Игорь Рец
SEGODNYA.UA
SEGODNYA.UA
"Не было сомнений, что нас убьют": как "Беркут" избивал журналистов
Шесть лет назад произошли переломные моменты Евромайдана. Мы собрали воспоминания журналистов, которые пострадали в тот день во время выполнения профессиональных обязанностей
Ровно шесть лет назад, в последний день (а точнее - в последнюю ночь) ноября 2013 года случился переломный момент протестов в Киеве. После силового разгона участников акции в ночь на 30 ноября протест приобрел радикальный характер, а требования о сохранении европейского курса сменились требованиями отставки ключевых фигур в стране, сначала главы МВД Виталия Захарченко, а потом и президента Виктора Януковича.
1 декабря 2013 года во время протестов на улице Банковой в ходе стычек с силовиками пострадали и десятки журналистов. Как это происходило - вспоминаем вместе с пострадавшими в тот день коллегами.
1 декабря 2013 года во время протестов на улице Банковой в ходе стычек с силовиками пострадали и десятки журналистов. Как это происходило - вспоминаем вместе с пострадавшими в тот день коллегами.
1
70 из 281 только в один день
Почему в Национальном союзе журналистов призывают к справедливости спустя 6 лет
По данным Национального союза журналистов Украины, с 21 ноября по 20 февраля в центре Киева пострадал 281 журналист из украинских и международных СМИ. Почти четверть из этого числа - 70 человек, были избиты 1 декабря.
Напомним, 1 декабря Банковую в центре Киева оцепили милиционеры и бойцы внутренних войск. Они защищали Администрацию президента от протестующих, которые пытались прорвать кордон, используя цепи, булыжники и знаменитый бульдозер, взобравшись на который Петр Порошенко пытался обращаться к толпе.
Многие журналисты, операторы и фотографы находились в тот день в гуще событий, не осознавая в тот момент, что "зачистка" коснется и их в том числе. В Национальном союзе журналистов признают: преступление против журналистов и преступления против активистов - разные вещи.
Напомним, 1 декабря Банковую в центре Киева оцепили милиционеры и бойцы внутренних войск. Они защищали Администрацию президента от протестующих, которые пытались прорвать кордон, используя цепи, булыжники и знаменитый бульдозер, взобравшись на который Петр Порошенко пытался обращаться к толпе.
Многие журналисты, операторы и фотографы находились в тот день в гуще событий, не осознавая в тот момент, что "зачистка" коснется и их в том числе. В Национальном союзе журналистов признают: преступление против журналистов и преступления против активистов - разные вещи.
Сергей Томиленко
Глава НСЖУ
Глава НСЖУ
"Агрессия против представителей СМИ - это действия, направленные на то, чтобы общество не знало правды"
"Конечно, мы акцентируем внимание, что преступления против любого украинца требуют расследования и наказания, но мы указываем, что у журналистов отдельный статус, они не часть какого-либо движения, они находятся на массовом мероприятии с целью выполнения профессиональных обязательств. Агрессия против представителей СМИ - это действия, направленные на то, чтобы общество не знало правды. Агрессия против активистов, при всем уважении к ним, это реакция на позиции и взгляды. Журналисты - не сторона конфликта, соответственно, их исключительные права должны уважаться всеми сторонами противостояния. К сожалению, в Украине мы этого не наблюдаем. И во время Евромайдана не было такого отношения, и во время военных действий сепаратисты также не воспринимали журналистов, как отстраненную сторону.
По уточненным данным, во время Евромайдана с ноября 2013-го по февраль 2014-го пострадал 281 журналист украинских и международных изданий. Люди стали жертвами атак правоохранителей, милиции. Мы призываем власть эффективно расследовать преступления против работников массовой информации, совершенные во время Евромайдана, чтобы у нас были прецеденты наказания за жестокость против работников СМИ. В то время пострадали 70 журналистов - это экстра-чрезвычайная ситуация, которая требует справедливости.
