- Сева, поскольку интервью выйдет накануне вашего приезда в Украину, расскажите, сколько вы здесь пробудете, какую программу везете и чего вообще стоит ожидать вашим поклонникам?
- В этот раз я еду в Украину на пять дней и в программе запланированы выступления в трех городах – Полтаве, Харькове и Киеве.
Я называю выступление, которое везу, концертом, потому что в нем звучат музыкальные инструменты – флейта и гитара, а выступающий еще и поет. Но главное, это, разумеется, общение с людьми, которые на протяжение нескольких десятков лет слушали мои передачи или слышали о них. И после рассказов и воспоминаний мы начинаем фотографироваться, я даю автографы – все это действие рассчитано на 2-2.5 часа, но, судя по опыту, затянуться может и на три (смеется).
Я сейчас вам раскрою небольшой секрет, когда начинается концерт, на большом экране запускается ряд слайдов, минут на пять, на протяжении которых перед зрителями проходит вся жизнь того самого гражданина, который их всех собрал. Начиная с шести лет, когда он сидит в после блокадном Ленинграде в красивых штанишках с платочком, поскольку мама одевала на французский манер, и заканчивая седовласым мужчиной, живущим в Родопских горах, который фотографируется на фоне дров, привезенных недавно на зиму.
Что важно, мы везем на концерты много сопроводительного материала. Это и книги – "Интеграл похож на саксофон", "Желтая" и "Красная" тетради, "Рок-посевы", как издательства "Амфора", так и выпущенные нашим самодеятельным издательством. Плюс на DVD будут две аудиокниги, плакаты, открытки и футболки, на которых меня дизайнер изобразил в виде крестьянина, рассеивающего из лукошка зерна – целый магазин привезем. Как я шутил на Facebook – "Ой, полным полна моя коробушка".
Однако интереснее всего для публики, уже после того, как она наслушается всяческих рассказов, звучит фраза: "А теперь давайте брать автографы и фотографироваться!" (смеется)Ведь этой встречей с теплой улыбкой на лице будто бы закрывается дверь в юность.
- Как зародилась идея именно такого формата встреч?
- Эта история началась в Индии, в штате Гоа, где расположен знаменитый пляж Арамболь, который тянется на многие километры. Это место облюбовали россияне и украинцы, приезжающие туда зимовать, спасаясь от промозглой питерской или другой зимы. В Индии все достаточно дешево, можно сдать свою квартиру и жить там в тепле хоть все девять месяцев кроме лета. Поэтому там собирается значительная аудитория, для которой организовывают всевозможные развлечения. В феврале нынешнего года там был Борис Гребенщиков. И после удачного выступления организаторы начали интересоваться, а кого бы еще им пригласить. На что тот, почему-то, глядя в бесконечный закат, ответил: "А пригласите-ка Севу Новгородцева". И те мне после рассказывали, что решили, раз гуру, не задумываясь что-то говорит, это нужно исполнять (смеется). Этот опыт переродился в такой формат общения. После Гоа был Дюссельдорф, Берлин, болгарская Варна, а теперь будет и Украина.
- В далеком 75-м году вы выехали навсегда из СССР – а как вы в Лондон попали и на радио?
- Я из Союза уехал в Италию, где нас готовили к переезду в Канаду, в город Эдмонтон, в котором я так и не побывал никогда. И вот в предместье Рима, где мы тогда жили, приехал наш общий знакомый, который случайно на меня наткнулся. Он сам работал уже год на ВВС и стал меня агитировать сдавать экзамены, чтобы туда попасть. Я сперва, конечно, стеснялся, ведь был музыкантом, штурманом, а на радио и не собирался, но он меня уговорил. Я пошел сдал эти экзамены – перевод, чтение в микрофон и статью написал, точнее рецензию на фильм – и прошел. После этого собеседовать меня приезжал представитель с радио, документы направили на проверку, и в конце концов я получил контракт. Но! В Англию я попасть не мог, поскольку у нас с женой не было никаких документов, из Советского Союза нас выпустили с выездной визой в один конец. И потребовалось почти полтора года на борьбу с итальянской демократией, чтобы получить временные паспорта для путешествий.
