Школьная Анна
Признаюсь честно: когда прихожу в караоке-бары, то неизменно исполняю две композиции: "Минає день, минає ніч" и "Чарівна скрипка". Никогда не думала, что с автором этих строк мне посчастливится пообщаться лично, причем еще и у него в гостях. Юрий Рыбчинский в представлении не нуждается — его песни уже полстолетия у всех на слуху. Но говорили мы не только о песнях...
— Юрий Евгеньевич, последние месяцы для многих украинцев утро начинается с новостей. А как у вас?
— Честно говоря, сейчас я стараюсь как много меньше смотреть новости, потому что информация, которую мы получаем, в большинстве своем негативная. Становится только хуже, а изменить ты ничего не можешь. Кроме этого, сейчас информации так много и она настолько противоречивая, что даже мне, работавшему в свое время в Администрации президента, очень трудно разобраться, где правда, а где ложь (три года был советником при Администрации президента во времена Леонида Кучмы — Авт.). Единственное, что я себе позволяю, так это "Фейсбук".
— Как вы думаете, когда и чем закончится война?
— Не хочется пугать ваших читателей своими догадками и прогнозами, но мне кажется, что то, что началось в Крыму и продолжилось на Донбасе, еще будет длиться минимум три года. Это как пожар, который легко начать, но сложно погасить. Путин продумал эту игру на несколько лет и он не остановится. Могут быть периоды передышки, перемирия, но Россия не оставит Украину в покое. Режим Путина держится на том, что он озвучивает мысли, которые накапливались в России, точнее в русском народе последние 23 года. У них был комплекс неполноценности, который нужно было чем-то возместить: не скажешь же 140-миллионному народу, мол, мы — бездарны, мы все профукали и пропили. Поэтому искали внешнего врага, от которого что-то можно взять. И Украина была лучшим вариантом. Путин повторяет то, что делал Николай ІІ перед распадом Российской империи: больше всего этот царь боялся революции, поэтому и придумывал войны, которые в результате всегда проигрывал. Путин очень боится, чтобы в России не повторились события, которые произошли у нас в 2004-м и спустя 10 лет. К сожалению, мы — самый лучший отвлекающий маневр для закомплексованного русского народа. И Путин играет на этом. Многие думают, что это Путин во всем виноват, это он обманул собственный народ. Ничего подобного! Он озвучивает желания тех 80-процентов русских, которые за него голосуют. Это они хотят, чтобы Херсон, Киев стали русскими городами. Но есть, знаете ли, историческая матрица, которая всегда повторяется. Это неизбежно. Россия ведь выигрывала только те войны, в которых на нее нападали. А вот если Российская империя сама начинала войну на чужой территории, как правило, это приводило к ее распаду. И в данном случае мне тоже кажется, что результатом войны с Украиной станет распад России.
Моя бабушка и дедушка по маминой линии похоронены в Дебальцево и часть детства я провел на Донбасе. И, естественно, это не чужая для меня земля, но... Сейчас мне очень трудно представить, как можно будет дальше друг с другом жить, даже когда там перестанут стрелять. Пройдена линия невозврата, после которой будет очень сложно решить, как себя вести не только по отношению к путинской России, но и с людьми на Донбасе, которые взяли в руки оружие. У таких людей один выход: уходить вместе с русскими солдатами, которые им помогают воевать, в Россию. Здесь им места не будет. Первая люстрация должна касаться именно людей, которые взяли в руки оружие против своего же народа.
Что же касается России... Мы всегда будем соседями — так уж распорядилась судьба. Поэтому все равно надо договариваться и садиться за стол переговоров. Не потому, что Россия больше и сильнее — просто мы никуда от нее не денемся. Это с женой можно развестись, уехать в другую страну и больше никогда ее не видеть. А здесь не получится. Самым лучшим решением для Путина было бы заявление, что Крым — отдельное государство, там есть титульная нация. Это территория крымских татар — и русские, и украинцы пришли на чужую территорию. Но, конечно, Путин так никогда не сделает.
— Раз уж мы говорим о политике, то как вы оцениваете участие в ней артистов?
— Если режиссер, к примеру, захотел заняться политикой, то пусть лучше ставит политические спектакли. Каждый должен заниматься своим делом. Я бы вообще запретил людям творчества лезть в эту сферу. А если человек целенаправленно, профессионально уже дорос до этого и хочет заниматься политикой, то должен с искусством попрощаться.
— Но ведь ваш сын — поэт и издатель Евгений Рыбчинский — на этих выборах стал кандидатом в депутаты? Вы говорили ему, что не видите в творческих людях политического потенциала?
