- Как происходил выход из Дебальцево?
- Мы слышали, что якобы с 15 февраля должно наступить перемирие. Я был на посту ночью, после полуночи 10 минут было тихо, и снова начались обстрелы. Перемирие не соблюдается, стало ясно, что все равно будут стрелять. Мы рассчитывали, что весну встретим в окопах. Поэтому новость о том, что будут выводить дебальцевскую группу, стала для нас неожиданностью.
Я не знаю, в каком порядке выводили других: поговаривали, что, бывало, выбирались кто как мог, но у нас все было организованно - прислали грузовик, мы загрузились в него, проехали 1-2 километра, даже не выехали из Троицкого, и последовала команда от начальства, что нужно возвращаться на позиции. Позиции мы, как это обычно делается, заминировали, заложили гранаты. Психологически никто не был готов возвращаться на позиции, учитывая, сколько всего мы пережили и как хотели домой. В итоге нас перевезли на соседнюю позицию, немного в тыл. Там мы все переночевали в одной палатке, было -20 градусов: спать невозможно, все думали, как бы дожить до утра.
На этой позиции нужно было дождаться, пока нас сменит 30 бригада. Через пару дней некоторые начали сами, с оружием, сумками, по снегу по колено, через поля возвращаться на точку сбора в Артемовск (сейчас - Бахмут). Это 20-30 километров пешком. Такой себе небольшой бунт. Как я слышал, это происходило не только на нашей позиции.
На тот момент основную группу вывели, и нам говорили, что мы там - последние. Ходили слухи, что хотят взорвать мост через реку Лугань, чтобы не было прохода в Артемовск. Естественно, это подрывало боевой дух бойцов: мы думали, нас бросят. Хотя на нас не наступали, но когда стояли в поле, видели вдали российскую технику. Поэтому многие ушли полями.
Я остался, и позже меня с другом забрали бойцы батальона Дудаева, которые приезжали к нам на позицию. Сначала к себе на базу, потом в Артемовск. У них на базе впервые, после 5-6 месяцев на земле, я ночевал на кровати. Это было необычно. Остальных бойцов спустя день забрали на "Урале". Так мы выходили из Дебальцево.
До этого бойцы батальона им. Джохара Дудаева иногда приезжали к нам на позиции. Пересекались, общались. Один раз они ходили в диверсионный рейд, немного пошумели там с боевиками. Когда они приехали в первый раз, мы не знали, кто это. Только один наш боец знал, что это Иса Мунаев - легендарный чеченский генерал. Что удивительно, в подразделении Мунаева были бойцы разных национальностей - чеченцы, украинцы, грузины, это были взрослые люди, некоторые в прошлом бизнесмены. Но перед ним они строились, как в армии. Это было удивительно - обычно в зоне боевых действий командиры не строят своих подчиненных на позициях, а у них была железная дисциплина, профессионализм. Я бы и сам перешел к ним служить, но во время службы в ВСУ перейти в добробат было невозможно.
С Исой Мунаевым мы говорили о том, как противостоять боевикам, откуда ждать ударов ДРГ, он делился опытом. А когда приехал к ним на базу, Исы Мунаева уже не было в живых.
Дудаевцы рассказывали, например, что в нашей зоне ответственности ездил интересный поезд-платформа с минометом, укреплениями из металлических листов. Боевики перемещались на поезде, останавливались, стреляли и ехали дальше. Батальон Исы Мунаева вроде как охотился на этот поезд.
На базе в Лисичанске мы переночевали, и на следующий день приехали в Артемовск, где присоединились к остальным. В Артемовске творилась какая-то вакханалия, в воинских частях, куда выводили всех военных с Дебальцевского плацдарма, был разброд, пьянство, люди ходили туда-сюда. Нужно было оформлять документы для того, чтобы покинуть Артемовск, к тому же, надо было опломбировать и сдать оружие. Этим должны были заниматься командиры, они куда-то пропали, поэтому я, как сержант, с еще одним человеком оформляли оружие, складывали его, выписывали отпускные, чтобы люди наконец могли поехать домой.
Нашу 128 бригаду вывозили какие-то закарпатские местные власти, автобус ехал через Киев, поэтому я на нем добрался домой. Когда приехал в Киев, не верил, что это произошло.