К сожалению, мы говорим об отсутствии справедливости не только в десятках и сотнях преступлений, но даже в отдельных кейсах, где дела затягиваются или не рассматривается. В частности, таким показательным делом является избиение фотокора газеты "Вечерние Черкассы" Игоря Ефимова в феврале 2014-го. Мы считаем это дело антипримером того, как в общем государственная, правоохранительная, судебная система показывают полную неэффективность и нежелание проводить расследование. Человека побили в феврале 2014-го работники Черкасской патрульной милиции, здесь нет оправдания, что, мол, это "элемент большого дела на Майдане Независимости", потому что это отдельный эпизод, который касается только Черкасс.
Мы говорим, что обновленная прокуратура Черкасской области провела неэффективное расследование, виновные лица выведены из-под ответственности, а дело развалилось в суде. Единственный, кому вынесли подозрение - руководитель подразделения милиции. Он получил оправдательный приговор.
Дела времен Евромайдана, их нерасследованность подпитывают тот уровень физической агрессии, который мы наблюдаем сейчас в отношении журналистов и ту систему безнаказанности в отношении журналистов, свидетелями которой мы являемся.
После 1 декабря случилось множество событий: служба в АТО также использовалась людьми в форме, как оправдание, почему нельзя привлекать человека к ответственности за преступления, совершенные тогда.
В целом, за последнее время случилось много трагедий, и мы не можем требовать исключительного правосудия для журналистов, но вместе с тем, отсутствие справедливости в отношении журналистов отзывается эхом на других", - рассказывает глава НСЖУ Сергей Томиленко.
По уточненным данным, во время Евромайдана с ноября 2013-го по февраль 2014-го пострадал 281 журналист украинских и международных изданий. Люди стали жертвами атак правоохранителей, милиции. Мы призываем власть эффективно расследовать преступления против работников массовой информации, совершенные во время Евромайдана, чтобы у нас были прецеденты наказания за жестокость против работников СМИ. В то время пострадали 70 журналистов - это экстра-чрезвычайная ситуация, которая требует справедливости.
К сожалению, мы говорим об отсутствии справедливости не только в десятках и сотнях преступлений, но даже в отдельных кейсах, где дела затягиваются или не рассматривается. В частности, таким показательным делом является избиение фотокора газеты "Вечерние Черкассы" Игоря Ефимова в феврале 2014-го. Мы считаем это дело антипримером того, как в общем государственная, правоохранительная, судебная система показывают полную неэффективность и нежелание проводить расследование. Человека побили в феврале 2014-го работники Черкасской патрульной милиции, здесь нет оправдания, что, мол, это "элемент большого дела на Майдане Независимости", потому что это отдельный эпизод, который касается только Черкасс.
Мы говорим, что обновленная прокуратура Черкасской области провела неэффективное расследование, виновные лица выведены из-под ответственности, а дело развалилось в суде. Единственный, кому вынесли подозрение - руководитель подразделения милиции. Он получил оправдательный приговор.
Дела времен Евромайдана, их нерасследованность подпитывают тот уровень физической агрессии, который мы наблюдаем сейчас в отношении журналистов и ту систему безнаказанности в отношении журналистов, свидетелями которой мы являемся.
После 1 декабря случилось множество событий: служба в АТО также использовалась людьми в форме, как оправдание, почему нельзя привлекать человека к ответственности за преступления, совершенные тогда.
В целом, за последнее время случилось много трагедий, и мы не можем требовать исключительного правосудия для журналистов, но вместе с тем, отсутствие справедливости в отношении журналистов отзывается эхом на других", - рассказывает глава НСЖУ Сергей Томиленко.
2
"Сомнений, что нас убьют, у меня не было"
История Валерия Гарагуца
Валерий Гарагуц приехал на Майдан из тогда еще не переименованного Днепропетровска. Снимал для газеты "Лица", сооснователем которой являлся. 1 декабря на Банковой он видел, как избивают его коллег, а ближе к вечеру и сам стал жертвой силовиков.
Валерий Гарагуц
Журналист
Журналист
"Там стоял фотограф, я видел, как "беркутовец" ударил его палкой по голове. Я видел брызги крови, он упал на колени"
"Мы приехали в Киев с друзьями на автомобиле, я запарковался возле Андреевского спуска. Пошли к Михайловскому собору. Узнали, что Администрацию Киева взяли протестующие и идет штурм Банковой. Конечно, мы пошли на Банковую.
