"Я РОДИЛСЯ В РАЙОНЕ КАРАВАЕВЫХ ДАЧ, НЕДАЛЕКО ОТ ШУЛЯВКИ"

Сорок дней назад не стало замечательного российского артиста Михаила Глузского. Он умел быть суровым или благородным, мудрым, как в "Монологе", или трогательным -- как в "Почти смешной истории". В "послужном списке" Михаила Андреевича -- 150 ролей в кино (больше -- только у Армена Джигарханяна!).

"В 17 ЛЕТ Я СЫГРАЛ СТОЛЬКО ДЕДУШЕК, ЧТО СТАЛ НЕПОХОЖ НА МОЛОДОГО ПАРНЯ"

Его творческую и личную жизнь без оговорок можно назвать счастливой. Михаил Глузский прожил почти 83 года, из них полвека -- в любви и согласии со своей единственной женой Екатериной Павловной, с детьми и внуками, до последних дней жизни не переставая заниматься любимой работой -- кино и театром.

Свои лучшие роли Михаил Андреевич сыграл, когда ему было уже за 60. У него как будто открылось второе дыхание. Посыпались звания и награды: народный артист СССР, "Ника" за фильм "Мужчина для молодой женищины", премия "Кумир" -- за выдающийся вклад в искусство. И даже в последние годы, когда многие более молодые коллеги вынуждены сидеть без работы, он был завален предложениями.

На театральных подмостках он появлялся реже, чем в кино: разовые спектакли в "Современнике", иногда -- работа в антрепризах. На весь Союз "гремел" их дуэт с великой Марией Владимировной Мироновой в спектакле "Уходил старик от старухи" театра "Школа современной пьесы". В том же театре он до последних дней играл в "Антигоне в Нью-Йорке" и чеховской "Чайке".

Так случилось, что год назад мы встретились с Михаилом Андреевичем в Москве в посольстве Украины в России. Он зашел и сказал: "А я у себя дома. Я ведь украинец".

-- Есть корни, от которых нельзя уходить. Если они обрываются -- человек стареет и исчезает. Феллини, сняв свой гениальный фильм "Амаркорд", фактически рассказал о той жизни, которую прожил каждый из нас. Когда я его увидел, то подумал: это же и про мою жизнь, и про жизнь моих родителей, про Киев, про Украину. У меня был свой "Амаркорд", киевский. Я ведь родился в Киеве, страшно сказать, в 1918 году, где-то в районе Караваевых дач, недалеко от Шулявки. В Киеве мы прожили, к сожалению, не очень долго: отец рано умер, и мама со мной и моей старшей сестрой Людмилой переехала в Москву. Но с Киевом взаимоотношения не прерывались, потому что практически все мои родственники жили и живут в этом городе. При первой же возможности стараюсь их навестить. Приезжаем, иногда с женой или сыном, и только успеваем ходить по гостям.

Я до сих пор по паспорту -- украинец. Папа был русский, мама -- украинка. Когда пришло время получать паспорт, я записался по маминой национальности. Так до сих пор и остаюсь со своей родиной.

-- Кажется, ваша семья была далека от актерской профессии?

-- Абсолютно далека. Но, наверное, мне, хулиганистому парню (я, кстати, так никогда и не был ни комсомольцем, ни членом партии) было предначертано встретиться с хорошими людьми, которые помогли прийти в эту профессию. Сначала у нас во дворе, в старинном доме на Новобассманной улице был самодеятельный коллектив, и что-то меня туда потянуло. Потом, где-то в 33-м году, когда я уже работал электромонтером в ЦУМе (где в отделе игрушек работала и моя мама), был очень хороший клуб. Тогда все активно увлекались самодеятельностью. И я в клубном театре, ТРАМе, играл, в основном, разных дедушек.

-- Это в 15--17 лет?!

-- Ну и что же? А если они у меня хорошо получались? Помню, играл даже в пьесе Корнейчука "Платон Кречет" восьмидесятилетнего земского доктора Бублика. И имел успех! Вместе с тем все эти "дедушки" сыграли отрицательную роль, потому что они заслонили собой того 17-летнего мальчика, которого хотели видеть на приемных экзаменах. Я не был собой, и меня долго никуда не принимали. Только во время дополнительного набора в Школу киноактера при "Мосфильме" меня наконец-то "со скрипом" взяли.

