Постановщик трюков Ващилин: "Я три раза спасал Михалкова от смерти"

66-летний Ващилин. После многочисленных трюков в кино получил вторую группу инвалидности

"Три мушкетера". Фильм принес ему множество неприятностей

"Звезда пленительного счастья". Повешенье декабристов

"Они сражались за Родину". Поработал и с Бондарчуком

С Никитой Михалковым

С Андроном Кончаловским

Тренировался с Путиным

1/12

Постановщик трюков советских фильмов и мастер спорта по самбо рассказал, как прыгал по соснам за Виталия Соломина, падал в пропасть от удара Холмса, дублировал Михалкова в фильме АКончаловского и почему шеф-каскадеры в СССР отвечали за травмы по нормам Уголовного кодекса. О том, как Владимир Балон приписал себе все трюки в "Трех мушкетерах", как водил в кино юного Володю Путина и покупал ему мороженое по 40 копеек, как кормил Марчелло Мастроянни борщом и котлетами и почему не хочет смотреть драки в современных картинах.

—  Николай Николаевич, вы — профессиональный спортсмен,были членом сборной СССР по дзюдо, как каскадер ставили трюки во многих советских культовых фильмах: "Три мушкетера", "Сибириада", "Рожденный революцией". Как простой питерский мальчишка попал в большое кино?

— Все началось с тренера по самбо Александра Массарского, который подрабатывал бригадиром спортивной массовки на "Ленфильме". Часто к съемкам он привлекал и нас — своих учеников. Мы должны были бегать, падать, выполнять какие-то указания режиссеров — получали за это по 7 рублей как каскадеры. Так до 1970  /1979-го/ мы поучаствовали в пяти фильмах, среди которых — "Гамлет", "Белое солнце пустыни", Республика Шкид","Даурия","Интервенция","Три толстяка", "Любовь Яровая". Первую самостоятельную постановку как каскадер я сделал в "Романсе о влюбленных", потом была "Сибириада" Андрея Кончаловского...

Сперва к съемкам в кино я относился отрицательно — мы сильно калечились, а это мешало спорту. У Массарского не было опыта работы на съемках, и он буквально рисковал нашими жизнями. Чего только не случалось: в "Даурии" мы и с лестницы падали, и со второго этажа — и все это без страховки. А потом в 1969 году я попал на съемки фильма "Король Лир" Григория Козинцева — он выбрал меня дублером одного из актеров. И вот после участия в этой картине у меня зародилась мысль заняться этим делом всерьез, хотя я к тому времени оканчивал институт авиаприборостроения и вообще думал, что стану инженером. А я решил заняться каскадерским делом профессионально, чтобы готовить актёров и каскадеров для кино. Пошел в Театральный институтЛГИТМиК, окончил аспирантуру ЛНИИФК. В Союзе тогда тратилось много денег на физическое воспитание студентов, поэтому кроме общеобразовательных форм был раздел "профессионально-прикладная физическая подготовка". Я связал эти два момента и начал разрабатывать свою программу по подготовке актёров Николай Фоменко, Александр Лыков,Михаил Боярский, Андрей Толубеев, Анатолий Петров, Артур Ваха, Максим Леонидов и многие другие.

— Это правда, что если советские каскадеры наносили кому-либо травмы, то отвечали за них по нормам Уголовного кодекса?

— На нас ложилась ответственность за все, что может случиться плохого на площадке. Это сейчас в контракте появился пункт, что за все отвечает актер. А в наше время каскадеры отвечали за все по закону. Меня Бог миловал, ничего такого у меня лично не случалось на съемках. Но я просто всегда серьезно к этому готовился, ходил на консультации в профильные институты. Любая случайность в нашем деле — это всегда чья-то недоработка.

— Значит, ваш поход в большое кино начался с трюков в картине "Сибириада" молодого тогда Андрона Кончаловского...

— Да. В "Сибириаде" я не только на уровне сценария разрабатывал трюки, подбирал к ним каскадеров, но и сам дублировал Никиту Михалкова. Там была сцена, когда на нефтяной вышке герой Никиты пытается трактором что-то оттащить и проваливается под землю. Надо было гореть в падающем тракторе. В общем, я и горел в одном удачном дубле. Разрешалось делать только один дубль сложного трюка в день. Потом была сцена драки на берегу реки, перепрыгивание с одной сосны на другую за Виталия Соломина. Много чего интересного было.