А пока я высиживал очереди во всех полицейских управлениях, познакомился с американским пастором. Выяснилось, что он специализировался на кино, работая в Ватикане в кино комиссии, и имел несколько научно-популярных фильмов, уже дублированных на русский язык, в них не было проповедей, ритуалов или каких-то религиозных подтекстов, они были о природе, но с выводом в пользу Бога, а не эволюции.
Например, один был о красных кровяных тельцах – эритроцитах, которые по началу никак разглядеть не могли, а когда разглядели, наконец, то выяснилось, что эритроцит по форме соответствует математической модели тела с наибольшей поверхностью, а его функция как раз и заключается в переносе на своей поверхности кислорода, что явно свидетельствует о некоем разумном замысле. Пастор предложил показывать эти фильмы моим соотечественникам, я стал его переводчиком, поскольку свободно говорил на английском, и по прошествии некоторого времени сам понял, что природа устроена разумно. Тогда этот пастор меня в Италии и крестил – в церкви, в белом хитоне, с троекратным погружением под воду. Мне тогда 36 лет было. И как только это случилось – ранее исчезнувшие документы, магическим образом нашлись, и мы уехали в Лондон, где меня целый год ждали.
Поскольку я на работу эту попал благодаря стечению непростых обстоятельств, то пришел к выводу, что к ней нужно относиться с пониманием того, какие силы меня туда привели и какую функцию я должен выполнять. Поэтому, когда я начал с молодежью работать, всегда старался по капельке им рассказывать немного о своем мировоззрении, неназойливо, ни за что не агитируя абсолютно. Но когда я уже в 90-х годах впервые приехал в Россию, некоторые люди говорили, что уверовали в некую Высшую силу благодаря этим моим намекам и замечаниям.
- При этом вера и церковь для вас являются разными понятиями?
- Да, я не воцерковленный человек. Я одно время посещал англиканскую церковь – она очень правильная, там нет никаких икон или кадил, они все учение основывают на Священном писании. Но для меня там не было тайны. Плюс, эта церковь была создана Генрихом VIII после того, как он разругался с католическим Римом, не позволявшим ему разводиться с женой, и объявил себя главой не только королевства, но и церкви. Разгромил все монастыри и возглавил то, что создал сам. Быть может, кого-то это и устраивает, но у меня возникают сомнения относительно именно такого происхождения церковной власти.
В то же время мы сейчас в Болгарии живем, здесь множество церквей, и во многих из них действительно чувствуется благость, есть очень намоленные места.
- Вы ушли с радио в сентябре 2015-го, проработав там почти 40 лет. Почему вы это решение приняли? Вы поняли, что уже радио себя исчерпало или просто пришло время?
- За все эти годы, пока я работал, на радио происходила колоссальная эволюция. Когда я пришел, это была такая старая имперская организация – исторически ведь ВВС возникло на Рождество 1932 года, когда английский король Георг V обратился с поздравительной речью ко всем частям огромной Империи, в состав которой входила Канада, Австралия, Новая Зеландия, Индия, Пакистан, Гонконг, Макао. С этого обращения и началось иновещание. Затем последовала война, во время которой нужно было вести антифашистскую пропаганду, стали добавляться языковые службы. А когда в 46-м году Сталин блокировал, окруженный со всех сторон советскими войсками Берлин, возникла Русская служба.
Когда я пришел в 77-м, это была уже такая секция, в которой человек 20 работало, куда набирали не журналистов, потому как готовых тогда и не было, а тех, кто мог говорить на английском и грамотно переводил. Поэтому там работал я – бывший штурман и саксофонист. Приятель, который меня туда привел, был в прошлом мастером спорта по легкой атлетике, а заодно первым автором и составителем англо-русского и русско-английского словаря. Он, к слову, уже был набран, но советская власть оказалась мстительной, и после отъезда автора заграницу словарь рассыпали, так и не напечатав.
Был также среди нас доктор, бывшая манекенщица Дома мод, ранее демонстрировавшая шикарные шубы в Москве, был инженер по напряженному железобетону, музейщики – каких людей только не было. И Служба была наполнена их жизненным опытом и профессионализмом в определенной области. Поэтому конец 70-х и 80-е годы я считаю высшим взлетом в истории Русской службы ВВС, ведь тематические передачи делали профессионалы. Медицинскую создавал наш доктор, Эдик, обладавший настолько роскошным баритоном, от которого больным сразу становилось легче, независимо от того, принимали они лекарства или нет. Спортсмены говорили о спорте и так далее.
