"После Нью-Йоркской громадины, Одесса – маленькая статуэтка" (ФОТО)

Инна Богачинская – известный в эмиграции поэт и журналист русского зарубежья. Родилась Инна в Москве. Большую часть жизни прожила в Одессе, где окончила ангийскую 121-ю школу, а потом и факультет иностранных языков Одесского национального университета. Последние 28 лет Инна живет в Нью-Йорке. В настоящее время работает судебной переводчицей. Энциклопедия года "Британика" назвала Богачинскую одним из наиболее состоявшихся поэтов русского зарубежья. Инна –лауреат Международного фестиваля русского искусства в Чикаго, обладатель звания поэта года в Нью-Йорке, автор пяти книг поэзии и прозы. Ее творчество включено в программу преподавания современной литературы в ОНУ им.И.И. Мечникова. По ее поэзии пишут дипломные, курсовые работы, доклады.

- Инна, а почему вы решили уехать из Одессы?

- Мне было здесь бесконечно трудно. Одесса – город маленький. Тут никуда не двинешься. Если одна дверь закрывается, то тут же закрываются все остальные. Я больше не могла здесь жить. Мне все говорили, что я не пишу про партию. Было понятно, что я завуалированный бунтарь. На меня очень давила эта вся доперестроечная советская социалистическая мгла, партийность, примитивизм: "кто не с нами, тот против нас". Москва была у меня первым пунктом! Там я была в эпицентре настоящей творческой элиты. И я уже должна была переезжать, почти нашла квартиру, все было готово, но я встретила человека, который меня полностью перепрограммировал, и вместо Москвы я оказалась в Нью-Йорке. Но на самом деле я считаю, что человек должен быть там, где у него корни. Эмиграция – это трагедия, это социальная язва, что государство не может обеспечить людям нормальную жизнь и они вынуждены покидать свою родину, ампутировать свои корни.

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

- Я знаю, что вы при первой же возможности приезжаете в Одессу. Не тяжелы ли все эти перелеты через океан, туда и обратно?

- Здесь у меня ощущение дома. Я могла бы ездить по Европе, и куда угодно, но мне настолько дороги люди, живущие в Одессе. Как говорила Цветаева, там у нас книги, здесь у нас читатели. Именно в Одессе живут люди, которые чувствуют мое творчество и избрали его. Это очень дорогого стоит. Общение с этими людьми для меня – это катарсис. Я могу прожить без всех благ, но этот сенсорный голод я могу утолить только здесь.

- Нравится ли вам, как выглядит сейчас город вашей юности, вашего детства?

- Первый раз после переезда я приехала в Одессу через 18 лет. Я ее вообще не узнала. Мне казалось, что все это снится. Это был просто другой город, и с каждым моим приездом я вижу, что он становится все краше.

После Нью-Йоркской громадины Одесса мне кажется такой миниатюрной, красивой статуэточкой, такой игрушечкой. Город стал удивительно красивым. Эти фонтаны вокруг. Такого никогда не было. Я хожу по городу и чувствую, что меня прямо привинчивает магнитиками. Приближается время моего отъезда, и у меня прямо подкатывает такая волна. Мне не хочется уезжать, не хочется, чтобы кончалась эта встреча с городом.

- Вас удивляет одесская жизнь? Что в первую очередь вам бросается в глаза?

- Меня просто убивает, в каких ужасных условиях живут здесь люди, это просто невероятно. Я сегодня говорила по телефону с американским бойфрендом моей дочери, он попросил, чтобы я зашла на свой e-mail, я обьясняю ему, что у меня нет здесь компьютера, он говорит: "Как это?", я говорю: "У меня и горячей воды нет", "Здесь еще много чего нет", а он только все время повторял: "Как это, как это?! Не может быть". Он даже не мог в это поверить. Когда мне звонил из Одессы мой друг, замечательный человек, поэт Семен Абрамович, и рассказывал, что у него замерз стояк и нет воды, я просто не могла понять, что такое стояк. Если у американца один день нет горячей воды, это уже трагедия. У нас тоже случается всякое, но у нас потом там можно хотя бы всех судить и получать за это деньги, а тут некого судить и нечего получать.

- В отношениях между собой американцы отличаются от наших людей?

- Есть такое понятие – говорить на одном языке. Здесь мы можем объяснить друг другу то, что я не могу объяснить американцам. Они совершенно не понимают некоторых вещей. Они не понимают сентиментов. Это такой бродячий народ, привыкли переезжать с места на место, менять работу. Что-то не понравилось, собрали вещи, сели в машину и уехали. Это нация, которая все время на колесах. Они собираются только по праздникам, шлют другу другу открытки на Рождество. Нет никакой связи между родителями и детьми.

- Я знаю, что вы уже много лет дружите с Андреем Вознесенским. Как вы познакомились?

- Вознесенский был первым, кто дал мне напутствие в поэзию. Это был 74-й год, и я так четко помню, как впервые подошла к нему, как будто это было вчера. Я очень боялась, потому что обычно гении, их произведения и их личностные качества очень отличаются. Я подошла к Вознесенскому и сказала: "Вы не подумайте, что я какая-то поклонница, которая будет гоняться за вами, мне просто очень близка ваша поэзия и я бы просто хотела сказать, что вы – гений". На что Андрей Андреевич ответил с присущим ему неподражаемым юмором: "Инночка, я с вами совершенно согласен". Взял мои стихи. Как он сказал, ему это понравилось. Он написал в Одессу в Союз писателей письмо Ивану Рядченко. Просил обратить внимание на то, что в Одессе живет такая поэтесса. Я помню, тогда чуть от гордости не лопнула. А это письмо чуть ли не в золотую рамку вставила. С тех пор мы с Вознесенским и поддерживаем дружеские отношения. Я видела его в разные моменты. Андрей Андреевич – это спонтанный каскад остроумия, он никогда ни к чему не готовился. Из него всегда все просто хлещет. Сейчас при том, что Вознесенский находится не в полне хорошем здоровье, он продолжает писать, и мысль у него, слава Богу, работает сочно, живо, ярко.

- Инна, вы много написали о трагедии 11 сентября 2001 года. Скажите, Нью-Йорк уже отошел от тех страшных событий? Как живут там люди сейчас?

- 11 сентября стало просто знаковой датой. Сначала эта трагедия очень сплотила людей. Все собирали деньги, все друг друга поддерживали. Но американцы не умеют долго печалиться.

Но самое страшное, что произошло, – это то, что американцы даже умудрились на этой почве поссориться. Они не могут решить, что должно быть на месте трагедии. Миллион протестующих, миллион судебных дел, миллионы архитекторов, все делят между собой деньги. Для родственников погибших это их единственная могила.

И сегодня до сих пор мы живем в состоянии постоянного предтерактного синдрома. Нас каждый день пугают. Недавно в городе что-то взорвалось, то ли труба, то ли что-то еще, но все были уверены, что это террористический акт – было что-то страшное, поднялась паника, молодая женщина от ужаса, что это теракт, умерла от инфаркта прямо на месте.

- Вы задумывались когда-нибудь, как бы сложилась ваша жизнь, если бы вы не уехали?

- Я верю, что все, что происходит в сценарии нашей жизни, оно запрограммировано. Если бы я осталась в Одессе, я уверена, что была бы в полной нищете.