— Эти старания окупались? Стоило ли рисковать жизнью?

— Начинали нам платить по 7 рублей, потом ставка начала расти — по 10, 13 рублей в день. А в 1975 году мы позаимствовали у наших польских ребят сетку тарификации трюков, которые разделялись на три категории сложности. Мы пробили это положение в Госкино. Я, как постановщик, определял трюки, а бухгалтерия высчитывала, не платят ли кому-нибудь лишнего. Согласно смете они также учитывали, сколько будет потрачено на подготовку трюка. Но после всех утверждений сверх этого ты уже ни копейки не мог получить. Зарплаты именно постановщиков тогда были заоблачными. Например, за "Трех мушкетеров" я получил 800 рублей. И это за два месяца работы. Учитывая, что как доценту мне платили 350 рублей в месяц, это были очень большие деньги. А вот Михаил Боярский за главную роль заработал четыре тысячи рублей — зарплата актера тогда, как и сейчас, исчислялась не количеством работы, которую ты делаешь в кадре, а рангом. Самыми оплачиваемыми в этом фильме были Олег Табаков и Алиса Фрейндлих. Они уже тогда были народными артистами и получали по 50 рублей за съемочный день, тогда как "день Боярского" оценивался в 16 рублей. Но багатых каскадёров,кроме Александра Иншакова, я  за свою жизнь не встречал.

— С "Мушкетерами" до сих пор связана неприятная история. Несмотря на то, что трюки в картине ставили вы, лавры достались Владимиру Балону — именно его имя указано в титрах. После Балон рассказывал, что все съемочные дни проходили в беспрерывных пьянках и загулах. Такое и правда было?

— Может ли человек, который ставит трюки, гулять и пить? Балон даже такие глупости говорил, что они сидели в ресторане и репетировали сцену на вилках. Мне удалось хорошо порепетировать и держать в узде команду около месяца. Но Балон был большим организатором пьянок .Его артисты звали паханом.  И он всех совратил — все стали пить и дебоширить. Конечно, заканчивать картину в такой обстановке было очень сложно...

Юнгвальд-Хилькевич как режиссер, с одной стороны, этому поддавался. Он был уверен, что в такой атмосфере они хорошо сыграют на экране. И когда я одну сцену такую отменил из-за пьянки и "пролетело" большое количество денег, он на меня рассердился. Но я ему объяснил, что это может быть опасно. А когда закончил работу над фильмом по договору, они еще пытались придумать несколько сцен, которые не были указаны в сценарии. Хотя доходило до трагедий. Так, на лестнице чуть не убили Боярского — ему шпагой ткнули в лицо и попали в небо. На Одесской студии был консультант по трюкам Владимир Жариков, который должен был визировать все договора и отменять опасные сцены. И он закрыл на это глаза, хотя должен был трюк отменить.

Я — не герой-каскадерщик, я ученый и педагог, которого околокиношная шпана травит всю жизнь. Почему в титрах не стоит только мое имя как постановщика? Как мне объяснили, что людей вместо меня вписали редактор на киностудии Елена Демченко с замдиректора. Правда, через много лет Георгий Хилькевич все-таки назвал меня постановщиком трюков.

— Тогда почему вы сразу не подали в суд?

— Не важно, побегу я сразу в суд или через много лет, все равно буду в проигрыше. Там был свой сговор, коррупция. Между прочим, один суд прошел сразу во время съемок — в итоге картина вышла в прокат не в 1978 году, а только через год. С Хилькевичем судились два сценариста, и суд постановил, что его фамилию из списка сценаристов нужно убрать. Поскольку то, что придумал Хилькевич, к утвержденному Госкино СССР сценарию отношения не имеет.

Что касается спора между мной и Балоном, то я с ним разговаривал несколько раз на эту тему. Он мне говорил, что абсолютно ни при чем — все дело в редакторе ленты. Якобы Елена, приходя на съемки, видела   и восхищалась, как много делает Балон на площадке, поэтому и поставила его фамилию в титры. Но это глупость. Для этого могло быть только одно основание: авторский договор, которого у них не было.

— А что делал Балон в "Мушкетерах"?

