ФУРЦЕВА ПОМОГЛА ХРУЩЕВУ ВЗОЙТИ НА ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОЛИМП

За десять лет независимости мы недалеко ускакали по дороге демократии. Достаточно взглянуть на состав нашего правительства. Среди них мы редко можем увидеть женское лицо. Да и в парламенте прекрасный пол представлен довольно скудно. Возможно, это наследие нашего прошлого? А может, мы просто от него не желаем отказываться? Екатерина Фурцева, 14 лет занимавшая пост министра культуры СССР, была "первой леди" Советского Союза и единственной дамой, приветствовавшей 1 мая и 7 ноября демонстрантов с трибуны Мавзолея. Именно она способствовала прокату в Советском Союзе французских и итальянских фильмов "новой волны", проведению международных музыкальных конкурсов имени Чайковского, поддерживала молодой театр "Современник". И при этом прикладывала все усилия для того, чтобы Борис Пастернак не получил свою Нобелевскую премию. Была крайне активна в вопросе об уничтожении московских церквей. Огромное количество людей, среди которых было немало талантливых, уважаемых и замечательных, называли ее "Екатериной Великой". Примерно столь же презрительно звали ее "за глаза" "Катькой"…

"ТКАЧИХА ИЗ КРЕСТЬЯН"

Благодаря этой строчке в биографии она вознеслась высоко. И слово "ткачиха" сопровождает ее всю жизнь. У кого-то вызывает уважение, у кого-то -- пренебрежение. Наверное, во второй половине XX века в советской стране не было женщины, которая достигла бы таких политических высот и сделала бы такую невероятную карьеру, как Екатерина Алексеевна Фурцева. Она была секретарем ЦК КПСС, членом Президиума ЦК, первым секретарем Московского горкома партии и почти четырнадцать лет -- министром культуры СССР. Она родилась 7 декабря 1910 года в деревне под Вышним Волочком. Мать Матрена Николаевна работала на ткацкой фабрике. Отец погиб в Первую мировую. Катя закончила семилетку, в пятнадцать лет поступила на ткацкую фабрику, на которой работала ее мать. В двадцать лет фабричная девчонка вступила в партию.

В то время "летчик" было словом почти мистическим. Летчики -- не люди, а "сталинские соколы". Быть замужем за пилотом -- значило идти в ногу со временем. С ним можно было разделить все -- даже любовь к товарищу Сталину. Катя тоже полюбила "сокола". Его звали Петр Иванович Петков. Их направили в Саратов (преподавать в авиационный техникум), затем -- в Москву. Началась война, мужа мобилизовали. Только через четыре месяца после рождения дочери Светланы приехал на побывку муж. И... объявил, что уже давно живет с другой. Разочарование следовало за разочарованием. Екатерина закончила институт, через полтора года ее избрали парторгом этого вуза. Затем -- работа во Фрунзенском райкоме партии.

МУЖСКИЕ ИГРЫ

Непосредственным начальником Фурцевой -- первым секретарем райкома -- был Петр Владимирович Богуславский. С ним у нее завязались особые отношения. Именно тогда для нее началось постижение законов мужской игры, в правилах которой -- и мужское застолье, и соленое словцо, и сомнительные шутки.

В 1949 году во время партийного концерта за кулисами Большого театра Николай Шверник устроил ей аудиенцию с Хозяином. Сталину она понравилась. Живого Бога она видела в первый и последний раз, но для его острого глаза это было достаточно. В декабре 1949 года она выступает на расширенном пленуме горкома партии, где, жестко критикуя себя, рассказывает о райкомовских недоработках. И ее замечают. Встреча со Сталиным дала свой результат. В начале 1950 года она переехала в здание на Старой площади, в кабинет второго секретаря Московского горкома партии. Через пару месяцев пал жертвой борьбы с космополитизмом ее верный друг Петр Богуславский -- его сняли со всех должностей и исключили из партии. Роман закончился сам собой.

С 1950 по 1954 год Фурцева близко знакомится с Хрущевым. Ходили даже слухи об их романе. Сразу после смерти Сталина она стала первым секретарем горкома партии. Теперь под ее началом была вся Москва. На Хрущева она произвела сильное впечатление: и тем, что выступала на собраниях без бумажки, и тем, что не боялась признаться и покаяться в мнимых грехах.

Следующая ступенька в карьере Екатерины Алексеевны -- первый секретарь Московского горкома. Она научилась играть в мужские игры. И чтобы выжить и, более того, победить в этой игре, ей пришлось играть по "мужским" правилам, безо всяких скидок.

МОЖНО ВЫЙТИ?

