130 лет киевскому Демону Врубеля

Сегодня странный юбилей. 17 марта исполняется 160 лет Михаилу Врубелю. В этом же году исполняется 130 – киевскому "Демону"…

Михаил Врубель. Автопортрет

Историю Врубеля и Города Киева – рассказывали и будут пересказывать еще тысячи раз. Молодой художник приезжает в Киев, влюбляется в жену своего начальника, пишет с нее Богоматерь, затем пишет с нее первого Демона, начинает сходить с ума, уезжает. Демониада становится главной темой его жизни. Когда творец пытается создать своего последнего – "Демона поверженного", он  попадает в сумасшедший дом. Выздоравливает, едет в гости к человеку, купившему последнего "Демона". По дороге останавливается на день в Киеве – тут  заболевает и умирает в три дня его единственный сын. Остаток жизни гениальный художник проводит в психиатрических клиниках…

Аж хочется позаимствовать название у повести Гоголя "Страшная месть". Месть Города, где юности художник заложил свою бессмертную душу -  Города, заманившего его вновь и отомстившего. Тут стоит вспомнить и странный страх Врубеля, расписывавшего в Киеве Кирилловскую церковь рядом с психиатрической больницей и страшащегося с приходом болезни угодить именно в киевскую "Кирриловку" (так называли место, которое мы именуем сейчас "Павловкой") и получим мой мистический роман "Киевские ведьмы. Меч и крест"…

Но ведь не зря мне пришлось позже вернуться к теме Врубеля в "Тени Демона"! Демон – лишь половина истории. И вполне реальная история Врубеля настолько невероятна, что, по сути, не нуждается не в фантастический выдумках, ни в дополнительных горячих фактах.

Истинная история Врубеля  – очень киевская, я бы даже сказала фирменно киевская,  чем - то схожая и с булгаковской, и с гоголевской, и с параджановской. Ибо Киев – двойственный Город Веры и Ведьм. И любая история любого из киевских выкормышей – всегда о двойственности (внутри нас самих). Можно сколько угодной обвинять Булгакова в сатанизме, но в его книге есть и Иешуа Га-Ноцри. Можно сколько угодно видеть в истории Врубель один лишь демонизм, но…

Киев стал для Михаила Врубеля знаковым Городом, не только потому, что он писал  здесь первого "Демона"… Но и потому, что именно здесь, в Киеве, Врубель написал своего последнего Иисуса Христа!

Мистическое имя "Демон", произошло от кажущегося нам невинным понятия "Гений". Своего Гения (Демона), направляющего, вдохновляющего, покровительствующего, имел, по убеждением древних, каждый человек, каждый город.  И, приехав в Киев, в 1884 для работы в древней, XII века, Кирилловской церкви, никому неизвестный, ничем еще не отметившийся студент-недоучка Петербургской академии художеств встретил тут своего гения сразу…

"Зрелище было более чем необыкновенное: на фоне примитивных холмов Кирилловского за моей спиной стоял белокурый, почти белый блондин… Невысокого роста… одет. .. вот это-то в то время и могло меня более всего поразить... весь в черный бархатный костюм, в чулках, коротких панталонах и штиблетах. Так в Киеве никто не одевался, и это-то и произвело на меня должное впечатление. В общем, это был молодой венецианец с картины Тинторетто" – первое появление Врубеля в Киеве, навечно запечатленное в мемуарах, почти мефистофельское (не хватает лишь черного бархатного берета с пером!)

Как и место его появления в лучах заходящего солнца на киевских холмах Лукьяновки-Кирилловки весьма символическое. И вновь нет нужды ничего придумывать – и без меня за столетия в Киеве тут сплелись в плотных клубок целые сонмы легенд и страшилок. Поселившись в Киеве, Врубель ходил на работу пешком настоящей колдовской тропой – через две Лысых горы, мимо пещер киевского змея… Я люблю Киев", – пишет он своему самому близкому другу, сестре Анне. – "Какой он чудесный. Жаль, что я здесь не живу!". Позже, возвращаясь сюда снова и снова, он будет повторять эти слова любви.

Гончарка и Лукьяновка. Киев Михаила Врубеля весь состоял из гор, церквей и маленьких домиков

Все биографы Михаила Александровича Врубеля едины во мнении: никогда и нигде, мятущийся, страдающий, депрессивный, он больше не был так счастлив, как в Киеве 1884 года!

