При этом судья Скотт Гордон запретил Мелу и Оксане публично комментировать детали их громкого дела.
Григорьева рассказала, что решение фиксировать слова Гибсона на пленку родилось у нее во время их встречи в январе. По ее словам, в тот день Гибсон начал звонить ей в восемь часов вечера и звонил около 40 раз, крича все те угрозы и оскорбления, которые стали потом достоянием общественности. Записывать она начала около 11 часов вечера, не надеясь, что доживет до утра.
"Я пыталась найти номер телефона его психоаналитика. Я отчаянно пыталась помочь ему, так как знала: это не тот мужчина, в которого я влюбилась. Это говорит не он, а его болезнь. Ведь иначе как бы я могла простить его брань, его ярость?" – вспоминает Оксана. В тот момент Григорьева, по ее собственным утверждениям, надеялась, что мать отнесет записи в полицию, если с ней действительно что-то случится: "Я хотела, чтобы в случае моей смерти моя мама смогла показать, кто это сделал".
Она также надеялась дать ему послушать эти записи, когда он успокоится, чтобы Гибсон понял, насколько он болен.
"Все произошло в его доме, то есть тогда это еще был наш дом. Я побежала в спальню к сыну (12-летний Александр, сын Григорьевой от брака с актером Тимоти Далтоном) и сказала ему спрятаться, так как Мел сошел с ума и становился все агрессивнее. Мой сын как раз собирался ложиться, он перепрыгнул через кровать и спрятался за ней, а я стояла в середине комнаты с малышкой на руках, как мать, защищающая своих детенышей. Мел накинулся на меня, начал душить. Выхватил пистолет. Угрожал. После чего дважды ударил кулаком в лицо. Все это происходило на глазах у моего мальчика Саши. В этот же вечер я ушла от него", – сказала Григорьева.
"Он не был пьян, – заверила Оксана. – На следующее утро Мел пришел в себя. Просил прощения. Умолял не бросать его, дать шанс исправиться. Он пообещал, что пойдет лечиться и избавится от неконтролируемых вспышек гнева".
На вопрос Кинга, почему же она после того случая вернулась к Мелу, Григорьева сказала, что дала ему еще один шанс: "Он умолял меня, он плакал, стоя на коленях. Что мне оставалось делать?".
Оксана также заверила, что не знает, как аудиозаписи стали достоянием общественности. "Понятия не имею. Записи находились в суде и у моих адвокатов", – объяснила Григорьева.
Ее адвокат предположил, что утечка произошла именно из суда.
Отметим, что на последнем заседании суда Гибсон не отрицал, что ударил Григорьеву. Правда, по его словам, он только один раз шлепнул ее по щеке, чтобы привести в чувство. По словам актера, Григорьева находилась словно в бреду, сильно раскачивала дочь Люсию взад-вперед и, не выпуская ее из рук, в неистовстве побежала во двор.
"Я хотел вернуть ее к действительности. Я не сильно ударил ее, я просто пытался шокировать ее, чтобы она перестала кричать, продолжая трясти Люсию туда-сюда. Я не ударял Оксану кулаком, как она утверждает. Я никогда не бил ее по лицу, голове или другим частям тела – ни тогда, ни когда-либо в другой раз", – говорит Гибсон.
Мел признал, что повел себя в этой ситуации не так, как следовало бы, но еще раз отметил, что очень волновался за дочку – так "грубо Оксана трясла и подбрасывала Люсию".
Напомним, на прошлой неделе суд Лос-Анджелеса обязал Мела Гибсона выплатить 60 тысяч долларов своей бывшей подруге Оксане Григорьевой на содержание их общей дочери и прекратить требовать от нее плату за аренду дома, в котором она проживает со своей матерью и ребенком.
Следующее заседание суда Лос-Анджелеса по делу двух звезд состоится в конце этого года или начале следующего. На нем будет рассматриваться вопрос о совместной опеке ребенка.
Главные темы