Когда пришли, там уже стоял бульдозер. Начали бросать гранаты, повсюду был дым. И я начал отходить. Когда отошел с Банковой на Институтскую, увидел человека, который нес бинты и перевязочный материал. У меня есть навыки первой помощи, и я подумал, что в этой ситуации я как будто сбегаю. Поэтому вернулся обратно. Но не туда, где протестуют, а направо, во двор. Во дворе спасатели оказывали первую помощь пострадавшим, и там я находился, поэтому не пострадал во время первого штурма.
Силовики оттеснили протестующих к Институтской и несколько "беркутовцев" зашли во двор. Они увидели, что сидят люди, увидели лекарства, бинты. Я посмотрел "беркутовцу" в глаза, сказал, что мы помогаем людям. Он обошел меня, ударил дважды по ноге палкой и ушел.
Я не знаю его мотивации. Я не убегал, а они просто били всех. После ударов у меня болела нога, я решил, что нужно уходить. Как только я вышел на Банковую, начался второй штурм. Я зашел в другой двор, прошел дальше к гаражам, где было хорошо видно Банковую. Когда "беркутовцы" вернулись на Банковую, то зашли и в этот двор. Там стоял фотограф, я видел, как "беркутовец" ударил его палкой по голове. Я видел брызги крови, он упал на колени: я думал он разбил ему голову, но оказалось, только руки. Я подбежал, чтобы помочь ему, и "беркутовцы" взяли меня под руки, - рассказывает Валерий.
Когда пришли, там уже стоял бульдозер. Начали бросать гранаты, повсюду был дым. И я начал отходить. Когда отошел с Банковой на Институтскую, увидел человека, который нес бинты и перевязочный материал. У меня есть навыки первой помощи, и я подумал, что в этой ситуации я как будто сбегаю. Поэтому вернулся обратно. Но не туда, где протестуют, а направо, во двор. Во дворе спасатели оказывали первую помощь пострадавшим, и там я находился, поэтому не пострадал во время первого штурма.
Силовики оттеснили протестующих к Институтской и несколько "беркутовцев" зашли во двор. Они увидели, что сидят люди, увидели лекарства, бинты. Я посмотрел "беркутовцу" в глаза, сказал, что мы помогаем людям. Он обошел меня, ударил дважды по ноге палкой и ушел.
Я не знаю его мотивации. Я не убегал, а они просто били всех. После ударов у меня болела нога, я решил, что нужно уходить. Как только я вышел на Банковую, начался второй штурм. Я зашел в другой двор, прошел дальше к гаражам, где было хорошо видно Банковую. Когда "беркутовцы" вернулись на Банковую, то зашли и в этот двор. Там стоял фотограф, я видел, как "беркутовец" ударил его палкой по голове. Я видел брызги крови, он упал на колени: я думал он разбил ему голову, но оказалось, только руки. Я подбежал, чтобы помочь ему, и "беркутовцы" взяли меня под руки, - рассказывает Валерий.
"Многие, даже мои знакомые, позже говорили: "Да, меня побили, но я тихонько добрался домой и никому об этом не говорил"
"Наверное, на тот момент я наименее пострадал, ведь всех сначала избили, а потом задержали. А меня задержали, и только потом избили. Меня вели под руки через строй "беркутовцев" и просто били. Кто-то рукой, кто-то палкой. Это было для них как какое-то шоу.
Меня привели к администрации, там были несколько задержанных, уложили у клумбы на гранит, и мы лежали. Время от времени подходили "беркутовцы" и били нас. Мне это все напоминало охоту, когда человек дает первую добычу собакам, чтобы раздразнить их. Мне казалось, что нас используют именно для этого. У "беркутовцев" была ротация, и когда новые силы шли к оцеплению, или отходили назад, то били нас. Я не знал, что будут с нами делать дальше, ведь отпустить нас не могли. Люди выглядели ужасно - избитые, с ранениями головы, рук, как нас таких отпустить? Я думал: нас убьют у администрации, или увезут и потом убьют. Ведь сомнения в том, что нас убьют у меня тогда не было. Но оказалось, нас просто выставили виноватыми в ситуации, которая сложилась.
