ДЖАЗМЕН ГАРАНЯН — О РАБОТЕ С НИКУЛИНЫМ И ВЫСОЦКИМ И ВСТРЕЧЕ С ЛЕГЕНДОЙ ДЖАЗА МАЙЛСОМ ДЭВИСОМ

Один из самых уважаемых советских, а потом российских джазменов, саксофонист Георгий Гаранян дал единственный киевский концерт в концерт-холле "FREEДОМ". "Сегодня" попросила вспомнить семидесятилетнего музыканта этапы большого пути.

— В восьмидесятых вы были дирижером Цирка на Цветном бульваре. Расскажите о годах работы с Юрием Никулиным.

— Я считаю, что мне повезло в жизни. Когда началась перестройка, у большинства музыкантов и композиторов сложилось очень тяжелое материальное и творческое положение — негде было работать и вообще люди почувствовали, что они не нужны. А у меня еще моя семья предыдущая уехала в Америку — дочка родила там внука, с ней поехала моя жена, они до сих пор живут в Штатах. Дочке надо было помогать. Я был богатый человек по тем временам — у меня был синтезатор, представляете уровень богатства? С этим синтезатором вместе с артистами из цирка Юрия Никулина я поехал во Францию на три месяца на гастроли в качестве просто пианиста, заработал какие-то деньги, переправил в семью — там вроде бы как-то дела начали налаживаться, а меня пригласили главным дирижером в Цирк. Я могу, конечно, сказать, что человек Никулин был просто замечательный — удивительно редкий, все что можно сказать хорошего о людях, я скажу о нем, и, к сожалению, умер он рано — что делать?

— Вы делали аранжировки для "официальных" записей Высоцкого. С Владимиром Семеновичем было тяжело?

— Было море удовольствия — легко во всех отношениях. Он говорил мне: "я ничего в музыке не понимаю, кроме того, что я пишу песни". На что я отвечал: "замечательные песни". Такой вот комплимент, но абсолютно справедливый. Он целиком доверился нам, мы сделали ему аранжировки, то есть "одели" его песни в одежку и записали их. В перерывах он нам пел свои запрещенные вещи — когда мы начинали запись, он показал мне бумажку, "наряд" так называемый, на то, что такие-то и такие-то песни разрешено записывать, чему мы сначала не верили, но документ есть документ. Так вот, а в перерывах он пел про польский город Будапешт, про Мишку, которого по пятому пункту не пустили в Израиль... Я до сих пор держу это в памяти, хотя было это в начале семидесятых годов. Перед смертью Высоцкий как раз позвонил мне, мы договорились о второй серии записей, но буквально через неделю он умер.

— Насчет запретов — натерпелись в свое время за любовь к джазу?

— Я лично никаким гонениям не подвергался — кроме того, что когда я работал в коллективах и были очередные запреты на джаз, то у нас снимали все джазовые или отдаленно джазовые вещи, и мы играли какую-то муру, которую сами терпеть не могли.

— Вам приходилось встречаться с легендами джаза — например, с Майлсом Дэвисом.

— Я видел его один раз, но, к сожалению, не играл с ним. Это было на джазовом фестивале в 1984 году — Майлс произвел на меня очень сложное впечатление, ведь он был черным шовинистом. Майлс очень круто высказался по поводу белых музыкантов, несмотря на то, что белые с ним всегда играли — кто-то из корреспондентов на пресс-конференции задал ему вопрос: "А что бы вы делали, если бы родились белым?", а Майлс ответил чудовищной фразой — "я бы повесился". Но он был гениальным человеком, Майлс Дэвис остался джазменом номер один.