— Он выполнял роль де Жюссака под моим руководством. В плане постановки была одна сцена, понятная всем — это фехтование на берегу в порту. Они приехали, сразу выпили вина с Боярским. Сцена должна была длиться полминуты. Они фехтовали наверху, а потом Балон должен был упасть и запутаться в рыболовной сети. Но спьяну они спутали, и туда упал не Балон, а Боярский. А останавливать съемку нельзя было — оператор с собой только одну кассету пленки взял. И он махнул им, мол, продолжайте. В итоге всю это сцену они импровизировали.

— Вы много лет работали с Михалковым. Расскажите, как по рекомендации Никиты Сергеевича к вам на обед пожаловал сам Мастроянни?

— Никита тогда только задумывал фильм "Очи черные", а Мастроянни приехал в Ленинград, чтобы посмотреть русскую культуру, сходить в Эрмитаж. Они поехали на встречу в Дом кино, после этого Михалков хотел повести его в ресторан, а Мастроянни заерепенился, что хочет посмотреть, как люди русские живут. И тут Никита говорит: "Поехали к Кольке". Я жене звоню: "Еду с Мастроянни, готовь обед". Хорошо, дома был борщ, в магазине купили фарш, наделали котлеток… Он был моим кумиром, я трясся от восторга. Когда они пришли, мне хотелось сказать: "Давайте поговорим о прекрасном, вспомним, как вы снимались в "Восемь с половиной". Это был мой любимый фильм с его участием. Кстати, выпили мы у меня в тот день ровно 8 с половиной бутылок водки. Они пришли как обычные люди, им с мороза нужно было только закусить и выпить. На прощание я хотел подарить Мастроянни маленький "шинкарик" на память — в то время была такая мода дарить иностранцу на память о Руси матрешку и водку. Я ему дарю, он смотрит на нее и говорит: "Что это такое?". Михалков стал объяснять, что сувенир, на память. "Какая память? Какой сувенир?  — возмутился Мастроянни. — Открывай". Мы ее открыли, разлили и тут же выпили.

— Не после этого ли обеда Михалков пригласил вас в свою картину "Урга" в качестве актера?

— Случайно все вышло. Снимали фильм в Китае, и актер не прилетел, а я был постановщиком трюков. И Михалков с Гостюхиным говорят: "Давай попробуй, иди в кадр". Сначала втянуться в процесс в качестве актера у меня не получалось, тогда Никита влил в меня поллитра виски, и я расслабился, но сыграл сильно.

На то время мы уже 16 лет общались. Но дружили не только по работе. Нас связывало чувство иронии к себе и окружающим.

— А как он стал крестным вашей дочери?

— Это было в Костроме на съемках "Очи черные" — он снимал в маленьком эпизоде мою дочку. На съемках был настоятель местного храма. Мы разговорились, он спросил: "Ой, у вас двое детишек, крещеные?". Я говорю: "Нет". — "Так давайте окрестим. Нужно только найти крестных". Тут Никита подходит, и священник предложил, что крестным будет Никита, а крестной — его матушка. Вот пошли и окрестили.

Я для Михалкова уже тогда был независимым человеком, доцентом Театрального института, который получал в четыре раза больше зарплату, чем он — Михалков тогда был человеком среднего советского достатка. Он пять лет вообще сидел без работы — только в двух эпизодах сыграл у Эльдара  Рязанова /"Вокзал для двоих" и главную роль в фильме "Жестокий романс". Отец никогда в жизни ему денег не давал, Никита жил только своими заработками и бегал, выступал, чтобы подзаработать. Я ему организовывал встречи со зрителями в Питере, за которые ему платили по 25 рублей. Туда же пригласил и Андрея Тарковского. Он приехал, выступил и был безумно рад этим 25 рублям. Это были для него огромные деньги.

Богатство у Никиты появилось в 1994-м. Он позвал меня работать в свою контору, студию  ТРИТЭ только потому, что его разорили. Мы сидели и думали, как можно заработать. Михалков выпустил книгу "Российский архив" и был уверен, что если напечатать материалы, которые долгое время были от всех закрыты, то они будут раскупаться. Напечатали тираж 100 тысяч. Деньги взяли в кредит, их надо отдавать, а книги не продаются. Никита в панике, что разорится. Я тогда работал проректором вВсесоюзного института и предложил, что нужно всем институтам послать по этой книге наложенным платежом, чтобы они все его оплатили. Пришел к министру образования, начал эту идею проталкивать, а он говорит: "Нужно, чтобы деньги дало правительство". Мы поехали к Виктору Черномырдину, объяснили, что эти книги нужны студентам, и он дал $5 млн на это. Мало того — банк разорился  и закрылся, и Черномырдин выделил эту сумму во второй раз. Книги попали во всх библиотеки и институты, а у нас на счету появилось $5 млн.

