Ситуация на границе с Беларусью снова опасная – интервью с начальником Чернобыльской зоны

Евгений Крамаренко рассказал, какие убытки понесла Зона отчуждения из-за вторжения России. Коллаж: Segodnya.ua

Большая часть зоны отчуждения до сих пор остается заминированной, а ВСУ против того, чтобы Чернобыль посещали туристы. Как ЧАЭС удалось спасти от ядерной катастрофы и какой ущерб нанесли Чернобылю оккупанты – в интервью главы Государственного агентства по управлению зоной отчуждения Евгения Крамаренко для Segodnya.ua.

"Оккупанты не сомневались, что теперь ЧАЭС – их собственность"

– Зачем вторгаться в зону отчуждения? Какой в этом смысл? Ведь станция не функционирует. Согласны с мнением, что это ядерный терроризм – сидеть на огромной стационарной атомной бомбе и угрожать ею миру?

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

- По моему субъективному мнению, вторжение в зону отчуждения произошло потому, что здесь отсутствует население. И минимальное количество персонала находилось в то время на наших объектах. Поэтому захватчикам было относительно легко продвигаться по этой территории, быть незаметными на объектах, в лесистой местности. И оттуда организовывать наступление на территорию Киева и Киевской области.

Ядерный терроризм – тоже, бесспорно. Но это уже сопутствующий фактор, полагаю.

Впервые в мировой истории военные самолеты пролетали над атомной электростанцией, впервые происходил запуск ракет со стратегических и штурмовых самолетов, затем летевших на Киев. Первый раз в истории военная бронированная техника находилась на площадке атомной электростанции. Военнослужащие впервые нарушили режим физической защиты и беспрепятственно передвигались по ядерному объекту.

– А что говорили оккупанты? Как они сами объясняли свое пребывание на станции и в зоне отчуждения?

- Наши сотрудники, которые там находились в течение всего срока оккупации, позже рассказывали, что среди захвативших ЧАЭС было несколько человек, которые утверждали, что являются представителями "Росатома".

Они говорили, что пришли туда надолго, что теперь это будет их объект на постоянной основе, покидать станцию они не собирались и не сомневались в том, что это уже их собственность.

Вторжение в Зону отчуждения произошло в первый же день войны – 24 февраля. Фото: ДАУЗВ

"Последствия могли быть в три раза хуже, чем после катастрофы 1986-го"

– Насколько вообще опасно присутствие военных и военной техники на станции? Могла ли там повториться катастрофа 1986 года?

- В 1986 году произошел даже не взрыв, а гидроудар, повлекший за собой пожар и аварию на четвертом энергоблоке ЧАЭС.

Сейчас на территории ЧАЭС находится хранилище отработанного ядерного топлива из трех других энергоблоков. И в прудах-охладителях происходят определенные технологические процессы по содержанию топлива в холодном состоянии.

Если эти процессы остановятся, энергосборники с ядерным топливом могут расплавиться – и это уже будет по силе не один ядерный реактор, как во время аварии в 1986-м, а три. То есть последствия могли быть в три раза хуже.

– Какой момент в оккупации был самым опасным для станции?

- Наиболее опасный момент был, когда агрессоры повредили линию энергопередачи объекта "Укрытие", который обеспечивает локализацию 4-го энергоблока. Пруды-охладители и хранилища отработанного ядерного топлива потеряли свои функции по безопасности.

Включились резервные генераторы, в которых был запас топлива на 48 часов. И если бы подача электроэнергии не возобновилась, последствия могли быть очень опасными.

К счастью, находившиеся в оккупации сотрудники ГСЧС и "Укрэнерго" смогли провести ремонтные работы.

"В Чернобыле не осталось ни одной не сломанной захватчиками двери"

- Вам уже удалось подсчитать ущерб, который российская армия нанесла ЧАЭС и зоне отчуждения в целом?

– Подсчет еще продолжается. Основной процесс инвентаризации уже закончен, но еще подсчитывается ущерб, нанесенный экологии, а также затраты на восстановление.

Во время инвентаризации мы подсчитали убытки из-за повреждения, кражи или уничтожения техники, зданий, оборудования, автомобилей – они составляют 1,2 млрд гривен. А ущерб, связанный с восстановлением этих материальных ценностей, – предварительно около 3,12 млрд.

Совместно с Госэкоинспекцией мы еще подсчитываем ущерб, нанесенный природе. И ущерб, связанный с восстановлением территории зоны отчуждения. Например, оккупанты повредили верхний слой почвы, некоторые пункты временной локализации радиоактивных отходов. Был причинен вред и живой природе – очень много зверей подорвалось на минах. Кроме того, было охвачено пожарами и уничтожено около 10 тысяч гектаров лесных насаждений.

- Правда, что оккупанты даже установили специальное время, чтобы ежедневно мародерствовать в зоне? Что воровали и что вывозили?

– Главное, что все ядерные объекты остались целыми и не произошло утечки очень активных радиоактивных отходов, представляющих большую опасность как для нас, так и для других государств.