— Но запретить им ведь тоже нельзя (смеется). Я в свое время это попробовал и понял: пока не поздно — лучше оттуда уходить. Что такое коридоры власти я знаю не понаслышке — был советником Кучмы с 97-го по 2000-й год. Но я считаю, что человек искусства, идущий в политику, становится несвободным. А вся же прелесть человека искусства в том, что он над партиями, над политиками и так далее. В этом его колосальное влияние на тот народ, который он представляет. Когда Александр Колчак входил в сибирские города, всегда вешали объявления: "Артистов, кучеров и проституток не трогать — они одинаково служат всем властям". Кстати, если бы у меня были полномочия, то первый закон, который я бы издал, был бы мораторий на все партии. Потому что партии не соединяют людей, а наоборот натравливают друг на друга. После Советского Союза такое разнообразие партий можно сравнить разве что с обжорством, которое наступает после длительной диеты. А еще бы я установил квоту, что больше одного срока никто не имеет права быть в Верховном Совете. Ротация должна быть!
— А вот тот же Иосиф Кобзон, с которым вы неединожды сотрудничали, вовсе не считает, что людям искусства лучше политикой не заниматься...
— Из-за этого как раз в 2004 году мы и поссорились. Когда он приезжал в Украину и агитировал за Януковича, я у него спрашивал, что было бы, если бы я, например, приехал перед выборами в Россию и начал ратовать за кого-то. Меня же арестуют, как это бы сделали в Польше, Германии. Тем более Кобзон являлся депутатом Думы, то есть был одной из ветвей власти. И если власть одной страны вмешивается в избирательный процесс в другой, то это уголовно должно быть наказуемо. Можно высказывать свое мнение, но приезжать и заниматься агитацией на чужой территории — преступно. И я ему об этом сказал... О последних событиях между нами странами мы не обшались. Он — из тех людей, которых переубедить нельзя. В России очень много осталось людей прошлого советского времени и Кобзон всегда был олицетворением Советского Союза, коммунистом. Таким остался и сейчас. Я не могу к нему предъявлять претензии, мол, я изменился, как и миллионы людей, а он — нет. Это его право петь и сегодня "А Ленин такой молодой...". Спорить с людьми, которые остались в прошлом, с кондовыми комунистами, бесполезно. Их изменить невозможно, но и простить человека, который наш украинский гимн называет фашистским, я не могу.
— А когда вы последний раз общались с Таисией Повалий, которая всегда на концертах исполняет песню на ваши стихи "Чарівна скрипка"?
— С Таисией и ее Игорем Лихутой мы общались, когда случилась беда с Игорем Покладом (в марте этого года у композитора, который до этого перенес множество различных операций на разных органах, диагностировали заражение крови — Авт.) . Это мой первый композитор, с которым я начинал работать. Так вот тогда я и композитор Николо Петраш обратились ко многим деятелем искусства за помощью — и к Меладзе, и к Ротару, и к Повалий. И все сердечно помогли моему другу и брату по искусству и дали деньги на операции. Сейчас Игорь уже себя лучше чувствует, похудел, правда, на 30 килограммов.
— О политике с Таисией не говорили?
— А о чем мы будем говорить? Я — по одну сторону баррикад, она — по другую. Это ее сознательный выбор.
— Давайте все-же поговорим о вашем творчестве. Вас обижает, что ваши песни иногда считают народными?
— Наоборот, это наивысшая похвала для поэта. Меня обижает другое: когда в документах ставят вместо моей фамилии "народная" и я не получаю за эту песню денег. Это раньше мы жили в стране, где не знать меня не могли, потому что в Советском Союзе нельзя было на радио и телевидении давать песню, не объявив, чья это музыка и слова. Обижает ли меня то, что сейчас этого не происходит? Конечно! Это нарушение авторского права.
— А первый свой гонорар за стихи помните?
— Это было еще в школьные годы, в 9-м классе. На все деньги я купил штук 20 заварных пирожных, которые сразу же и съел.
— Думаю, в юности вы всех девушек покоряли именно стихами...
— Почему это только стихами? (улыбается). Еще я танцевал хорошо, спортсменом был. И не был похож на большинство парней из-за своих рыжих огненных волос.
— А бывает такое, что вы переписываете свои же произведения спустя много лет?
— Никогда такого не делал. Бывает, когда я что-то перечитываю, у меня возникает мысль, что это и не я вовсе писал. Я в 16 лет, в 20 лет и в 30 — совершенно разный. Хотя перечитывая некоторые свои ранние произведения мне иногда кажется, что и сейчас я бы их вряд ли написал.
— Как вы сейчас пишете — от руки или с помощью компьютера?