Кроме журналистов в тот день побили огромное количество людей. Многие просто ушли и не стали обращаться за помощью, потому что обращаться в больницу тогда было опасно. Сложно представить, сколько людей тогда избили, но они не стали об этом говорить. Многие, даже мои знакомые, позже говорили: "Да, меня побили, но я тихонько добрался домой и никому об этом не говорил".
Я думаю, была такая команда. Они выполняли очень хорошо ту "работу", за которую им платили деньги. Почему так жестоко? - Это уже вопрос о моральных качествах тогдашней милиции.
В нескольких уголовных делах я прохожу как пострадавший и как свидетель. В начале я постоянно ездил в Киев на судебные заседания. Но последние два года игнорирую повестки, потому что не вижу смысла в этом. Я и устал, и очень дорого ездить постоянно из Днепра в Киев.
Сейчас адвокат пострадавших на Майдане Евгения Закревская объявила голодовку. В те дни она была адвокатом одного из задержанных вместе со мной. Когда нам вручили подозрение, адвокаты, которые пришли на помощь, были из службы бесплатной юридической помощи, где она работала.
Когда она объявила голодовку, я вспомнил ситуацию, как шесть лет назад мой друг, у которого она была адвокатом, пришел ко мне в больницу и сказал, что суд первой инстанции дал нам 2 месяца под стражей. Мы договорились, что если апелляция поддержит решение, мы объявим голодовку. Это была большая глупость с моей стороны, ведь голодовка - крайняя мера. Но если даже адвокат идет на голодовку - это означает крайнюю меру. Ведь когда мы сами не верили, что нас отпустят, она продолжала верить. И если она голодает сейчас, то это последний рычаг влияния", - говорит Валерий.
Меня привели к администрации, там были несколько задержанных, уложили у клумбы на гранит, и мы лежали. Время от времени подходили "беркутовцы" и били нас. Мне это все напоминало охоту, когда человек дает первую добычу собакам, чтобы раздразнить их. Мне казалось, что нас используют именно для этого. У "беркутовцев" была ротация, и когда новые силы шли к оцеплению, или отходили назад, то били нас. Я не знал, что будут с нами делать дальше, ведь отпустить нас не могли. Люди выглядели ужасно - избитые, с ранениями головы, рук, как нас таких отпустить? Я думал: нас убьют у администрации, или увезут и потом убьют. Ведь сомнения в том, что нас убьют у меня тогда не было. Но оказалось, нас просто выставили виноватыми в ситуации, которая сложилась.
Кроме журналистов в тот день побили огромное количество людей. Многие просто ушли и не стали обращаться за помощью, потому что обращаться в больницу тогда было опасно. Сложно представить, сколько людей тогда избили, но они не стали об этом говорить. Многие, даже мои знакомые, позже говорили: "Да, меня побили, но я тихонько добрался домой и никому об этом не говорил".
Я думаю, была такая команда. Они выполняли очень хорошо ту "работу", за которую им платили деньги. Почему так жестоко? - Это уже вопрос о моральных качествах тогдашней милиции.
В нескольких уголовных делах я прохожу как пострадавший и как свидетель. В начале я постоянно ездил в Киев на судебные заседания. Но последние два года игнорирую повестки, потому что не вижу смысла в этом. Я и устал, и очень дорого ездить постоянно из Днепра в Киев.
Сейчас адвокат пострадавших на Майдане Евгения Закревская объявила голодовку. В те дни она была адвокатом одного из задержанных вместе со мной. Когда нам вручили подозрение, адвокаты, которые пришли на помощь, были из службы бесплатной юридической помощи, где она работала.
Когда она объявила голодовку, я вспомнил ситуацию, как шесть лет назад мой друг, у которого она была адвокатом, пришел ко мне в больницу и сказал, что суд первой инстанции дал нам 2 месяца под стражей. Мы договорились, что если апелляция поддержит решение, мы объявим голодовку. Это была большая глупость с моей стороны, ведь голодовка - крайняя мера. Но если даже адвокат идет на голодовку - это означает крайнюю меру. Ведь когда мы сами не верили, что нас отпустят, она продолжала верить. И если она голодает сейчас, то это последний рычаг влияния", - говорит Валерий.