Благодаря первым ролям в кино меня даже взяли в штат "Мосфильма", хотя учился я "вразвалку". Несколько раз хотели отчислить. Но не за профессиональные качества, а за неисправимое пижонство и, как сегодня бы сказали, прикиды. Я пустился во все тяжкие моды того времени. Чего только из себя не делал! Но, тем не менее, перед окончанием Школы я снялся сразу в трех фильмах: "Девушка с характером", "Минин и Пожарский" и "Семья Оппенгейм", где играл не старого, а, наоборот, юного фашиста.

-- Как-то странно формировалось ваше амплуа. Одно время вы играли сплошь отрицательных героев, а потом -- как будто "перевоспитались"...

-- Действительно, был в моей творческой жизни такой крен, когда я играл только отрицательные роли. В "Тихом Доне", например, у меня была очень интересная роль белогвардейского офицера, есаула Калмыкова, достойнейшего человека своего времени. Но тогда он считался врагом, а значит -- отрицательным персонажем. До сих пор не могу понять, как такой образ советская цензура пропустила. Ведь какую страшную правду кричал красным перед смертью этот человек! "Вы -- не партия. Вы банда гнусных подонков. Кто вами руководит? Немецкий генеральный штаб! Ваш Ленин -- каторжник, который продал Россию за миллион немецких марок!"

В свое время был очень популярен фильм "Тайна трех океанов", где я играл отпетого злодея. В "Людях и зверях" играл "негодяя Кличко" -- Сергей Герасимов писал эту роль на меня. "Заклеймил" меня кинематограф на такие роли. Но я это изменил.

-- Вы сами? А разве актер не зависим?

-- Да, я сам. Я стал отодвигать от себя роли, повторяющие какую-то ущербность или отрицательность. А вообще, профессия актера вовсе не должна ориентироваться на хорошего или плохого, смешного или грустного. Все должно быть -- человек ведь разный. Такой милый, обаятельный, а так тебя запутает, облапошит, что и не сообразишь.

"ЧУВСТВО СОБСТВЕННОГО ДОСТОИНСТВА -- ВОТ ЗАГАДОЧНЫЙ ИНСТРУМЕНТ"

-- Роль академика Сретенского в "Монологе" была для многих просто шоком. Ваши личные жизненные принципы совпадали с принципами вашего героя?

-- Да, наверное, совпадали. А главное, что нас объединяло -- это обостренное чувство собственного достоинства. У Булата Окуджавы есть прекрасные строчки, которые я очень люблю:

Чувство собственного достоинства -- вот загадочный инструмент.

Созидается столетиями, а утрачивается в момент.

Академик Сретенский -- это изумительный персонаж. Как бы "сумма" тех хороших людей, которых я встречал в жизни, всего накопленного, увиденного. Поначалу эту роль должен был играть Ростислав Плятт, но он по каким-то причинам не смог. И тогда режиссер Илья Авербах предложил ее мне. Это была полная неожиданность, и, думаю, "увидев" меня в этой роли, он открыл меня с совершенно неожиданной стороны. Сложнее роли, пожалуй, у меня не было. После первых съемок я даже хотел отказаться, но потом как будто что-то "прорвало". Да и не привык я сдаваться. Смешно, но именно в этом фильме я впервые стал "дедом" -- к тому времени у меня своих внуков еще не было, и чувства деда к внучке мне нужно было сыграть, зная о них лишь теоретически. Это сейчас у меня уже четверо внуков.

-- Они, имея такого деда, наверное, мечтают о кино или театре?

-- Нет. Трое старших, Ксения, Миша и Саша, нацелились в юристы. Только младшая Лиза занимается в музыкально-драматической студии и, возможно, продолжит мою профессию. Кстати, так получилось, что мой внук Миша, как и я -- Михаил Андреевич Глузский.

"Я ПОЗНАКОМИЛСЯ СО СВОЕЙ БУДУЩЕЙ ЖЕНОЙ В ДЕНЬ, КОГДА УМЕРЛА МАМА, МЕЧТАВШАЯ МЕНЯ ЖЕНИТЬ"

-- В "Монологе" вы играли с двумя очаровательными женщинами и прекрасными актрисами -- Маргаритой Тереховой и Мариной Нееловой. По фильму они -- ваши дочь и внучка. А в жизни вы с ними дружны? Может, кто-то из них вам вскружил голову?

