Миличенко Ирина
Если бы в советскую эпоху среди актеров выбирали секс-символ, этот импозантный мужчина с сединой на висках одержал бы победу. Тот самый Будулай, всенародный киногерой Михаил Волонтир, который разбил сердца едва ли не всем советским дамам, совсем скоро отметит свое 80-летие. Актер уже много лет не общается с журналистами, а в последнее время о нем поступали все чаще не слишком радостные вести, касающиеся здоровья, поэтому заботливая супруга как могла, ограждала его от внешнего мира. Когда мы без всякой надежды позвонили актеру в его родные Бельцы и услышали на другом конце провода знакомый голос со щемящим молдавским акцентом, то невероятно обрадовались. Правда, Волонтир еще полчаса как мог, отпирался от интервью, но когда все же сдался, мы проговорили около часа, а на прощание, он попросил: "Только не надо, чтобы люди меня жалели. Передайте всем, что у меня все хорошо, и я радуюсь просто тому, что живу!"
— Михаил Ермолаевич, вы сделали подарок всем женщинам, родившись на следующий день после 8 марта. В театре мне рассказали, что вашу серьезную дату хотят отмечать не в родных Бельцах, где вы сейчас живете, а в Кишиневе.
— Я не знаю и даже не интересуюсь этим. Хотят делать — пусть делают. Сам к юбилею не готовлюсь. Думаю, мыслю и радуюсь каждому дню. Книгу о себе писать не хочу. Одна уже вышла, академия наук на румынском языке писала, но у меня ее до сих пор нет.
— В прессе писали, что у вас осложнился сахарный диабет, вы долго лежали в больницах. Возвращаетесь в театр понемногу?
— Да, я лежал в Москве, Петербурге и Кишиневе — в военной академии. Чтобы я ни сказал, скажут, что Волонтир умер уже. А я еще буду жить. Начал ходить и думаю, буду снова ставить в театре спектакли.
— После болезни вы иначе стали относиться к жизни?
— Я всю жизнь жил, как последний день. Отдавался полностью: фильмам, театру, поэтому люди еще знают, помнят и любят меня во многих городах.
— Говорят, государство вас не забывало в сложный период?
— Поскольку я член союза кинематографистов один раз в три месяца присылают мне 300 рублей из московского госкино. А так, пенсия небольшая, работа в театре поддерживает.
— В этом году фильму "Цыган", который принес вам огромную популярность, исполняется 35 лет. Из всех ваших картин, можете сказать, что именно она была вашей самой любимой картиной?
— Не только "Будулай", милая. Есть у меня картины намного лучше. В основном это военные фильмы. "Это мгновение" — прекрасный фильм. "Будулай" шел во всех домах, поэтому люди его помнят и любят больше, чем другие картины. Я жил этой ролью, так было во всех моих фильмах. У меня все мои роли, как мои пальцы. Это как сказать какой палец из всех любишь больше. Я все люблю, они все мои. Моя жизнь в них.
— Пересматриваете свои старые ленты с ностальгией?
— Мне люди говорят, что видели один фильм с моим участием, другой. Сам я не вижу. Некогда, да и не на чем. Компьютера дома нет. Вообще о себе никогда не собирал ничего. А на киностудиях говорят, что ничего у них обо мне не осталось, когда союз расформировался, фильмы все уничтожили. У меня даже нет моих фотографий.
— А сейчас не тоскуете по кинематографу? Нет желания и внутреннего настроя еще где-нибудь сняться?
— А что, кто-то снимается в 80 лет? Если предложат, давайте, буду сниматься. Сегодня нет человеческих фильмов. Включаешь телевизор, а там режут, стреляют. Это не воспитательные картины, а фильмы ни о чем. Мне очень нравится фильм "Ворошиловский стрелок" с Михаилом Ульяновым. Нужное даже сегодня кино.
— В фильме "От Буга до Вислы" вы играли в тандеме с нашим Богданом Ступкой. У вас была роль Вершигорода, а у него — фокусника. Какое впечатление он тогда на вас произвел?
— Я даже не знал, что он умер. В последнее время мы не общались. Царствие ему небесное! Так бывает: сегодня люди живут, а завтра умирают. Мы пересекались на уровне "Здрасте, добрый день". Разговаривать особо некогда было, я много играл в театре — утром приезжал на съемки, вечером возвращался обратно.
А вот в Киев приезжал в театр им. Ивана Франко с двумя молдавскими спектаклями — "Паства" и "Амур" (вечер на русском). Тогда к вам приглашали на гастроли лучшие спектакли со всего мира: из Молдавии, Белоруссии, Узбекистана. В театре не было места, люди на улицах смотрели эти спектакли. Даже директор театра не мог попасть в зал.
— После "Будулая" по вам сходили с ума, ваши плакаты висели на стенках. Вы тяготились этим излишним вниманием?
— Я был молодой, сильный и не страдал, потому что у меня уже была моя жена, с которой мы играли в одном театре. Сидеть в гостинице и приглашать девушек мне было неинтересно. Конечно, писали письма. Причем не только женщины, но и дети. Не знаю даже, где они сейчас. Не всегда отвечал. Наверное, другой на моем месте женился бы несколько раз. Но в моей голове было только искусство.
— И что жена совсем не ревновала?