3
"У нас не было опыта работы в конфликтных ситуациях"
Воспоминания фотографа Евгения Малолетки
Евгений Малолетка - автор множества известных фотографий с Майдана. Он фиксировал события в центре Киева все время противостояния, с единственным перерывом лишь в начале протестов - 1 декабря 2013 года Евгению на Банковой сломали руку. На месяц травма лишила фотографа возможности работать, еще в течении двух недель ему приходилось заниматься фотосъемкой с загипсованной рукой.
Евгений Малолетка
Фотограф
Фотограф
"Мне кажется, это произошло из-за того, что люди не были готовы к такому. Я знаю всего человек десять, у которых был опыт работы в подобных ситуациях"
"Ничего не было расследовано и я не писал заявления по факту избиения. Мне эта головная боль была не нужна. Рука зажила, и хорошо. Все нормально срослось, без последствий, травма не являлась критичной. Этот инцидент остался только в памяти. Что можно расследовать? Толпу "Беркута", которая бежала и махала дубинками по всем подряд? Тяжело сказать, что кого-то из них идентифицируют, их было очень много.
Мне кажется, мы все тогда пострадали из-за своей неопытности, потому что у нас не было опыта работы в конфликтных ситуациях. Не было тренингов, никого не учили работать с "Беркутом", когда тот применяет силу. Теперь мы опытные, но тогда знаний не было. Мне кажется, это произошло из-за того, что люди не были готовы к такому. Я знаю всего человек десять, у которых был опыт работы в подобных ситуациях. Остальные фактически не имели за плечами таких ситуаций.
Насилие - ожидаемый результат. Если человека забрасывают булыжниками в течении часа, а потом резко "спускают с поводка", то реакция будет соответствующей. До этого мы не видели, как бросают в правоохранителей камни, соответственно, не знали, какая будет реакция. Дали команду зачистить - они и зачистили, как умели. Если сейчас в России полиция всех "красиво выводит за ручку", то тогда в украинских силовых ведомствах не было подобного опыта. И спецслужбы были не готовы к этому, последний такой разгон был на моей памяти во время акции "Украина без Кучмы". Поколение журналистов сменилось и никто уже не вспомнит ту ситуацию.
Я не рассчитываю, что в нашей стране это будет расследовано. Мне бы хотелось, чтобы все поменялось, но, к сожалению, я вижу сейчас, что ситуация не поменяется", - говорит Евгений
Мне кажется, мы все тогда пострадали из-за своей неопытности, потому что у нас не было опыта работы в конфликтных ситуациях. Не было тренингов, никого не учили работать с "Беркутом", когда тот применяет силу. Теперь мы опытные, но тогда знаний не было. Мне кажется, это произошло из-за того, что люди не были готовы к такому. Я знаю всего человек десять, у которых был опыт работы в подобных ситуациях. Остальные фактически не имели за плечами таких ситуаций.
Насилие - ожидаемый результат. Если человека забрасывают булыжниками в течении часа, а потом резко "спускают с поводка", то реакция будет соответствующей. До этого мы не видели, как бросают в правоохранителей камни, соответственно, не знали, какая будет реакция. Дали команду зачистить - они и зачистили, как умели. Если сейчас в России полиция всех "красиво выводит за ручку", то тогда в украинских силовых ведомствах не было подобного опыта. И спецслужбы были не готовы к этому, последний такой разгон был на моей памяти во время акции "Украина без Кучмы". Поколение журналистов сменилось и никто уже не вспомнит ту ситуацию.
Я не рассчитываю, что в нашей стране это будет расследовано. Мне бы хотелось, чтобы все поменялось, но, к сожалению, я вижу сейчас, что ситуация не поменяется", - говорит Евгений
3
Все было в диковинку, люди не думали, что на массовых демонстрациях полиция может их бить
Воспоминания Анатолия Степанова
Анатолий Степанов как фотограф-фрилансер сотрудничает с рядом международных организаций. С начала войны и до сих пор снимает конфликт на Донбассе. 1 декабря 2013 года его избивали пятеро силовиков, и это несмотря на то, что отличить фотографа, обвешанного объективами, от протестующего достаточно просто.