— Говорят, что на Михалкова не раз бросались с ножами. Его правда могли убить?

— На моей памяти таких случаев было три. Стоят, например, зрители после встречи, и вдруг я вижу человека, который мне кажется подозрительным, хватаю его. Я мог и девушку схватить за волосы, ведь лучше ошибиться и извиниться, чем прохлопать. Но этих людей потом больше никто не допрашивал, так что неизвестно, какие мотивы у них были.

— Каким вам запомнился Василий Шукшин в "Калине красной"?

— Шукшин вызывал меня поставить ему драку в этом фильме. Когда я ему сказал, как это сделать, он возмутился: "Ну тебя, зэки так не дерутся". В итоге сам все поставил. Правда, у него в консультантах были настоящие зэки. А запомнился он мне тем, что всегда больше думал о других. Страдал, к примеру, что я — такой молодой и красивый , советский инженер— падаю головой вниз на съемках. Но приглашал меня ставить трюки в его проекте "Степан Разин".

— У вас был один тренер по дзюдо с Путиным. У него уже тогда были амбиции Наполеона?

— Это было видно, хотя у него не было на это физических сил. Вова был младше меня на пять лет. Мне было тогда 19 лет и я был мастером спорта СССР. Как мог смотреть на меня мальчик, который младше? Наш общий тренер Анатолий Рахлин был очень хорошим воспитателем. Например, в день, когда выдавали спортивную стипендию как члену сборной СССР по дзюдо , он просил меня отводить секцию ребят в мороженицу. Я покупал им  мороженное по 40 копеек. Потом мы шли в кино или  охранять порядок на улицах от ДНД — вот такой культпоход у нас был. Но я Володю видеть не видел, там ведь тридцать мальчиков — и все одинаковые. А когда мы встретились через многие годы в 1998 году в Смольном и на Зимнем стадионе, то Вова Путин меня помнил.

— Много ли у вас профессиональных травм?

— Сейчас я инвалид второй группы. Я занимался борьбой, самбо и дзюдо, боролся в тяжелом весе, будучи мальчишкой. В тяжелом весе это всегда были проблемы — мой тренер, нарушая все нормы, выставлял меня, 16-летнего, бороться со здоровыми мужиками. Сначала меня трамбовали, и я получал много травм. А наш общий с Путиным товари  даже погиб во время этих схваток. У нас таких людей в секции было два человека Володя Черёмушкин и Юра Жиров.

Падение с лошади и трюки в фильмах тоже мимо не прошли. А на съемках "Стрелы Робина Гуда" я упал прямо на землю на камни  и травмировал позвоночник. Но тогда врачи ничего не диагностировали. После этой травмы у меня начали отниматься ноги, пришлось оставить большой спорт. Пять лет назад нужно было делать операцию, но наши врачи сказали, что пока можете жить, живите так — после операции может быть хуже.

— Когда смотрите современные драки в кино, часто критикуете постановщиков?

— Сейчас другие возможности и технологии, но набор трюков остался прежним. Аналог каскадерства — это цирк. В этом искусстве есть несколько жанров и номеров. Люди все время ищут что-то новое, но все равно приходят к тому, с чего начали. Есть всего несколько упражнений: упал вниз головой, упал с мотоцикла, загорелся... Все! И больше никто нечего не придумывает. В кино — точно так же. Поэтому когда из фильма в фильм смотришь набор, который набил оскомину, становится неинтересно. Классные трюки делает Мартин Иванов,Виктор Иванов,Сергей Воробьёв, Антон Смекалкин. Мои ученики  Слава Бурлачко, Сергей Головкин,Володя Севастьянихн ставят интересные трюковые сцены. А Волдя Орлов даже покорил Голливуд и получил приз Таурус.

Николай Николаевич пишет книги. Ссылка на его рассказы.