Откровенный разговор с наместником Александро-Невской обители: "Я из Чигирина, потому иногда называю себя гайдамакой"

— Владыка, расскажите, как вы оказались в монастыре? 

— У меня мама верующая, я с детства ходил с ней в храм. Помню, во втором классе меня поймали комсомольцы. Крест мне выстригли на голове — символический постриг был у меня такой. Дети ведь достаточно жестоки, и после того я перестал даже в храм ходить. Поступил в сельхозинститут, служил в армии, работал и в конце-концов попал в Киев. Работал в ботаническом саду, ухаживал за плодовыми, занимался генетикой, селекцией, хотел защитить диссертацию. Мучал деревья, одним словом, делал формовый сад. Параллельно пошел петь в церковный хор в Ирпене. Когда я увидел, что наука никому не нужна, то отдал результаты своей кандидатской работы парню, который пришел работать на мое место, а я окончательно ушел в Церковь. Поступил в семинарию по рекомендации своего батюшки. Потом был Выборг, Валаам, Коневец, после которого меня и перевели сюда, в Александро-Невскую лавру.

— Обилие тут цветов — это влияние работы в ботсаду?

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

— Да, отчасти. Я как в монастыре на острове оказался, уже на второй день с братией вовсю грядками занимался, навоз возили, удобряли землю и посадили первые огороды. А через три-четыре года мы уже были обеспечены своми овощами, только картошка тут не очень. Да и вообще, монаха труд спасает от дурных мыслей. Недаром говорят: "Молись и трудись". От безделья даже самых устойчивых дурь начинает одолевать. Вообще, многие думают, что есть монахи прозорливые. Прозорливым вообще легко быть, если быть честными по отношению в первую очередь к себе. Говори все, как о себе, и прослывешь прозорливым.

— Все ищут сейчас прозорливых старцев…

— Надо просто честно о себе все рассказать священнику, а не юлить. Тогда и получите прозорливый ответ.

— Вас часто сравнивают с наместником Киево-Печерской лавры, владыкой Павлом — и характером, и администраторскими способностями, и любовью к цветам. Какая у вас связь с нашей обителью?

— Духовная в первую очередь. Мы же хохлы! Я из Чигиринских краев, гетманской столицы. В моей деревне родился Максим Зализняк, предводитель гайдамаков. Потому я иногда называю себя гайдамакой. Недавно владыка Павел был в Питере. Мы давно дружим, постоянно на связи. У нас в соборе есть мощевик Киево-Печерских святых, которые нам владыка благословил. Потому можно подойти в любой день, приложиться к мощам, ощутить эту связь. Кроме того, у нас с Киево-Печерской лаврой похожая история возрождения обители. Нам государство практически не помогает. В следующем году будет 20 лет, как я являюсь здесь наместником. В начале 90-х в монастыре проживали только восемь человек, а сейчас — более 50-ти. Вообще, монашеский состав очень подвижный. Если кого-то надо брать на приход, первыми назначают монахов. Почему? Потому что монах не требует зарплаты.

— Да и желающие служить в Питере всегда найдутся...

— Те, кто хочет истинного монашества, не идут на Невский проспект. Потому что среди города жить и оставаться монахом в толпе очень сложно. Чтобы выдержать это, нужно иметь опыт. Когда молодые люди только приходят в монастырь, им хочется уединения. А тут вышел — и Невский проспект, все искушения. Мы пытаемся воспитывать из молодежи достойных, но таких мало. Приходят, как правило, те, кто хочет поступать в академию. На первом курсе еще все хотят быть монахами, а вот к четвертому запал исчезает, женятся. Это и хорошо! Было бы хуже, если бы мы его постригли, а он передумал — вот то беда.