Миличенко Ирина
НАЧАЛО: Виктор Сухоруков: "Схватка между Меньшиковым и Догилевой вызвала у меня удивление"
Продолжение
— Прошло уже много лет, но вашей визитной карточкой по-прежнему считают роль Виктора Багрова в фильме "Брат". Нынче модно снимать продолжения громких фильмов. Если бы сейчас кому-то пришла в голову мысль снять "Брата-3", вы бы согласились снова окунуться в эту картину?
— Конечно! Я даже ездил к Балабанову, говорил с продюсером, были какие-то зарисовки, но нужен сценарий. Я им сказал: "Ребятки, даже если мы облажаемся, "Брат-3" принесет вам миллионы". Ведь две части "Брата" были сняты столько лет назад, а люди и сейчас их помнят.
Недавно сижу в аэропорту, подходит молодой человек и говорит: "Я вас знаю, вы играли в фильме "Брат". А еще в этом году на свой юбилей (в ноябре Сухорукову исполнилось 60. — Авт.) я уехал в Италию, остановился в Венеции, сел на катер, поплыл на остров Бурано. Иду, значит, по острову, кругом вода, и вдруг сзади кричит мужской голос: "Виктор, вы же Сухоруков?". Я ваш поклонник из Словении". Кстати, и авторитеты тоже не оставляют меня без внимания. Недавно иду от дома до метро, а мимо проезжает шикарный автомобиль, останавливается, а оттуда братки говорят: "Витек, здорово!".
Мне кажется, я не стал бы популярным, не будь у меня этого фильма. "Брат" сделал из меня знакового актера. Хотя после выхода этой картины у меня был "синдром Штирлица". Думаю, не дай Бог сыграть такое, чтобы потом всю жизнь ассоциировали с одним образом, но сегодня я горжусь, что у меня была эта роль.
А вот гонорары после этого не выросли. Моя ставка установилась после фильма "Бедный, бедный Павел", и с тех пор не выросла. Она скромная по меркам кинопроизводства. И когда пишут, что мои коллеги получают миллионы, я всегда спрашиваю: "Откуда вы берете эти цифры?". В попсе может быть, но в театре и кинематографе таких денег нет.
Зарабатываем мы очень скромно. Меньшиков — не исключение. И это не те деньги, о которых все думают. Например, заключая контракт, все актеры без исключения подписываются под страшным и рабским пунктом: их заставляют отказываться от имени, фамилии и от притязаний на творческий образ. Все это автоматически принадлежит продюсеру. Вот фильм "Брат" посмотрели миллионы, он сотни раз переиздавался, столько же раз выпускался на дисках, а я как получил за него гонорар в 1999 году $2000, больше ничего с тех пор не заработал.
— А правда, что вы сыграли последнюю роль, которую изначально готовили для Богдана Ступки?
— Это был фильм "Искупление" Александра Прошкина. Богдан Сильвестрович с ним дружил. И он должен был сыграть роль Франи. Это было год назад, когда сын повез Ступку в Германию на лечение, поэтому я и сыграл его роль. Причем играл в одеждах, которые шили на него. Меня вызвали на площадку, уже некогда было перешивать. Могу сказать, что уровня такого актера, как Ступка, в Украине больше нет.
— В последнее время многие актеры уезжают на Запад, мол, у нас мало работы. Вы испытываете недостаток в предложениях?
— Предложений мало. Может быть, потому, что в кино меня списали в тираж. Возможно, новые имена и герои идут стройными рядами и уже не дышат мне в затылок, а оглядываясь назад, говорят: "Сухоруков, ты кто такой?". Может быть, я остался в 90-х годах и неинтересен режиссерам и продюсерам, но в театре на меня огромный спрос.
Недавно предложили небольшую роль, я назвал ставку, а мне продюсер с богатой компании говорит: "Виктор, мы на вас не рассчитывали, снизьте гонорар, иначе создадите дыру в бюджете". Я чуть со стула не упал. Сегодня считают деньги, а не думают о кино. И я понимаю, почему: проката нет. И борьбы за него нет.
— Вы очень религиозный человек, как относитесь к словам одного старца, который сказал, что лучше открывать и закрывать ворота, чем играть в театре?