Но предприятиям зоны отчуждения, административным, офисным помещениям и находящимся в городе Чернобыле общежитиям повезло меньше.

Там оккупанты обустроили свою комендатуру и каждый день – после завтрака и где-то до обеда – приходили мародерить. В городе Чернобыле не осталось ни одной неповрежденной закрытой двери. Одни и те же помещения по несколько раз грабили разные смены, разные люди. Например, в одном и том же помещении одни взломали дверь и забрали вещи, пришли вторые – вынесли другие вещи, третьи – забрали то, что осталось после первых… И так все 35 дней оккупации.

Поэтому очень пострадали помещения, оргтехника и места проживания наших сотрудников. Там похищено все – даже матрасы с кроватей, телевизоры и посуда из столовых.

Одни и те же офисные помещения оккупанты грабили по несколько раз. Фото: ДАУЗВ

Компьютеры разбирали и выборочно забирали внутренние детали, некоторые мониторы забрали, а некоторые сломали. Вывозили жесткие диски, процессоры и модули памяти.

Украли дорогостоящее серверное оборудование с централизованными программами для предприятий, которые осуществляли дозиметрический контроль в зоне отчуждения или хранили какую-либо обобщенную информацию.

Вряд ли они (оккупанты. – Ред.) что-то смогут с этим сделать вне зоны, ведь это была целостная система.

"Даже с тракторов снимали двигатели и рули"

- А как насчет Центральной аналитической лаборатории? Она тоже пострадала?

- Центральная аналитическая лаборатория – это комплекс объектов для исследования радиоактивных материалов и вообще любых предметов, которые можно обследовать на состояние радиационного излучения. Оккупанты забрали серверное оборудование, осуществлявшее управление этой лабораторией, и компьютеры. Также несколько аппаратов для проведения исследования.

Но часть аппаратуры осталась на месте. Сейчас она не работает, мы ищем возможность возобновить ее работу.

– На некоторых украденных объектах были GPS. Мы можем сейчас установить, где находится, например, угнанный транспорт?

– Автотранспорт в зоне отчуждения также очень пострадал.

Россияне разукомплектовали автомобили, даже с тракторов, грузовиков и пожарных машин снимали двигатели, рули, приборные панели. С некоторых кресла забрали, некоторые – расстреляли или сожгли. Ну и часть автомобилей угнали.

Выехавшие за территорию зоны машины мы сейчас отслеживаем на территории Беларуси, где они передвигаются. Часть из них почему-то стоят у границы с Украиной.

От чернобыльского автопарка почти ничего не осталось. Фото: ДАУЗВ

"В первые дни войны через зону на Киев шло 10 тысяч вражеских машин"

- Мы знаем, какое количество военных участвовало в захвате зоны, захвате станции? И сколько там за это время побывало личного состава и техники?

– На территории ЧАЭС у оккупантов был штаб. Наши работники рассказывали, что там постоянно находился офицерский состав – около 150 человек в админпомещениях. А рядом, на санпропускнике, – около 1000 солдат. В комендатуре, обустроенной в городе Чернобыле, – около 500 военных.

А движение по зоне отчуждения вражеской техники происходило постоянно – по трем основным направлениям.

Наш персонал мог отслеживать технику, перегоняемую через город Чернобыле, – очень много понтонной техники, экскаваторы и другая строительная техника, автомобили-заправщики, БТРы, танки, машины с личным составом. Всего наши работники насчитали около 10 тысяч транспортных средств, двигавшихся на Киев в первые дни.

- Мы знаем, что на оккупированной части Киевщины россияне творили страшные зверства по отношению к людям. Не было ли такого по отношению к работникам зоны отчуждения и ЧАЭС?

– После освобождения с людьми работали психологи. У них было сильное переутомление и другие психологические последствия. Но каких-либо телесных повреждений не было.

Однако люди рассказывали, что пережили ежедневные обыски. Иногда, при ротации военных, по 2-3 раза в день. Чаще такое происходило в городе Чернобыле.

На ЧАЭС людям запрещали передвигаться по станции. Они работали, спали и все время находились в одних и тех же помещениях все 35 дней.

"Творчество" российских захватчиков, более месяца удерживавших Зону и атомную станцию. Фото: ДАУЗВ

– Сколько наших людей находилось в зоне и на станции на момент захвата?

- На станции находились 103 работника и 169 нацгвардейцев, которых потом взяли в плен и вывезли на территорию Беларуси.

Часть работников удалось ротировать, их приехали заменить 46 других сотрудников. К примеру, вызывалась на замену женщина-повар с ЧАЭС. У нее и муж, и сын находились там, в Национальной гвардии.

Но 16 работников отказались выезжать, потому что фактически некуда было – их дома также находились в оккупации. К примеру, в Иванкове или Славутиче. Так что они остались выполнять свои служебные обязанности.

Еще около 50 наших сотрудников находились на предприятиях Чернобыля.