Но после 91-го, когда Советский Союз прекратил свое существование, ВВС стала использовать политику "свежей крови", заключавшуюся в том, что на работу брали лишь профессиональных журналистов, тоже со знанием языка и опытом работы, поскольку у таких, как вы понимаете, есть множество полезных контактов, они знают, кому звонить и что спрашивать, что говорить, а от чего лучше воздержаться. И все эти люди, которые уже стали свободными и могли работать на иностранную корпорацию, были выходцами из старых советских структур. Какие журналисты в Союзе могли говорить свободно на английском? Только выходцы из КГБ, пропитанные этим духом. И на моих глазах люди и тональность ВВС начали постепенно меняться.
Пришли первые огорчения, с которыми я сражался все 90-е и начало нулевых, но в общем корпорация оказалась сама себе худшим врагом – преследуя свои принципы "свежей крови" и создания исключительно новостей, она постепенно исключила то, что имело общечеловеческий интерес. Раньше существовали замечательные тематические передачи, литературные чтения, радио спектакли, которые заменили сухими новостями. А в наш век на новостях победить конкурентов невозможно, поскольку они распространяются со скоростью света, точнее Интернета. И я сам постепенно пришел к тому, что функция моя расширять человеческое сознание, чем я занимался всю свою жизнь, постепенно себя исчерпала. А там и возраст пришел, стало нелегко ежедневно в офис ездить и высиживать там по восемь часов.
Был еще один негативный момент глобализации – в 2012 году ВВС переехала в новое здание, которое пристроили к старому. Его сделали, как сейчас модно, полностью открытым офисом. И вот я заходил на этаж площадью в две тысячи квадратных метров, и шутил, что раньше здоровался с коллегами и садился за свой стол, а сейчас сидит 800 человек и с кем здороваться не понятно. Поэтому проходишь на свое место, садишься и погружаешься в эту анонимную массу до самого вечера. С этим тоже было тяжело смириться.
- После ухода с радио вы переехали из столицы Великобритании в Болгарию – как так произошло?
- Я уволился, у меня была ипотека в Лондоне, но в 75 лет банк прислал письмо, в котором попросил погасить задолженность. Денег таких у нас не было, поэтому мы продали квартиру и возник вопрос, что делать дальше? Вариант снимать жилье, чтобы ходить на работу, а все деньги отдавать за него – уже не устраивал. И мы решили коренным образом все поменять, но не знали как, ведь в Англии я прожил 40 лет, а в Россию возвращаться не было смысла. Поэтому я открыл карту Европы и нашел огромный зеленый массив где-то на юго-западе Болгарии, переползающий в Грецию, образуя мощный заповедник. И мы отправились туда, посмотреть, что да как. Сперва вообще думали поселиться на самой границе, чтобы в Грецию пешком ходить, а после нашли в небольшом городке в Родопских горах квартиру с роскошным видом, и в 2015- м уже переехали.
Здесь очень суровая природа, зима если завьюжит, мало не покажется. Но местность необыкновенная! Тут лыжный курорт, от наших дверей до подъемника 800 метров всего. А я как заядлый лыжник еще и преимущество имею – катаюсь только в хорошую погоду и по свежему снежку (смеется). Здесь народ замечательный, инфраструктура отличная. А если слишком станет скучно, всегда можно выехать куда-то. Вот сейчас в Украину едем, в марте на неделю техасский университет к себе зовет.
- А чем вы сейчас занимаетесь?
- Вся жизнь полна каких-то событий, требующих подготовки. Например, накануне концертов я обязательно каждый день играю на флейте, беру гитару, чтобы пальцы правильно нашли лады. Голос нужно тренировать – я ведь сейчас молча в основном живу, и звучание его постепенно слабеет. А когда на сцене два часа громко говоришь, выясняется, что и дыхания не хватает – это все нужно учитывать.
Кроме того, я сейчас встаю рано утром и пишу книгу. Книга "Интеграл похож на саксофон", опубликованная в 2011 голу, была первой частью автобиографии. А во вторую войдет история всей мой эмиграции, начиная с отъезда в 75-м. Это будет фактически история работы на ВВС с упоминанием известных исторических лиц, работавших там, и всего, что происходило. Я как с утра напишу главу или часть – иду читать ее жене, она мой главный критик. Уже половина книги готова, хотя дело идет медленно. Я своим друзьям говорю, что "испытываю сопротивление материала".