— Наоборот, театр для меня какой-то покров. Люди, а может быть, и Бог. Только если я буду конкретно говорить о Боге, скажут, что я пропагандирую православие. Но я очень разочарован в нынешних церковниках. Все зависит от того, как к этому относиться. Религия — это игра. Если существует вера и есть неверие, понятие атеизма, значит, и здесь есть множество сомнений. В данном случае говорю только о театре. Я в храм прихожу и мне печально, что сейчас там происходит. Недавно зашел в свою церковь на районе, а у распятия ведра с тряпками стоят, я говорю: "Бабки, уберите ведра, я молюсь". Так они на меня так наорали, что я больше и ходить туда не буду. И дело не в том, чем я занимаюсь. Главное, чтобы только после тебя следов поганых не осталось.
— Ваш жизненный пример может стать уроком для многих, ведь вы прошли через все круги ада. Благодаря чему, как вам кажется, вы смогли избавиться от алкогольной зависимости и вернуться к нормальной жизни?
— В сухом законе я уже целый космический цикл — 12 лет. Последний раз загулял после фильма "Брат-2". У меня был запой и после этого я все прекратил категорически.
У меня поменялось абсолютно все: я сменил город, дом… Я все в себе поменял. У меня даже белье в шкафу другое, чем у того Сухорукова. Мне все говорили, что я должен был умереть, сгореть, сожрать свою печень. Но этого не произошло. Я и сам ответа не знаю, но, наверное, меня спасла любовь к жизни. А я знаю, что жизнь — явление временное, полустанок. Но я, стоя на этом полустанке, слабый, обосранный, без денег, никому не нужный… Сам стал думать, что же я делаю, я же здесь на чуть-чуть, на мгновение, на одной ноге стою, а так себя веду. Нет, Витька, давай, либо лети под поезд судьбе, либо поживи по-другому. Вдруг понравится. И мне понравилось.
— Свою жизнь вы поделили на три части, какую из них считаете самой счастливой?
— Вторую. Та, что была между юностью и сегодняшним днем. Там, где и было мое грехопадение. Сегодняшний Сухоруков — моя третья жизнь спокойнее, благополучнее. Я завоевал право выбирать, наконец, дожил до какого-то внутреннего спокойствия, обрел какую-то мудрость, снисходительность, понимание многих вещей. Я сегодня в пенсионном возрасте и не боюсь смерти. Бесстрашно живу. Но это результат второй жизни. Она меня сформировала сегодняшнего. Я сегодня не живу, а пожинаю плоды пережитого.
Но жизнь все равно на исходе. Сколько бы не было еще уготовано, все равно это будет меньше, чем уже прожито. Никуда от этого не деться. Но смерть шире жизни. Вот есть дом свой, и слава Богу. Я много передумал у себя на даче о прожитой жизни. Вроде все есть, но как-то поздновато. Много вопросов, на которые нет ответа.
— А что сегодня еще хочется?
— Хочу не остаться забытым, быть востребованным, зарабатывать столько, чтобы я не озадачивался коммунальным вопросом. Мог помогать близким и завоевать уважение. Пока мне это удается. Молодое поколение подходит ко мне, называет меня по имени-отчеству и говорит: "Респект". Для меня это очень важно. И я сегодня хочу сохранить репутацию человека и остаться в памяти людей полезным.
— Когда люди после нищеты добились хоть минимального достатка, они не знают, как благодарить Бога. А вы помните, как распорядились первыми деньгами?
— Моя первая маленькая покупка — джинсовый итальянский костюм, который потом, правда, украли. Я уехал за грибами в Карелию, тогда и мою квартиру обчистили. Унесли все вместе с телевизором.
А в еде? Даже когда я стал зарабатывать, я не изменяю своим пристрастиям. Я люблю себя баловать пирожными, пряниками. Как любил в детстве каши, рыбу, похлебки, так и люблю. А лобстеры под ананасом мне на фиг не нужны. Не откажусь, конечно, попробую. Но кричать, что я поел лобстеров — плевать на них. Все должно быть в меру, лишнего не нужно.
Главные темы