Анатолий Степанов
Фотограф
Фотограф
"Был человек, который цепью бил по рядам МВД, другие бросали бутылки с зажигательной смесью, а милиция бросала светошумовые гранаты. Одна из них взорвалась у моих ног"
"Мы собрались на Крещатике, потом стало известно, что на Банковой столкновения. Там было много милиции. Я пришел не в первых рядах, на месте уже были репортеры. Стояли в первых рядах Внутренние войска, без щитов, их поставили просто закрывать подход к Администрации президента. Там уже во всю работал экскаватор, он подъезжал к цепи ВВшников, пугал их, скажем так. Никого не давил, это было, как мне кажется, все сделано для картинки.
Я пришел, там разъяренный народ. Градус постепенно повышался, они бросали брусчаткой с тротуара, брызгали краской в лицо. У людей была злоба из-за того, как я понял, что побили студентов. Было ощущение, что все разогревается сильнее и сильнее. Был человек, который цепью бил по рядам МВД, другие бросали бутылки с зажигательной смесью, а милиция бросала светошумовые гранаты. Одна из них взорвалась у моих ног, оглушила, но я продолжал снимать. Все было в диковинку, люди не думали, что полиция на массовых демонстрациях может их побить.
Начало темнеть. Скорее всего, милиционер в гражданском, таких мы называли "тихарек", вырвал в грейдере пучок проводов: из-за этого бульдозер оказался обездвижен, его уже нельзя было завести. Было ясно - что-то сейчас произойдет. ВВшникам раздали щиты. Было тяжело смотреть как до этого камни попадали им в голову, грудь, их выносили по одному.
Уже основательно стемнело, было примерно 4 часа вечера, толпа бросилась вырывать забор, в воздухе распылили много слезоточивого газа, и вдруг по рядам ВВшников прошел шорох".
Я пришел, там разъяренный народ. Градус постепенно повышался, они бросали брусчаткой с тротуара, брызгали краской в лицо. У людей была злоба из-за того, как я понял, что побили студентов. Было ощущение, что все разогревается сильнее и сильнее. Был человек, который цепью бил по рядам МВД, другие бросали бутылки с зажигательной смесью, а милиция бросала светошумовые гранаты. Одна из них взорвалась у моих ног, оглушила, но я продолжал снимать. Все было в диковинку, люди не думали, что полиция на массовых демонстрациях может их побить.
Начало темнеть. Скорее всего, милиционер в гражданском, таких мы называли "тихарек", вырвал в грейдере пучок проводов: из-за этого бульдозер оказался обездвижен, его уже нельзя было завести. Было ясно - что-то сейчас произойдет. ВВшникам раздали щиты. Было тяжело смотреть как до этого камни попадали им в голову, грудь, их выносили по одному.
Уже основательно стемнело, было примерно 4 часа вечера, толпа бросилась вырывать забор, в воздухе распылили много слезоточивого газа, и вдруг по рядам ВВшников прошел шорох".
"Размозжили пальцы рук, сломали кисть в одном месте, в двух местах разбили голову сзади. Когда я упал, так получилось, что удары приходились по задней части головы"
"Передо мной стоял человек, рядом с ним взорвалась светошумовая граната и он потерял сознание. Мы начали с товарищем его нести, когда прошел шум, мол, "Беркут" идет".
Оказалось, что силовики пошли в атаку. Я получил палкой по спине, отошел метров на 30, и тут набежала еще одна волна, люди в черной форме, три человека начали чем попало, руками, палками, меня забивать. Я начал кричать что я пресса, а они, буквально дословно сказали: "Ах ты пресса, так мы тебя сейчас вообще закопаем".