- И когда мы сможем ее прочесть?
- В обычные издательства я идти не хочу – у них есть свой бизнес-план, им нужно деньги зарабатывать. Поэтому я сейчас периодически выкладываю что-то на Facebook, а все мои книги в электронном или аудио формате без труда можно найти на сайте seva.ru. Причем там принцип демократии работает, мы задаем определенную цену, а человек сам решает, сколько будет платить. И следующую книгу можно будет там приобрести. Она будет называться "Настоящий джентльмен", поскольку меня ведь слегка "облагородили в Англии", орден дали, а это уже можно назвать мелким дворянством (смеется).
- Вот этот эпизод в вашей жизни особенно интересен. Расскажите, что чувствует человек, которому на грудь прикалывает орден не президент, отбывший один срок, а сама королева Великобритании? (В 2005 году Сева Новгородцев стал кавалером Ордена Британской империи, – ред).
- Я вам признаюсь, что после крещения это самое сильное впечатление в жизни было. Для меня это многое значило. Отчасти еще и потому, что меня как орденоносца с ВВС уже нельзя было уволить, например (смеется). А это вполне могло бы произойти, поскольку с 1984 года я стал внештатником, так было проще. Но в такой корпорации время от времени дают сверху разнарядку – сократить штат. И, разумеется, фрилансеры в этом случае более уязвимы, поскольку людей, находящихся на постоянном контракте, уволить не так просто.
Так что я с работы ушел по собственному желанию. Предупредил за полгода, и мы очень хорошо расстались. Мне столько подарков подарили уникальных, например, микрофон такого типа, в который я много лет сам в студии говорил. После технического переоснащения их отправили куда-то в архив, а мне потом такой на деревянном постаменте с табличкой презентовали. Даже документальный фильм сняли – у меня все исходники сохранились, быть может, восстановлю его как-то в полной мере.
- Расскажите, как проходят выходные человека, живущего среди гор и не спешащего каждое утро на работу?
- Я живу в нормальном ритме, по самочувствию. Есть силы – в два раза больше работаю или целую ночь сижу. Хотя в последнее время режим установил – вставать рано, как только небо начинает светлеть. И тогда к завтраку уже есть, что жене почитать нового.
Ежедневно мы марш-броски совершаем по окрестным горам. Если затоскуем – два с половиной часа – и в Греции, на Эгейском море.
Я интенсивную переписку веду с друзьями и коллегами. Позаниматься нужно на инструментах – вот так дни и пролетают.
- К слову, о письмах – вам же столько их писали ваши слушатели. Вы их собирали? Сохранились ли они?
- Вот история этих писем и входит в основной рассказ на концерте. Как они приходили, что писали люди из-за Железного занавеса. Одним из самых ярких был случай с письмом в бутылке. Кто-то, проходя мимо британских берегов на корабле, запечатал письмо в стеклянную бутылку, залил пробку сургучом и выбросил в море. Ее прибило к английскому берегу, кто-то нашел, увидел, что сургуч, письмо внутри – все серьезно. Откупорил, достал бумагу, а там от руки написано по-русски: "Би-Би-Си, Сева Новгородцев". Письмо это отдали на почту, там перевели и позвонили в студию ВВС, оттуда в иновещание, затем в Русскую службу – и так по цепочке меня и отыскали. Я это письмо в передачу включил, так трогательно было.
Потом много раз мне присылали письма люди с нарушением зрения, их письма были шрифтом Брайля написаны. Такую корреспонденцию отправляли в Королевский институт слепых, где их тоже переводили на русский, и потом отсылали мне. Что очень интересно, в последствии из этих ребят, которые мне писали, образовалась группа будущих радиовещателей, создавших радио ВОС – Всесоюзного общества слепых – и они мне потом звонили, интервью брали, было одно удовольствие с ними пообщаться.