— Она же знала меня. Мы как встретились с ней в театре, так и живем всю жизнь. Она уже тоже старенькая, дай Бог ей здоровья. Она — мой ангел-хранитель. По дому я делаю, что могу. Но хозяйка — моя жена. Она стирает, гладит, готовит. Очень хорошая хозяйка и актриса. Мы вместе снимались в "Цыганах", она играла мать Василенко. Работает со мной в одном спектакле. Когда я сейчас болел, ей было очень тяжело со мной. Тяжелее, наверное, чем мне. Она приезжала из Бельцев в Москву, потом в Петербург. Не помню свое тогдашнее состояние, потому что был без сознания, но знаю, что она была рядом со мной днем и ночью.
— Вы давно могли покорить московские подмостки театра и кино. Корите себя, что, может быть, сломали судьбу, оставшись в провинции?
— Анатолий Эфрос (главрежиссер театра на Таганке) пять лет держал для меня репертуар в московском театре, но я так и сказал, что не смогу в Москве жить и работать. Я и в Кишиневе не могу, и в Бельцах. Хотел бы жить на земле. А у меня не было никогда своего собственного дома. Сейчас бы тоже хотел, но возможности его построить нет. Есть за городом шесть соток. Там один деревянный сарай стоит, где я держу лопату и ведро. В этом сарае жить нельзя, даже ходить туда не могу. Один человек неподалеку купил там землю и три дачи, окружил мой сарай забором в три метра. Не знаю, что там у него будет дальше: игра в покер, или просто женщин возить будет. Но у меня за этим забором ничего не растет, все сохнет. И я там задыхаюсь. А живу я под крышей девятиэтажного дома в городе, на самом высоком этаже, в голубятнике, как у нас говорят. Я купил когда-то там квартиру, и как все люди, живущие в многоэтажке, все покупаю из магазина: овощи, фрукты, зелень...
— У вас есть дочь Елена, внуки. Большая семья — это ваша стихия? Много времени проводите вместе?
— Все дети, каких вижу — все мои. Как люди говорят, дайте ему конфету, может быть, это ваш. Есть у меня один ребенок и сейчас в общей сложности 12 внуков и правнуков. Других детей я никаким женщинам не делал, чтобы они их потом сами растили. Нет, милая, я никогда не был развратником. Я был честным перед женой, перед миром и перед самим собой.
— В Кишиневе вас называли лучшим артистом кино и театра XX века. Как у лучшего у вас могло быть намного больше в жизни.
— Я ни о чем не жалею. Я ни у кого ничего не просил. Сколько мне предлагали фильмов, столько снимался. Есть фильмы, которые я могу не признавать. Один наш молдавский режиссер Валерий Гажиу для меня антирежиссер. Не потому что он — плохой. Нет, он давно умер, но я до сих пор жалею, что снялся у него в одном гадком фильме "Десять зим за одно лето".
До начала съемок я себе представлял, каким должна быть картина. Вроде так его и снимали, но когда увидел фильм после монтажа, ужаснулся. В лицо ему сказал: "Зачем ты, сволочь, так делаешь?" А он: "Не говори так, у меня больное сердце". Я унижаюсь перед этим Гажиу, говоря сейчас об этом. Но я — румын, родившийся в Бессарабии, а он — наоборот, анти-человек.
— Когда через шесть лет режиссер Александр Бланк решил делать "Возвращение Будулая", вы легко согласились на своеобразный ремейк?
— Цыгана очень просили не убивать, но потом убили. Мне дали сценарий, сказали, что режиссер тот же, а я знал, что он — хороший и добрый человек. И я сказал Бланку: "Если хочешь, снимусь, но я занят в другом проекте". "Михай, пожалуйста, давай сделаем этот фильм", — уговаривал он. Единственное, что я попросил — дать мне возможность жить в этом фильме! И он сказал: "Михай, ты свободен, играй, как хочешь". Моя роль неплохая получилась, но там много надуманного. А вообще, не было ни одного фильма, чтобы я себя в чем-то пересиливал. Даже в том моем плохом фильме — это была не игра, а моя жизнь. Другое дело, что режиссер сделал из моей роли гадость.
— Снимаясь в таких кинохитах, многие актеры вполне обоснованно завышают себе гонорар. После "Будулая" режиссеры ваш труд стали ценить дороже?
— Мне как-то неудобно было просить больше. И я не просил. Как бывало: платят, скажем, за 25 съемочных дней. А тут нет солнца, кто-то не приехал, и снимаем уже не 25, а 35 дней, но получаем как за 25. Договор — это все! Но когда мы играли, не гонорар тянул актеров, а сам фильм. У меня была самая высокая ставка в Союзе. Я получал за "Будулая" 1500 рублей. Это было очень много для советских людей, но мизер по сравнению с Италией, Францией, Болгарией. Помню, снимался в венгерско-чехословацком фильме "Верными останемся", так один актер из Германии снимался со мной всего один день, но получил больше, чем я за весь фильм. Такие правила были не только для меня в СССР, а для всех актеров.
Напомним, в Молдове в ночь на вторник ушел из жизни народный артист СССР Михай Волонтир. В марте ему исполнился 81 год.
Последние месяцы жизни он находился в тяжелом состоянии в муниципальной больнице родного ему города Бельцы.
У Михая Волонтира было онкологическое заболевание, а также диабет с осложнением на глаза. В последние десять лет он почти не видел. Начиная с конца 1990-х годов, перенес несколько операций.
Несмотря на неважное самочувствие, актер до прошлого года продолжал работать и играть в спектаклях. В 2000 году Волонтира признали одним из величайших актёров 20-го века в Молдове.
Главные темы