Я закрывался как мог, подбежали еще двое. Разбили технику, объективы, даже те, что были в сумке. Сломали камеру, отбили вспышку, размозжили пальцы рук, сломали кисть в одном месте, в двух местах разбили голову сзади. Когда я упал, так получилось, что удары приходились по задней части головы. Я помню такой момент: пошла "обратка", "беркут" отогнали, и кто-то сказал "я знаю его, это журналист".
Я подозреваю, это как раз был тот самый милиционер-"тихарек" в гражданке. Меня перестали бить, подняли на ноги, и двое ВВшников в противогазах отвели в сторону от входа в Администрацию президента. Там было много побитых "беркутовцев". Милицейские медики, две женщины, оказали мне первую помощь и отвезли в скорую.
Оказалось, что силовики пошли в атаку. Я получил палкой по спине, отошел метров на 30, и тут набежала еще одна волна, люди в черной форме, три человека начали чем попало, руками, палками, меня забивать. Я начал кричать что я пресса, а они, буквально дословно сказали: "Ах ты пресса, так мы тебя сейчас вообще закопаем".
Я закрывался как мог, подбежали еще двое. Разбили технику, объективы, даже те, что были в сумке. Сломали камеру, отбили вспышку, размозжили пальцы рук, сломали кисть в одном месте, в двух местах разбили голову сзади. Когда я упал, так получилось, что удары приходились по задней части головы. Я помню такой момент: пошла "обратка", "беркут" отогнали, и кто-то сказал "я знаю его, это журналист".
Я подозреваю, это как раз был тот самый милиционер-"тихарек" в гражданке. Меня перестали бить, подняли на ноги, и двое ВВшников в противогазах отвели в сторону от входа в Администрацию президента. Там было много побитых "беркутовцев". Милицейские медики, две женщины, оказали мне первую помощь и отвезли в скорую.
В машине скорой ехали несколько "беркутовцев" и я. Сначала их отвезли в госпиталь МВД, а потом меня в больницу скорой.
"В машине скорой ехали несколько "беркутовцев" и я. Сначала их отвезли в госпиталь МВД, а потом меня в больницу скорой. Я лежал на соседней кровати с оператором Евроньюз. Ему размозжило пальцы, были разорваны ткани.
Я так понимаю, 1 декабря была команда прессу "запрессовать". Многие тогда пострадали, многим разбили технику, просто избили. Это было очень необычно. Сейчас, когда прошло время, понимаешь, что ситуация была искусственно разогрета, а потом им дали волю. Я думаю, это все было сделано для устрашения.
Позже было уголовное дело, в котором я проходил как свидетель. Ходил в суды, участвовал в следственном эксперименте на этом месте. Я являюсь пострадавшим во время Революции достоинства. Имею удостоверение.
Но результатов я не знаю. Какое-то время я ходил на суды, потом судьи начали эти процессы тормозить. Приходишь, а суда сегодня нет. Потом я устал туда ходить. Крайний раз в суде я был в прошлом году, потом написал заявление, чтобы заседания проходили без меня. Мое субъективное ощущение, что это все спускается на тормозах.
Тех, кто меня бил - вероятно, установить нельзя. Есть видео, где видно, как меня бьют, но определить, кто именно бил - невозможно", - говорит Анатолий Степанов
Я так понимаю, 1 декабря была команда прессу "запрессовать". Многие тогда пострадали, многим разбили технику, просто избили. Это было очень необычно. Сейчас, когда прошло время, понимаешь, что ситуация была искусственно разогрета, а потом им дали волю. Я думаю, это все было сделано для устрашения.
Позже было уголовное дело, в котором я проходил как свидетель. Ходил в суды, участвовал в следственном эксперименте на этом месте. Я являюсь пострадавшим во время Революции достоинства. Имею удостоверение.
Но результатов я не знаю. Какое-то время я ходил на суды, потом судьи начали эти процессы тормозить. Приходишь, а суда сегодня нет. Потом я устал туда ходить. Крайний раз в суде я был в прошлом году, потом написал заявление, чтобы заседания проходили без меня. Мое субъективное ощущение, что это все спускается на тормозах.
Тех, кто меня бил - вероятно, установить нельзя. Есть видео, где видно, как меня бьют, но определить, кто именно бил - невозможно", - говорит Анатолий Степанов