Лучшие из писем я выпускал в эфир, но абсолютно все складывал в коробки и возил за собой с квартиры на квартиру, не мог выбросить. Но мне удалось все их пристроить в архив Гуверовского института в США – 120 кг бумаги. И я с гордостью рассказываю, что все эти письма от моих слушателей занимают сейчас в архиве шесть метров и 34 сантиметра полочного пространства. И я говорю, что лет через 300 кто-нибудь по этим письмам защитит кандидатскую или докторскую, ведь это документ эпохи. Уже не будет клечатой бумаги с розовыми полями, авторучек с фиолетовыми чернилами. А самое главное, не будет того забитого советского поколения, которое благодаря нашей переписке из-под глыб начало выбираться. Меня когда спросили в архиве, как вашу коллекцию назвать, я сказал: "Становление молодежного сознания в 70-80-90-е годы ХХ столетия в СССР". В принципе, не зря прожил (смеется).
- А вы себе не оставили парочку писем на память?
- Те письма, которые выходили в эфир, я прикалывал к сценарию. И у меня сейчас эти 20 с лишним папок хранятся дома. Я их скоро начну пересматривать, поскольку для написания книги нужны будут материалы. Там были совершенно гениальные письма. Был такой период, когда во времена Рональда Рейгана американцы начали размещать у себя крылатые ракеты. Советский Союз таких не имел, и сильно нервничал, поэтому власть придумала акцию – в "Комсомольской правде" и других молодежных газетах разместили письмо, написанное от руки, в котором было обращение к президенту США от имени советского молодого человека, начинавшееся словами "Dear Mister President…", а дальше говорилось, что "я за мир", "я против этих ракет" и так далее. Его нужно было из газеты вырезать, подписать и отправить.
Такие письма шли десятками тысяч, и на центральном почтамте, где всегда сидели КГБ-шники, проверявшие всю корреспонденцию, идущую за пределы страны, их пропускали без всякой проверки. И один 14-летний юноша из Ленинградской области понял это, и точно в таком же стиле написал письмо, начинавшееся такими же словами "Dear Mister President…" – а дальше латиницей, но русскими словами "Privet Seva…" – и это письмо проскочило. А после него еще много таких приходило, так что мы играли с советской властью в прятки – весело было.
- А что вы чувствуете, когда встречаетесь с людьми, которые вам тогда писали?
- Во время первого приезда в Москву в начале 90-х, меня в аэропорту встречало более 800-та человек. Они до такой степени забили весь зал ожидания, что таможенники не могли в нормальном режиме работать, туристов не могли выпустить в город. А мы с моей подругой из Англии стояли в четырехчасовой очереди, потому что тогда очень строго было, проверяли не только паспорта, но и в чемоданах рылись, чтобы запрещенного ничего не ввезли. И в какой-то момент таможенник пришел, кричит: "Кто тут Новгородцев?". "Я", – говорю. И нас через боковую дверь без всякой проверки выставили на улицу. После моей встречи со всеми теми людьми остроумный журналист Илья Смирнов написал, что приезд Севы Новгородцева напоминал визит князя Кропоткина к морякам-анархистам, которых он воспитал.
Потом у нас была встреча в лесу Подмосковья, где 300 человек в палатках жили и общались. И все эти люди последующие 25 лет так и шли со мной по жизни. У меня ведь с 90-го года не было ни одного дня рождения. Потому что фан-клуб день рождения мой назвал "июлькой" – у меня он 9 июля – и они эти "июльки" каждый год проводили – и на территории бывшего Союза отмечали, и в Лондон несколько раз выезжали, в Париже были, в Израиле, в Германии. Я даже в шутку тост произносил "за группу товарищей, которая 25 лет назад узурпировала мой день рождения". Поэтому я, когда встречаюсь с узким кругом фанов, которые все мои интервью читали, все книги чуть ли не наизусть знают, то это почти семейная встреча получается.
- В свое время ваши эфиры записывали на пленку, менялись этими кассетами, а сейчас кликнул единожды мышкой и скачал за мгновение все, что нужно. Вы не скучаете по тем временам?
- Да, сейчас это все гораздо проще. И чище музыка звучит, лучше. Но нет живого голоса и никто не будет с тобой разговаривать. Сейчас все это ушло в прошлое. Но тогда, на пике, у меня было около 25 миллионов слушателей. Я сейчас с бизнесменами какими-нибудь встречаюсь заграницей, они мне говорят: "Сева, да я тебя вот таким под одеялом слушал!" – для таких людей я, конечно, значил много. Но всегда и для всех ты не будешь нужным. Всегда были в прошлом знаменитые люди, Жюль Верн или Марк Твен, например, которых и сейчас читают, но не так сильно, как когда-то. Так и со мной происходит, и со всем тем, что было раньше.