И мы вряд ли поймем любовь Врубеля к Киеву, если вычеркнем эту колдовскую дорогу, по которой он шел каждый день. Если вычеркнем сам Киев Врубеля – еще не заболевший "строительной горячкой",утопающий в зелени Город ста церквей, похожий на картинку из сказки и такой не похожий на серый, гранитный, имперский Санкт-Петербург.После вычерченного правильного града Петра Врубель (человек никогда не подчинявшийся, не понимавший, порой даже не замечавший правила, живший по собственным законам, непонятным ни остальным, ни порой даже ему самому) не мог не плениться хаотичностью, вопиющей неправильностьюКиева, его, простотой и величием, множеством укромных, тайных уголков и великолепных, захватывающих воображение пейзажей – сотворенным благодаря горами и бесконечным перепадам высот.

Киев Врубеля –  дивное сочетание древних храмов, кажущихся невероятно высокими на фоне одноэтажных и двухэтажный маленьких домиков и бесконечных садов…

Киев Врубеля – еще совершенно живой Город, не вычерченный – он словно человек, прихотливо раскинувшийся на земле … человек-колдун, полный древних тайн. Город-колдун…. Город-демон?

Ведь что такое Демон для Врубеля?

Демон – это прежде всего чувство свободы! И сам Киев для Врубеля – его первая вольница, а заодно и "хлебница". В то счастливое лето 1884 впервые за свои 28 "искательных" лет Врубель почувствовал себя значимой и солидной персоной. Поначалу его приглашают написать лишь четыре образа для нового иконостаса, но тут господин, ответственный за реставрацию Кирилловской церкви и созданием новых фресок уезжает -  Врубель предлагает свою кандидатуру… и вот уже вчерашний студент исполнял важный заказ, стоит во главе целой артели, начальствует, творит, и  ученики художественной школы Мурашко смешивают по его указанию краски. Все удается ему в то лето – легко, словно играючи!

На стенах появляются монументальное " Сошествие святого духа", "Космос" – бог-отец , "Архангел Гавриил", "Пророк Моисей", " Ангелы с лабарумами", "Надгробный плач", По сути Врубель воссоздал нам Целую церковь! (Но  Кирилловской не повезло, в те годы она стояла за Киевом. Да и сейчас – на окраине. И полюбоваться работами гения сюда приезжает не так много людей).  И все это он исполняет за каких-то пять месяцев! Воистину летом 1884 его курирует добрый гений…

В Киев молодого и еще никому неизвестного Врубеля пригласил Профессор искусств Адриан Викторович Прахов. Археолог, художественный критик, руководивший восстановлением Кирилловской и внутренними работами во Владимирском соборе,  Прахов был, безусловно, первооткрывателем (щедрым работодателем, благодетелем, вдохновителем и покровителем!) добрым гением Врубеля.  Был, но не стал – уступив пьедестал всевластного Демона собственной жене. Хотя на первый взгляд в этой Прекрасной Даме Сердца не было ничего демонического, ни сердечного, ни даже прекрасного…

И все же она была Демоном во плоти – таким, каким понимал его Врубель – существом не подчиняющейся унылым правилам общества, морали и церкви.

Эмилия Львовна Прахова рано вступила в брак, и к 35-ти успела стать матерью троих детей, закончила консерваторию по классу фортепьяно, брала уроки у Ференца Листа. Но, будучи по происхождению незаконнорожденным ребенком, байстрюком, всю оставшуюся жизнь упрямо продолжала ставить себя вне закона, оказывалась держаться "в рамках". Умная, резкая, невероятно острая на язык, она могла с легкостью закатить аль-сканадаль, а однажды, когда ей досадила жена знакомого скульптора, попросту вылила ей на голову ведро холодной воды.

Ее считали эксцентричной до взбалмошности и даже вульгарной! Но для Врубеля, ненавидящего превыше всего гнет обыденности, "апатичное сонное бездействие", спячку души, все ее публичные поступки и выходки приравнивалось к совершенно иному слову: "Свободна!"

"Демон – это душа" – сказал он однажды.  И Эмилия – словно воплощение его собственной мятежной души. Прекрасное, идеальное, совершенное ее воплощение!  Демон словами Врубеля – это то "сильное, даже возвышенное в человеке, что люди считают долгом повергать из-за христианских толстовских идей".