"В Рыжем лесу россияне обустроили кухни со столиками и буржуйками"

- История, о которой много говорили, но в которую до сих пор трудно поверить: оккупанты действительно рыли окопы в самой загрязненной части зоны отчуждения – Рыжем лесу?

- Действительно, они там окапывались, там же ели, обустроили там что-то вроде кухни со столиками, ставили буржуйки.

Это одно из самых опасных мест зоны – так называемый западный след, где легла одна из первых волн радиоактивного пепла после катастрофы 1986 года. Весь лес, находившийся на этой территории, сразу погиб, пожелтел, поэтому и получил название Рыжий. После этого верхний, самый грязный слой почвы сняли и накрыли чистым.

Но территория опасна до сих пор. Даже когда в автомобиле проезжаешь, все равно дозиметры внутри фиксируют превышение.

Те самые окопы в Рыжем лесу. Фото: ДАУЗВ

А оккупанты там жили, питались, копали, вдыхали все это… К тому же там рядом произошел пожар, во время которого, вероятно, тоже вылетела какая-то часть радиоактивной пыли. То есть последствия для здоровья эти люди определенно почувствуют.

- Что сейчас с этими окопами в Рыжем лесу?

– Их не закапывали. Но они уже не так заметны, как в первые дни, потому что начинают зарастать травой.

На этой территории есть некоторые изменения, превышение радиационного фона. Но оно не переходит условную отметку, выше которой нужно производить работы по локализации.

Поэтому, скорее всего, окопы в таком виде и останутся.

"Ситуация на границе опасная"

– Работу системы мониторинга радиационного состояния зоны удалось восстановить?

– Да, частично. Система функционирует, но еще не все данные с датчиков мы можем загружать для населения в свободный доступ – онлайн. Пока там отображается ЧАЭС и город Чернобыле.

В такие "документы" российские солдаты собирались записывать собственные дозы облучения, но не успели... Фото: ДАУЗВ

– Можем спрогнозировать, когда зона будет снова открыта для посещения туристами?

- Пока мы согласовали, что на территории зоны, кроме работников и наших военных подразделений, могут находиться только аккредитованные в ВСУ представители.

Ведем переговоры о возможности посещения других посторонних, в том числе туристов. Но пока не понимаем, когда это станет возможно.

К тому же ситуация на границе сейчас опасная. Нам неоднократно акцентировали, чтобы мы ограничивали количество своего персонала на территории зоны отчуждения. Поэтому у нас тоже минимальное количество работников.

Это связано, во-первых, с тем, что с территории зоны можно эвакуироваться только по одному мосту, который сейчас понтонный – он узкий, временный. В случае вынужденной эвакуации большое количество персонала не сможет переехать через этот мост.

Второй фактор – то, что ВСУ хотят ограничить количество лиц, которые видят их передвижение по зоне.

– Сейчас новая волна разговоров о возможном вторжении со стороны Беларуси. По-вашему, это представляет новую угрозу для ЧАЭС?

- Из той информации, которую мы получаем от ВСУ, а также судя по тем мерам, которые мы постоянно проводим совместно с ними в зоне по безопасности границы с Беларусью, мы понимаем, что опасность существует. Но насколько серьезная – это не к нам вопрос. А к разведке, ВСУ.

– Люди готовы продолжать работу в условиях постоянной опасности?

– Большинство людей уже приспособилось жить в условиях войны. Но на территории зоны мы не можем полностью возобновить работу наших предприятий в связи с нынешней ситуацией. Так что персонал, не задействованный в основных работах, мы вынуждены отправить на простой. А это влечет значительное уменьшение оплаты.

С определенным количеством персонала мы приостановили действие трудовых договоров на период военного положения. Поэтому, наоборот, люди хотят работать, зарабатывать средства и хоть таким образом помогать государству.

"Большая часть зоны до сих пор не разминирована"

- Лето и жара повышают риск лесных пожаров. Готова ли зона к таким угрозам, ведь оккупанты воровали и пожарную технику?

– До сих пор большая часть зоны отчуждения не разминирована. Наши сотрудники не могут туда попасть, пожарная техника не может проехать.

На территории зоны осталось много взрывных устройств и сигнальных ракет. Звери периодически подрывают их. Пожарный автомобиль также подорвался на мине, работники "Укрэнерго" подорвались на растяжке. Лесники подрываются. И после этих подрывов происходят возгорания.

Пожары после них очень продолжительные, потому что сейчас мало осадков. То есть потушить пожар практически невозможно. Их локализуют, ограничивают определенной территорией. Там болотистая местность, торфяники, которые, даже если их залить водой, все равно продолжают тлеть длительное время. И даже за затушенной территорией нужно долго наблюдать.

И хотя часть пожарной техники осталась, на пожары на неразминированной территории мы фактически не можем реагировать. Только на той территории, где нам разрешают военные. Ситуация непростая.

В 10-километровой зоне, где наиболее загрязнена территория, пожаров сейчас нет. Но есть в 30-километровой зоне, менее загрязненной.