- Такие изменения являются неизбежным прогрессом или обесцениванием?
- В первый мой приезд молодежь спрашивала, что, на мой взгляд, дальше с радио будет? На что я рассказывал историю, что, когда в Италии ожидал своих документов перед отъездом в Лондон, друзья-пасторы возили меня по стране и показывали местные радиостанции – как христианские, так и обычные. Мы пришли к одному молодому человеку, у него в комнате стоял усилитель, микрофон и антенна в окне, которая покрывала ближайший квартал – и он целый день музыку ставил, что-то рассказывал. Вот таким я тогда и увидел будущее радио, когда сотни радиостанций растащат аудиторию по мелким кусочкам – что и произошло, в принципе. Сперва они были в основном локальными, рассказывали местным жителям о проблемах их региона, что было очень интересно.
А сейчас это стало вообще на уровне атомов, и люди уже организовываются не по принципу вертикали, когда слушаешь Радио "Свобода" или ВВС, а возникает мощная горизонтальная связь, где можно слушать, делиться понравившимся. И получается в итоге винегрет из проверенных и не очень фактов, вытащенного мимолетом куска поэзии или отрывка прозы, фрагмента музыки – из этого образуется информационный поток среднестатистического пользователя, в том числе и меня. Я ежедневно на Facebook определенное время провожу. Просто сейчас новое время, методы доставки информации и, благодаря Интернету, новые принципы организации общества. Оно больше не нуждается в "большом дяде", который составит ему умные передачи, а те в свою очередь проверит надежный редактор и бдительный выпускающий перед тем, как они выйдут в эфир, чтобы там ничего не проскочило – это все в прошлое ушло. И люди теперь друг за другом заодно присматривают – мне, например, ошибок и опечаток не прощают.
Сейчас как раз новый вид общества зарождается, который будет основан на новой демократии. Ведь еще древние греки понимали, что ее основой является демос, и если он не будет образован, то ничего из такой демократии не выйдет. Поэтому они и учили народ через театральные постановки – в Греции колоссальное количество театров существовало. И сейчас таким греческим театром для нас стал Интернет. Поэтому чем больше народа проводит время там, тем больше надежды на то, что в будущее попадут люди, которые состоялись, идентифицировали себя по отношению к друзьям или обществу. Я на это надеюсь.
- А не несет в себе опасность для будущего эта самая демократия, предоставленная сама себе, у которого нет лидера, "дяди"?
- Демократия может быть опасной. Не стоит забывать о том, что греческого философа Сократа казнили по решению демоса, поскольку слишком был умный и народу это не нравилось. Такие перегибы могут быть, конечно. Как выборы в Америке президента Трампа, от которых в ужас пришла в свое время вся либеральная интеллигенция. Такие качания маятника будут, конечно, но если уж запустили демократию в действие, то следует принимать ее результаты, ведь в таком огромном количестве мнений есть какой-то божественный глас – демократия выбирает будущее, которое никто определить не может, оно непредсказуемо.
Моя любимая история касается Уинстона Черчилля, выигравшего войну, победившего фашистский режим, защитившего свою страну, который приезжал в Ялту как премьер-министр, где встречался с Рузвельтом и Сталиным. А уже на Потсдамскую конференцию прибыл лишь на день, чтобы пожать руки одному и другому и сказать, что он больше не премьер. Сталин с его окружением в полном ступоре были, они не могли понять, как такой человек мог проиграть выборы? А британцы захотели социализма. Так ведь они стеснительные, без приглашения и в гости не придут, а во время войны насиделись вместе в бомбоубежищах, наобщались, траншей вместе накопали и поняли, что им вместе хорошо, после чего пошли и выбрали социалистов.
А те обещали (и выполнили, кстати) бесплатное образование, медицину, пособие по безработице – и Англия со всем этим так и живет до сих пор, и эта социалистическая составляющая тоже время от времени выкидывает какие-то коленца. Но мог ли кто-нибудь в 45-46-м годах предвидеть, что народ сделает такой выбор? А тот выбрал и все довольны. Так что результаты демократического выбора нужно уважать, даже если они не всегда по душе.