Михаил Врубель. Демон сидящий

Он и сам всегда был незаконнорожденным по духу – "белой вороной" из порядочной католической семьи (и его отец-военный, ничуть не пришел в восторг оттого, что, окончив пристойный юридический факультет, сын в 24 года вновь заделался студентом-первокурсником Академии художеств). Он и сам разгуливал по холмам Кирилловской церкви, в наряде венецианца. Сам заявлялся в гости к Праховым с зеленым, выкрашенным масляной краской, носом и объявлял: он, дескать, не видит разницы между такого рода косметикой и той, какую позволяют себе современные женщины!

Осенью 1884 года художник командирован за границу в Венецию, следующей весной он привозит оттуда четыре образа и Богоматерь в иконостасе Кирилловской Церкви оказывается портретом любимой Эмилии! И ответ на вопросы: "Пристало ли писать икону с легкомысленнойсветской "львовны"? – половина беды.  Сама "икона" – сходу дала увековечившему ее влюбленному отворот поворот!Сознание расщепилось, душа раскололась пополам, и из темной ее стороны пришел Демон.

Всего полтора года спустя – в 1886, приехав проведать сына в Киеве,  отец Михаила застает Врубеля в ужасающим состоянии (денег нет, из обстановки кровать и две табуретки, сын впадает в мистицизм), а написанное им на холсте одною серою масляною краской изображение Демона, кажется гостю  "злою, чувственною, отталкивающей… женщиной".

И имя этой женщины отлично известно. Демон с лицом "Богоматери", – Эмилии Праховой – таким характерным, некрасивым, но совершенно незабываемым – скуластый, круглоглазый, пухлогубый, с широким носом.  Стоит поставить в ряд фото Эмилии, икону и одно из самых известных изображений Демона в анфас – сомнений уже не возникает.

И тут я скажу "увы" – любовная история с Богоматерью-Демоном– настолько яркая, что, пересказывая ее в статьях вновь и вновь, традиционно забывают другие страницы его "киевской тетради",  навечно оставшиеся в полутени.

Я никак не втисну в этот короткий формат всех загадок киевского периода  Врубеля – его страшную "волчью мадонну", написанную ночью в еще неосвященном Владимирском соборе, его "игру в провал", в том самом месте, которое киевляне издавна именовали "Провалля".  То, что легко поддается трактовке в формате моих фантастических романов, очень трудно для вскрытия – если речь идет о серьезном исследовании, которым я занимаюсь  для "Азбуки киевских чудес". Потому ограничусь одной темой – о поиске Бога…

Для большинства Михаил Врубель раз и навсегда остался демоническим художником-мистиком, и мы забываем, что в Киеве, в Столице Веры и Ведьм – он создал около четырех образов Демона… и больше сотни (!!!) библейских сюжетов.  "Иисуса", "Св. Кирилла", "Св. Афанасий" для иконостаса в Кирилловской, "плюс" – примерно полтораста фигур, написанных или восстановленных им. Трех ангелов, олицетворяющих времена года, в барабане купола святой Софии. Иконы "Святого Николая" и "Святого князя Владимира" для иконописной мастерской Алексея Мурашко. "Христа в Гефсиманском" – для церкви Тарновский. Еще два "Моления о чаше". Шесть вариантов "Надгробного плача", "Воскресение", "Вознесение". " Пятый день творения", "Адама и Еву в Эдемском саду". "Ангела с кадилом и свечой"… И все это – далеко не полный киевский перечень! 

Все это можно было бы объяснить необходимостью  заработать деньги, заказами, желанием написать эскизы дляучастия в росписи Владимирского собора, кабы не несколько странных историй…

Впервые Христос и Демон пришли к Михаилу Врубелю вместе, практически под руку – появившись на одном полотне! В Одессе, куда он сбежал, получив отказ от Праховой, Врубель придумывает дивную "театрологию".  И, кабы этот безумный по тем временам сюжет был воплощен, он мог вызвать нешуточный скандал… По замыслу художника в этой работе должны были появиться одновременно Демон с Тамарой и Христос, стоящий у гроба Тамары. Тамары, погубленной Демоном, но все же достойной слез и прощения самого Спасителя…

Вторая история – о нем же, Спасении. О том как Адриан Прахов и Виктор Васнецов, обеспокоенные долгим отсутствием Врубеля, отправились проведать его. И, прибыв, в "меблирашки", увидели на кровати – спящего без сил художника, а на холсте – написанного им в несколько дней "Христа в Гефсиманском саду". Работа показалась обоим настолько прекрасной, что Прахов  немедленно привез коллекционера Ивана Терещенко, тот немедленно заплатил за картину немалые деньги, попросив завершить лишь один недоработанный нижний угол… Вместо этого Врубель написал прямо на "Христе" цирковую наездницу.