— До компьютеров у меня была пишущая машинка, а сейчас я снова предпочитаю больше от руки писать. После длительного сидения перед компьютером понял, что могу посадить зрение. Хотя в следующем году мне уже 70, я до сих пор не ношу очки. И если испорчу зрение, я ж не буду видеть, какие вы, женщины, красивые.
— Кстати, на счет юбилея. Планы строите?
— Я хочу сделать несколько дней концертов, чтобы представить не только свои мюзиклы — рок-оперу "Белая ворона", "Парфюмер", спектакль "Эдит Пиаф. Жизнь в кредит", но и песенную и поэтическую программы. То есть минимум 4-5 концертов хочу сделать. Надеюсь, в стране к тому времени все наладится.
— На ваши стихи написано огромное количество замечательных песен. А как вам современные хиты? Можете назвать песни, по поводу которых жалеете, что не вы их написали?
— Я благодарен Богу, что еще мальчишкой получал удовольствие от того, что пишу, а вскоре за это мне начали еще и платить. Если говорить о хитах последнего времени, то мне очень нравится песня Славы "Одиночество-сволочь", "Водопадом" Григория Лепса и много песен Святослава Вакарчука.
— Большинство стихов вы писали, скажем так, по желанию, но были же и чисто заказные случаи?
— Конечно, тот же "Виват, король" для Олега Блохина — это заказная песня. Написал ее быстро — сегодня заказали, завтра ждали результат (смеется). Кстати, песню "Берега" можно считать заказной. Меня друг попросил ему на день рождения написать песню о нашей бурной юности. И я писал эти стихи исключительно на юбилей. Автор музыки к этой песне — Володя Засухин — сначала пел "Берега" сам. Потом уже эту песню я отдал Саше Малинину и он ее раскрутил. С Сашей мы стали работать сразу после Юрмальского музыкального фестиваля 88-го года, где он выиграл. Это мой исполнитель. Вообще у меня есть два артиста, без которых я никогда не возьмусь делать большой концерт: это Тамара Гвердцители и Александр Малинин. С каждым из них я могу делать из двух отделений концерты — столько песен мы сделали вместе. Сейчас я пишу минимум три-четыре песни в течении года для Саши.
— Сейчас вам часто поступают звонки с предложением написать песню какой-то восходящей звезде?
— Покупательная способность наших молодых, конечно, развита, но главное для меня, чтобы песня не пропала. То есть мне не важно, кто будет исполнять песню на мои стихи, даже если он или она заплатит большие деньги. Главное — чтобы эту песню "не похоронили". С моей точки зрения лучше какому-то известному артисту песню подарить и она станет популярной, чем продать, но о ней никто не будет слышать. Самая дорогая песня, которую я продавал, стоила $15 тысяч. И эта песня, кстати, не стала супер-хитом. А бывало, что стихи, которые я даже не планировал кому-то отдавать, неожиданно становились любимыми миллионами. Например, те же "Берега", которые сейчас поет Малинин, и "Одолжила" для Таисии Повалий.
— Вы знакомы со многими легендарными личностями. Какой встречей дорожите больше всего?
— Встреча, изменившая мою жизнь, состоялась в юности с композитором Игорем Покладом. Если бы не он, я, скорее всего, никогда бы и не стал поэтом-песенником. Занимался бы исключительно поэзией или драматургией. Мы служили вместе в ансамбле внутренних дел, там же мы, кстати, написали и первую песню, которая стала всесоюзным шлягером. Это "Глаза на песке", которую сначала исполнила Тамара Миансарова, потом — Иосиф Кобзон, Эдуард Хиль. Эта песня дала мне возможность не работать, ведь за нее одну я получал в месяц 250 рублей. И тогда я подумал: зачем мне за 125 рублей каждый день ходить на работу? Лучше написать вторую песню. Тем более, мне это нравится.
— Над чем сейчас трудитесь?
— Уже около двух лет я работаю над пьесой мюзикла "Мэрилин Монро. Crazy in Love". В нем планируется 26 номеров, часть песен мы уже написали вместе с Викторией Васалатий (актриса театра им. Франко, сыграла Эдит Пиаф в одноименном спектакле, — Авт.). Я хочу сделать антрепризу и набрать на каждую роль даже, очень известных артистов. В главной роли, честно говоря, я вижу Тину Кароль. Если бы она согласилась, я был бы очень рад.
— Может, риторический вопрос, но все же. Как заставить молодое поколение любить стихи и литературу?
— Этого никак не сделаешь, как нельзя насильно заставить человека быть счастливым. Если эта потребность не возникла в период перехода от детства к юности, или в период первой влюбленности, то очень вряд ли, что человек по-настоящему полюбит потом поэзию и музыку. В жизни не так много вещей, которые доставляют истинное удовольствие, которое возвышает и отличает нас от животных. Это религия, музыка и поэзия.
Главные темы