- Расскажите историю о том, как на эфирах вы с гостями пили вино, это очень интересно.
- Передача "Севаоборот" была первой, которая шла в прямом эфире, длилась 55 минут и не имела предварительного сценария, что для 87-го года было очень смелым шагом. Руководство ВВС, согласившееся на эту авантюру с моей подачи, долго думало, стоит ли так рисковать. Но у меня в качестве козыря был британский аналог, и это их убедило. В СССР в то время ка раз Михаил Горбачев уничтожал виноградники – боролся с алкоголизмом. Это была трагедия для Крыма и южных регионов, когда тракторами выкорчевывали многолетнюю лозу. И мы решили, взяв за пример английский клуб джентльменов, куда те приходят и за бокалом вина ведут беседу, делать тоже самое в прямом эфире. Начальство идею поддержало, потому что все люди были с чувством юмора, и заключили контракт с рестораном, который привозил нам на каждый эфир на тележке две бутылки вина и стеклянные бокалы.
При этом одна бутылка предназначалась нам в студию, тогда как другая шла в аппаратную, поскольку англичане ведь, люди воспитанные и не могут позволить, чтобы мы пили, а техники слушали лишь звон наших бокалов. Но передача выходила по вечерам, зачастую продюсером была какая-нибудь непьющая женщина, поэтому вино, конечно, оставалось. Мы тогда отвозили его на пятый этаж и отдавали ночной смене, которая его и допивала, скрашивая тяготы ночной службы небольшим количеством французского вина.
И так продолжалось целых 19 лет, до последнего выпуска передачи. Который, к слову, тоже был очень знаменательным – из России приехало более 60 человек. И ВВС пришлось искать самую большую студию и выписывать за раз такое количество пропусков. А поскольку людей было много, то создавалась пожароопасная ситуация, по причине чего еще и двух охранников с огнетушителями прислали. Так что передачу мы закрывали весело. А сейчас вместо меня там остался вырезанный из дерева деревянный Сева – с седыми кудрями и саксофоном – подарок от одного из бизнесменов. И руководству, по всей видимости, так же неудобно его сейчас выбросить, как в свое время неудобно было меня уволить (смеется), поэтому он стоит в углу с сувенирами, подаренными Русской службе.
- А в обычной жизни вы пьете вино или что-то другое?
- Очень умеренно. Местные вина не можем пить – слишком они резкие. Я как-то поинтересовался у доктора еще в Лондоне, можно ли мне пить вино? На что тот ответил: "Можно, но не дешевле десяти фунтов за бутылку". Так что мы выбрали для себя здесь одно чилийское и пьем его очень скромно. Хотя здесь еще можно найти великолепные сорта бельгийского пива, которое варится в средневековом аббатстве, его мы тоже иногда покупаем.
- Вы что-то делаете для поддержания здоровья? Спортом занимаетесь каким-либо, кроме катания на лыжах?
- Я вспоминаю Черчилля, которого спросили, в чем заключается секрет его долгожительства? На что тот ответил: "Я обязан этим спорту. Я никогда им не занимался". Я могу иногда от пола отжаться, но кроссов не бегаю и в марафонах участия не принимаю. Мы только ходим много с женой. И живем на четвертом этаже – за дровами спустился два раза – вот уже и зарядка. Хотя в нашем доме есть и зал небольшой, и бассейн, но я туда не хожу, только супруга.
- Что вы считаете своим главным достижением?
- Как бы это пафосно не звучало, я на ВВС ходил не только за зарплатой, а старался еще и использовать корпорацию в наших целях. Поэтому своим главным достижением я считаю некое смещение сознания у того поколения, которое меня слышало. Начинали они забитыми советскими юношами, на которых, как я часто говорю, кричали и дома, и в школе, а закончили достаточно свободными людьми со свободным сознанием, что позволило им сделать свой выбор – почти половина разъехалась по белу свету – от Австралии до США. Один из моих бывших слушателей в арабской пустыне живет. Эти люди стали свободными. И вот в этом я и вижу свою главную заслугу.
Напомним, радиоведущий и писатель Сева Новгородцев 10 ноября выступит в столичном Docker-G Pub с творческим вечером.
Главные темы