Проблемы единственной женщины в мужском лагере порой абсурдны. Например, бытовая вещь -- туалет. Рядом с комнатой, где заседало Политбюро (тогда Президиум ЦК), был всего лишь один туалет -- мужской. Во время долгого заседания мужики бегали туда, как пацаны, по очереди. Екатерине Алексеевне, если уж было невмочь, нужно было бежать далеко по коридорам, в другой отсек, где был женский туалет. А за то время, пока человека не было в кабинете, всякое могло случиться. Никому из членов и кандидатов в члены Политбюро и в голову не приходило, что у Екатерины Алексеевны могут быть подобные физиологические проблемы. Хотя однажды именно отсутствие женского туалета сыграло в ее жизни фантастическую роль. Фурцева тогда занимала пост секретаря ЦК и по чину должна была присутствовать на узком келейном сборище членов Президиума ЦК. "Матерые" Маленков, Каганович и Молотов собрались, чтобы свалить другого "матерого" -- Никиту.

Фурцева, Хрущев, Маленков, Каганович, Молотов, остальные члены Президиума ЦК заседали в душной комнате рядом с бывшим сталинским кабинетом. Екатерина Алексеевна сразу поняла, куда клонится чаша весов. Большинство членов Президиума голосовали против Хрущева. Она решила воспротивиться явной несправедливости. Как же так, человека, который расшевелил сталинский муравейник, и вдруг затоптать в грязь? Возможно, она и не проигрывала далеко идущих последствий своего поступка, просто среагировала на явную несправедливость "страшных мужиков". Но как и чем она могла помочь? И тогда она "захотела выйти". Это был ход из женской игры. Она просто рассчитала, что как представитель "слабого" пола имеет право хоть раз выйти во время заседания, какое бы архиважное оно ни было, "отправить естественные надобности". И мужики, ее потенциальные противники, клюнули. Так как рядом был только мужской туалет, а в женский надо было бежать долго, у нее появлялся формальный повод отсутствовать долго, не вызывая подозрений ни у Маленкова, ни у Кагановича. Ее отпустили. Прямо как в школьной игре -- "можно выйти?".

А она вместо туалета помчалась в свой кабинет звонить тем, от кого зависело не дать произойти новому перевороту. Телефонный звонок такого рода можно было воспринять как провокацию. Любому, с кем она говорила, могло прийти в голову: рядом со звонящим стоит Маленков или Каганович и слушает, как могущественные генералы собираются его скинуть. Но та, которую позже назовут Великой Екатериной, страстно, почти истерично умоляла всесильных генералов приехать на заседание и не допустить, чтобы Никиту Сергеевича сняли с поста Первого секретаря ЦК. И уговорила. За считанные минуты. Почти все из тех, кому она позвонила, сказали, что приедут и поддержат Никиту Сергеевича -- просто тем, что их силовые ведомства не пойдут против него. Тот же трюк проделал и Брежнев. Он помчался звонить министру обороны маршалу Жукову. А когда он вернулся, к нему подсели поочередно Молотов, Каганович и Первухин, все интересовались, куда это он мотался. На что Брежнев ответил, что у него внезапное расстройство и он просидел в уборной. В Кремль приехали Жуков, Игнатов и еще ряд членов ЦК, поддерживающих Хрущева. Заседание Президиума еще не закончилось. Они вошли и объявили, что такие архиважные дела не могут решаться келейно, что надо все перерешить. Хрущев оказался вдруг поднят и вновь усажен на трон.

РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА

Это было счастливое время для Фурцевой. И не только в общественной жизни. Еще работая секретарем в Московском горкоме партии, она познакомилась с Николаем Павловичем Фирюбиным, одним из своих подчиненных. Николай Фирюбин был профессиональным дипломатом. Говорил на английском и французском языках. Его бывший коллега Николай Месяцев охарактеризовал его так: "Он умел и хотел нравиться женщинам". Был он невысоким стройным шатеном с породистым, выразительным лицом. Их тайные встречи породили множество домыслов. Все в ЦК партии, начиная от секретарш и заканчивая секретарями ЦК, обсуждали безрассудные поездки Фурцевой к Фирюбину. При каждом удобном случае летела к нему в Прагу, потом в Белград, куда его перевели послом. Все это было на глазах у всех, но она не собиралась скрываться. Ему это явно льстило. Они даже не заметили, как плавно их страсть переросла в игру под названием "Ромео и Джульетта". Через пять лет, когда Фирюбин вернулся в Москву и стал заместителем министра иностранных дел, они расписались. И только тогда Екатерина Алексеевна поняла, как она ошиблась. Но менять что-либо было уже невозможно.

ИЗ ПАРТИЙНОЙ ЗОЛУШКИ -- В ПАРТИЙНУЮ КОРОЛЕВУ

Никита Хрущев не забыл, чем был ей обязан. Вскоре Екатерина Алексеевна была введена в Президиум ЦК и превратилась из партийной Золушки в партийную Королеву. Благодарность Хрущева, впрочем, была не вечна. То, что в первый раз сослужило хорошую службу, -- телефон, во второй раз сыграло против самой Екатерины Алексеевны. Шел 1960 год, вторая половина правления Никиты Сергеевича. Многие были им недовольны. В том числе и Фурцева. Однажды в телефонном разговоре она "прошлась" по Никите Сергеевичу. На следующий день он прочитал стенограмму ее личной беседы с членом ЦК Аристовым. Его реакция была молниеносной. На ближайшем, внеочередном, пленуме Президиума Екатерина Алексеевна была снята с должности секретаря.