-- С Маргаритой Тереховой мы потом редко виделись, а вот с Мариной Нееловой у нас сохранились изумительные отношения. Одно время мы даже вместе играли на сцене "Современника" в спектакле "Мы не увидимся с тобой" (по книге Симонова "Записки Лопатина"). Она играла женщину, которую я любил. То есть мой герой любил. А потом была с ней невероятная встреча во Франции. Там работали мои дочь и зять, и мы были на даче у нашего посла. И вдруг я встречаю Мариночку. Ее муж служил в нашем посольстве, и она тоже жила во Франции. Но мы встретились с тем же чувством, которое у нас было в картине -- как дед и внучка.

А что касается "вскружения головы", то я довольно поздно женился. И познакомился со своей будущей женой в тот день, когда умерла моя мама, мечтавшая наконец-то меня женить. Вот такое совпадение. Катя училась на театроведческом в ГИТИСе и была уже замужем. Но, увидев ее, я решил, что женюсь, даже если нужно будет отбить ее у мужа. Решил -- и сделал.

"ПО СРАВНЕНИЮ С ГОЛОДНОЙ МОСКВОЙ, В ГЕРМАНИИ БЫЛ ПРОСТО РАЙ"

-- Вы тоже, кажется, за границей работали ?

-- Это было сразу после войны, когда я ушел из Театра Советской Армии и уехал работать в Германию по контракту в театре при Западной группе войск. Условия были идеальные. После голодной послевоенной Москвы там был просто рай. Но я уже был безумно влюблен и, придумав причину, сбежал оттуда домой.

-- Вы переиграли много ролей военных...

-- Это очень деликатная вещь, так как я сам никогда не воевал. Служить в армию пришел в 40-м году, когда был создан Театр Советской Армии и я, по вышедшему тогда приказу, как выпускник театрального вуза, должен был проходить службу там. На фронт выезжал только в составе концертных бригад.

-- Но военная форма в фильмах на вас всегда "сидела" идеально.

-- Расскажу такую историю. Я приехал в Германию сниматься в автобиографическом фильме известного немецкого режиссера Конрада Вольфа "Мне было девятнадцать", где играл роль генерала, командира армии, Героя Советского Союза. Переводчика не было. Меня повели в костюмерную подыскивать генеральскую форму. Все не подходило, не нравилось. Вижу, как раздражается художник по костюмам. По-немецки я "шпрехаю" не слишком и на мигах прошу, чтобы пришел все-таки переводчик и объяснил, что генерала Советской Армии в этой картине буду играть я, и за форму, которую буду носить в фильме, несу отвественность перед зрителями только я. Короче говоря, все кончилось тем, что мне просто сшили новую форму. У меня всегда к военной форме было особо уважительное отношение. Когда вижу на экране сбитые гимнастерки или отсутствующий подворотничок, или -- что не так пришиты погоны, всегда возмущаюсь. Неужели художник по костюмам этого не видит? Это же недопустимо!

"ПОСЛЕ ТЕБЯ ОСТАЕТСЯ ТОЛЬКО ТО, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ"

-- Известный юморист Александр Иванов написал на вас эпиграмму: "...Нет маленьких ролей, когда большой актер". Вы соглашались на эпизодические роли, уже будучи известным мастером. Почему?

-- Я ни в коей мере не делю свои роли на большие и маленькие. Вот возьмите мою небольшую роль железнодорожника-башмачника в фильме Миндадзе и Абдрашидова "Остановился поезд". Этот Пантелей в фильме появляется всего дважды. Но уберите его из картины, и она развалится. Или роль-эпизод администратора гостиницы в "Кавказской пленнице" с его анекдотом про птичку. Куда бы я ни приехал, везде зрители вспоминают прежде всего этот персонаж. К сожалению, у меня было очень мало ролей в комедиях. Еще разве что в "Почти смешной истории".

С "Почти смешной историей" приключилась целая история. Автор сценария Эмиль Брагинский написал эту роль для меня, можно сказать, по блату -- наши дети поженились, и мы стали "родственниками". А режиссер фильма Петр Фоменко не захотел меня снимать, намекая, что я староват, не подхожу главной героине -- актрисе Ольге Антоновой. Но потом передумал, и я все-таки сыграл. У меня за всю жизнь всего две главных роли в кино -- в этом фильме и в "Монологе".

Я знаю, что такое периоды простоев. Чтобы пережить их, брался за любую работу: озвучивал, дублировал фильмы, соглашался на совершенно крохотные эпизоды, ездил с концертами, играл в Театре киноактера. Работал там, куда звали. Актер -- это синоним тяжелого и постоянного труда. После тебя остается только то, что ты сделал.