Но соль истории вовсе не в этом, а в том, что в "творческом запое", спрятавшись от всех, Врубель пишет "моление Христа о чаше " – не для Владимирского и не для Терещенко, не для продажи, -  для себя самого! Словно не Иисус в "Гефсиманском саду" , а его собственная душа, стоит на пороге собственного страшного будущего и молит "Да минует меня чаша сия!…"

Именно в Киеве по мнению многих Врубель впервые начал сходить с ума (первым диагноз ему поставил врач-психиатр Сикорский – отец будущего авиаконструктора). Это был Город, где Врубелю словно бы  суждено было сделать выбор – между Демоном и Христом, между роковой и счастливой любовью ( по дивному стечению судьбы его будущая любящая и любимая жена Надежда жила в Киеве в то же время, но им не суждено было встретится здесь).

Впоследствии он снова и снова возвращается в Киев – к своим церковным работам. В этих историях, описанных в мемуарах совершенно разных людей, есть что-то навязчивое – попытка отыскать прежнего киевского себя.

"…по дороге на хутор несколько дней Врубель провел в Киеве. С молодыми киевскими друзьями он навестил свои росписи в Кирилловской церкви, долго стоял перед "Надгробным плачем", на обратном пути говорил о желании вернуться к той весенней поре своих вдохновений"

"Яремич в 1901 году услышал от него, стоящего перед своим киевским "Надгробным плачем": "Вот к чему, в сущности, я должен бы вернуться".

Похожую историю вспоминает и Паустовский:

     "Отец сказал что-то похвальное о пришпиленных к обоям рисунках.

     – Тряпье! – отмахнулся Врубель.

     Он перестал метаться по комнате и сел к столу.

     – Что-то  я все время верчусь, как белка,-  сказал он:- Самому надоело. Не поехать ли нам на Лукьяновку, Георгий Максимович?

     – В Кирилловскую церковь?

     – Да. Хочу посмотреть свою работу. Совсем ее позабыл.

     Отец согласился. Мы втроем поехали на извозчике на Лукьяновку… В Кирилловской  церкви Врубель  молча рассматривал  собственные фрески. Они казались вылепленными из синей, красной и желтой глины. Мне не верилось, что такие большие картины на стене мог нарисовать этот худенький человек.

     – Вот это живопись! – воскликнул Врубель, когда мы вышли из церкви"

"В один из теплых дней, какие бывают иногда в конце февраля, мы поехали с ним вдвоем смотреть его работы в „Кирилловском": ему этого очень хотелось. Трамвая по Кирилловской улице еще не было, и мы, помню, по ужасной дороге тянулись на санях чуть не час, но когда взобрались на Кирилловскую горку, перед нами раскрылись дали, вспомнилось былое, и мы забыли невзгоды пути. Мы посмотрели церковь. Врубель молчаливо рассматривал свои работы. В церкви мы были недолго, там было душно от запаха ладана. Мы вышли на воздух. Выйдя, стояли долго, глядя на дали и на луга… Врубель сказал:

— Как хорош, однако же, Киев! Жаль, что я здесь не живу! Я люблю Киев!"

Почти те же слова – слово в слово, которые они пишет сестре в спору своей киевской "весны".

По вспоминанием его ученика и спустя много лет заветной мечтой Михаила Врубеля было расписать церковь! И, утверждая, что в Киеве он написал последнего Христа я немного грешу против истины. Самая-самая последняя история случилась уже в Москве… Его друзья Коровин и Серов, получили заказ на оформление церкви и никак не могли сочинить сюжет для "Хождения по водам", Врубель, устав слушать их стенания, набросал им эскиз, громко сожалея, что работу отдали им, а не ему…

Учитывая, что даже обычные сказочные работы художник регулярно вызывали в Москве очередной гранд-скандал – я  боюсь даже представить какую реакцию у общества вызвала бы церковь, расписанная гениальным живописцем, уже обретший к тому времени свой неповторимый – невыносимых для обывателей почерк…

Уже перед смертью в психиатрической клиники, уже утративший зрение Врубель начал видеть сны наяву – одним из его видений был Киев… Он утверждал, что жил в Городе еще в XI веке и лично видел, как строилась при князе Владимире  Десятинная церковь.

Что ж… я не удивлюсь, если он даже расписывал ее. И однажды во время очередного случайно открывшегося нам киевского клада мы обнаружим чудесную  византийскую мозаику с изображением…

Демона?

Или Иисуса Христа?

(Из "Азбуки киевских чудес")