили меня до беспамятства. Как-то, когда я лежала на столе и меня приводили в чувство, одна женщина мне сказала: "Кого вы жалеете, это ничтожество? И ради него вы губите свою семью? Подумайте о своей дочери..." Дочь у меня была в 10-м классе. Они потом, знаете, сколько грязи налили? Так продолжалось до дня моего рождения, до июля. Но сидела я уже не в подвале УВД. Там я пробыла 10 дней, а потом меня отправили в КГБ на Владимирскую. Я считала, что там вообще райские условия, паркетный пол, вежливая охрана. Но зато там посадили ко мне женщину, которая меня обрабатывала. Сейчас я это точно знаю. Назначили мне диетическое питание, давали масло, мясо. Я не ела, так что эта женщина все съедала. Она поправилась, сидя вместе со мной, на 9 килограммов.
— То есть вообще ничего не ели? Не только то, что они давали, но и то, что приносили с воли?
— Сначала то, что они давали. А перед 1 мая я вообще отказалась от пищи. Меня завели в кабинет к С. (он тогда был начальником изолятора КГБ). Он сидит, перед ним стоит зеркало. Смотрит в зеркало, любуясь собой (ему лет 40—45 было), и говорит мне: "Сколько с вами мучаются, что вы себе позволяете? Мы завтра будем кормить вас насильно". И, действительно, попытались. С. пришел, меня положили на спину, пытались всунуть зонд... Я, естественно, кричала очень сильно. В общем не стали они меня дальше мучить, не кормили насильно. Возможно, потому, что знали мой характер. Когда меня приводили на допрос, старались, чтобы я не стояла возле окна — боялись, что выпрыгну...
ГЕНЕРАЛ ПИСЬМО ЩЕРБИЦКОМУ НЕ ПЕРЕДАЛ
Выйдя на волю, Глинская решила, как она говорит, "восстановить правду". Хотела поехать в Москву, но сначала, как жена офицера, решила выйти на командующего Киевским военным округом генерала Ивана Герасимова.
— И я приезжаю с письмом, которое на трех страницах написала на имя Щербицкого, — продолжает рассказ для "Сегодня" Раиса Георгиевна. — Говорю, пожалуйста, передайте письмо Владимиру Васильевичу, ведь вы член Политбюро ЦК Компартии Украины. Герасимов, прочитав письмо, отвечает: "Послушайте, я ведь не посыльный. Если вы написали на имя Щербицкого, то должны сами ему и вручить." Письмо там, у Герасимова, и осталось.
Я в то время продолжала лежать в больнице, только уже не под стражей. На другой день меня доставили в кабинет замнача УВД Кулинича. Смотрю — лежит мое письмо на имя Щербицкого, вернее, копия, снятая на ксероксе (я тогда еще не знала, что существует такой аппарат). И Кулинич мне говорит (какими словами — не важно), мол, если ты еще раз что-то подобное сделаешь, то мы тебя...
Позже меня опять арестовали, поместили в СИЗО на Лукьяновку. Продержали там 11 дней, до 30 апреля 1980 года. Муж в это время уехал в Москву, был принят в Прокуратуре Союза и после этого приехал оттуда такой Абрамов, порядочнейший человек. Он допрашивал меня, мужа... Говорит: "Я знаю, что это все чушь. Но я очень маленький человек для того, чтобы повлиять. Здесь завязаны не только УВД, прокуратура, здесь завязан аппарат ЦК". Так что, мол, рад бы помочь, но, увы...
Ни отец Жени, ни Женина мама со мной ни разу не встретились... Вы понимаете, на чем меня мои недруги ловили: "Вот ты любишь свою дочь Людмилу. Посмотри, как несчастная мать Жени живет и все время ждет стука в дверь. Ну, неужели ты, мать, не можешь ее пожалеть!? Скажи, что он где-то лежит, что он не мучался, когда был сбит, что он похоронен. Скажи, где он? Она хоть цветочки будет на могилу носить".
А отстали от меня окончательно лишь в 1983-м году. К власти пришел Андропов, многое изменилось в МВД... Появилась даже возможность поднять вопрос об изъятой у меня машине. Она все эти годы простояла в УВД. Кстати, сама машина служила неопровержимым доказательством моей невиновности. Ведь, по версии следствия, заднее сиденье "Волги" после наезда оказалось в крови и его перетягивали. На самом же деле все сиденья перетягивались еще в Венгрии, откуда я пригнала машину. И когда сравнили ткань на заднем и остальных сиденьях, оказалось — материя одна и та же. Они даже не догадались вовремя это проверить... Это стало моим главным козырем. И потом, когда приехал из Москвы Абрамов, я говорю: "Товарищи, посмотрите, у них сиденье изъято, которое Могильный якобы перетянул. Пожалуйста, возьмите его и сравните со второй частью сиденья. Оно же не перетягивалось".
А потом начался суд за машину, чтобы мне вернули "Волгу". Она, конечно, сгнила. Да и других масса недостатков была, они же на ней ездили, что угодно с ней делали. Это были обломки. Вот их-то мне и отдали, как память обо всей этой тяжелой истории...
"Я ВЫРВАЛАСЬ ЦЕНОЙ ЛЖИ"
Все 4 месяца, пока сидела под арестом, Глинская писала жалобы — без толку.
— В июле вызвал меня замнач УВД Кулинич, показал постановление, что продлевают мне содержание под стражей до декабря. И говорит открытым текстом: "Неужели ты не понимаешь, что отсюда не выйдешь?" И я решила использовать шанс вырваться из застенков, даже ценой лжи. Но попросила, чтобы лично Кулинич записывал мои показания.
В группе следователей были разные люди. Была женщина, Серпокрылова Валя. Я не могу о ней сказать ничего плохого, потому что эта женщина меня никогда не унизила. Но были и другие, которые унижали во мне все человеческое. Был такой К., он держал передо мной мое же фото, сделанное еще на свободе, и говорил: посмотри, во что ты превратилась... И когда я подписывала протокол, он взял ручку и носовым платком вытер после моей руки. Тогда я не выдержала, схватила лежавшие на столе счеты и ударила его по голове. На другой день меня приводят к Кулиничу, он говорит: "Ну что, ты добилась своего? Теперь будешь сидеть за нападение на сотрудника милиции". Наступило лето, и перед моим днем рождения (21 июля) я сказала Кулиничу, что согласна. И начала говорить то, что им хотелось... Мне Захаров потом сказал, мол, за твою голову я бы отдал половину своего следственного управления. Понимаете, как важны были для них мои показания?
Так продолжалось еще полтора месяца. Говорю им: я сказала все, что вы хотели, почему не выпускаете меня? Но меня нельзя было выпустить в таком состоянии, в каком я была — в полном смысле инвалид. Меня помещают в больницу, в отдельную палату. Ставят решетки на окнах, охрану. Пробыла я там месяц и 10 дней, встала на ноги. И 10 октября меня освободили из-под стражи.
В СЛЕДУЮЩУЮ ПЯТНИЦУ ВЫ ПРОЧИТАЕТЕ...
...почему бывший следователь-"важняк" Валентина Серпокрылова до сих пор уверена в вине Могильного и Глинской; как и чем помогли расследованию киевские физики-ядерщики; зачем милицейский генерал покупал своим подчиненным коньяк и крабов и почему сержанты выпили и закусили в рабочее время по просьбе следствия.
Потребительская инфляция
Учетная ставка
Официальный курс евро
Официальный курс доллара
Международные резервы
Главные темы