И подслушанный разговор был, конечно же, только поводом для Хрущева. Тот, кто видел вас слабым, не может долго быть вашим любимцем. А Фурцева оказалась как раз в этом положении. Ее реакция была столь же чистосердечной и искренней, как и "подножка" Хрущева. В тот же день она приехала домой, велела никого не пускать, легла в ванну и вскрыла вены. Возможно, умирать она не собиралась, потому что не отменила встречу с одной из своих подруг, которой была назначена роль ангела-спасителя. И эта подруга свою роль сыграла. Было удивление тишиной за дверью, потом недоумение. Потом испуг. Затем -- звонок в спецслужбы и приезд спецбригады, которая взломала дверь и обнаружила Екатерину Алексеевну, истекающую кровью.

Но Хрущев на этот "крик души" не отозвался. На следующий день на заседании расширенного состава ЦК партии, членом которого Фурцева оставалась, он, криво посмеиваясь, объяснил членам партии, что у Екатерины Алексеевны -- банальный климакс и не стоит на это обращать внимание. Фурцевой эти слова передали. Она поняла: второй раз женские игры в компании, которая играет только в мужские, не проходят. И замкнулась в себе. Шел 1961 год. Процедура отрешения от власти была отработана до мелочей. Никто не врывался в кабинет, демонстративно не отключал телефон. С тобой вдруг переставали здороваться, а самое главное -- замолкала вертушка. Ее просто отключали.

ЕКАТЕРИНА ВЕЛИКАЯ

Через месяц пришло сообщение, что Фурцеву назначили министром культуры. И именно тогда по всей стране пошло гулять прозвище, прилипшее к ней надолго, -- Екатерина Великая. Своей командой она считала десятки тысяч работников сферы культуры Москвы и Подмосковья. И еще миллиона три-четыре рядовых "армии культоргов" по всему СССР: скромных библиотекарш, ученых музейщиков, наглых служащих театров и киностудий и т.д. Вся эта армия называла ее Екатериной Великой -- кто знает, с сарказмом ли, с восхищением?

Но аналогии с русской царицей возникали не только у подданных ее "империи". Рабочий кабинет Фурцевой украшал портрет королевы Елизаветы с лаконичной надписью: "Екатерине от Елизаветы", пишет Антон Потоцкий в своей статье "Культ Личностей". Ходила даже легенда, что, пообщавшись полчаса с Фурцевой, королева обратилась к ней с просьбой: "Екатерина, не зовите меня Ваше Высочество, зовите просто товарищ Елизавета". Датская королева Маргрете однажды сказала, что хотела бы сделать для своей страны столько же, сколько Фурцева сделала для своей.

После изгнания из Президиума ЦК Екатерина Алексеевна стала пить. В работе -- череда триумфов и глупостей. По ее записке на имя Суслова был учрежден Театр на Таганке, и одновременно с ее легкой руки состоялось поношение в Манеже художников-абстракционистов. С ее благословения в "Современнике" пошла пьеса Шатрова "Большевики". Именно ей принадлежит инициатива строительства в Лужниках спортивного комплекса и нового здания хореографического училища.

ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ

С Фирюбиным все закончилось. Она не разводилась, но и не любила. Стала замкнутой. Все, кто лично знал Екатерину Алексеевну, упоминают о ее одиночестве и неуверенности. Как сказала в одном из интервью Людмила Зыкина: "Вообще она была несчастна в том отношении, что о ней никто никогда не заботился. Она никому не была нужна. Близким людям тоже!" Фурцева не находила взаимопонимания с завистливым супругом, не складывались и отношения с любимой дочерью Светланой. Но для страны она оставалась эталоном женственности, обаяния и благополучия. Жена Анастаса Ивановича Микояна вспоминала: "Ее обаяние включало и дар человеческого общения, и ум, и внутреннюю красоту всегда подтянутого облика". Последние два года Фурцева была одна. В ее доме почти никто не бывал, у Фирюбина был роман на стороне, и она об этом знала... В ночь с 24 на 25 октября 1974 года в квартире Светланы Фурцевой на Кутузовском проспекте раздался звонок. Звонил заместитель министра иностранных дел СССР Николай Павлович Фирюбин, муж ее матери. Он плакал. "Екатерины Алексеевны больше нет". Не узнаем мы, по-видимому, всей правды о том, как на самом деле умерла Екатерина Фурцева. Официальная версия смерти -- больное сердце, хотя на здоровье она никогда не жаловалась.

Да, ее нет уже давно. Но о ней не забывают. На днях НИИ киноискусства России продемонстрировал первым зрителям документальный фильм Галины Долматовской "Женщина на Мавзолее"...