Сергей Чонишвили: Живу голосом – театр не может приносить денег

 

— Правда ли, что научились читать в четыре года?
— Действительно. Отдельные слова читал еще в три с небольшим, в четыре я уже начал читать книжки издательства "Малыш", в пять меня это захватило очень сильно, с шести я стал читать большими объемами, а с семи — писать.
— Что писали в семь лет?
— В семь я написал рассказ про маму и про сыр. Считаю, что писатель Чонишвили родился в семь лет. Рассказ был маленький — на пол странички тетрадного листа, но заканчивался он очень емким предложением в одно слово. Предложение звучало — "Воттакто" — оно было написано в одно слово — тогда это был "авангард". Потом писал достаточно много всяких сказок и дурацких рассказов, даже написал четыре сценария, а в 9-10 классе выпускал рукописную "Нелитературную газетку", которая после трех или четырех месяцев издания, стала выпускаться расширенным тиражом — в два экземпляра, потому что хватало желающих ее читать .
— А попутно еще и океанологом хотели стать…
— Три года, со второго по пятый класс, это была ситуация точно сформулированного желания. Причем остановило меня только одно — в пятом классе началась химия, а для того, чтобы поступить на биофак, нужно было сдавать химию. Химию я как не знал, так и не знаю — за всю свою жизнь не решил ни одной химической задачи. Какие-то знания, у меня, безусловно, есть — C2H5ОH я знаю очень хорошо, что такое H2О я тоже знаю. Это и было основной причиной, которая меня остановила, поэтому нужно было искать альтернативу тому желанию, которое хотелось исполнить. А желание было очень простое – получить свободную профессию.
— Актерство — свободная профессия?
— В чем заключается свободная профессия океанолога? Границ нет – океан. Границы есть, но океан то никому не принадлежит. Где именно должны проходить границы придумали люди. А океан ничей — он для всех. Профессия артиста — тоже свободная профессия — за одну жизнь проживаешь много жизней.
— Вы всегда видели себя в роли театрального актера?
— Мысль влезть в кино была. Но я достаточно рано понял, что сначала нужно стать драматическим артистом, потому, что это профессия, а кино — это не профессия. Это профессия попроще — киноартист никогда не будет хорошим театральным артистом, за редким исключением. А драматический артист в кино работать может.
— Для Шахназарова, наверное, вы были слишком драматичным, раз он говорил о вас, что "у тебя…
— …старый циничный глаз". Это действительно его фраза. Она уже была сказана-пересказана много раз. Были достаточно приличные пробы, и Карен тоже сказал, что пробы неплохие, но заметил: "Возраст лезет". Я ему: "В смысле?" — "Ну, у тебя знаешь, старичок, старый циничный глаз". Тогда я посмеялся, но когда в течении года мне об этом сказали четыре человека — я не прошел возраст от 18 до 26, причем на тот момент мне был 21 год, я серьезно задумался на эту тему… И выяснил для себя еще одну формулу — я всю жизнь хотел жить плюс-минус около сорока.
— А как оно было — придти в Ленком и только спустя 13 лет получить роль в "Мистификации"?
— На этом все и закончилось, к стати. 13 лет я играл "Юноне и Аиось", "Звезде и Смерти Хоакина Мурьеты", в "Оптимистической трагедии", в "Мудреце". Но всё это были вводы.
А Премьера моя состоялась именно в 1999 году 10 января, к стати — очень символичная дата. Именно 10 января 1993 года состоялся спектакль, благодаря которому я остался в профессии — "Игра в жмурики".
— Почему приглашенный трижды на этот спектакль Захаров так и не пришел?
— Не знаю. Может быть, не было времени… Когда я еще не работал в театре, ему были сделаны приглашения и на "Цену" Миллера, которую мы поставили в институте. Тогда мы много народа приглашали, для Марка Анатолиевича мы оставляли пригласительные раза три, если не ошибаюсь. Это нормально…
— Чего же добивался от вас Захаров все эти годы?
— С 90-го года мы выпускаем одну постановку в сезон. А труппа у нас большая и талантливая;не много человек говорит слова,на всех не хватает — поэтому трудно занять весь коллектив, чтобы угодить всем. Я не могу себя назвать человеком невостребованным, но в театре я был востребован только в определенном качестве. То же связано и с кинематографом — не нужен такой герой, просто-напросто. Я после "Петербургских тайн" не снимался пять лет — тоже ничего страшного.
"Петербургские тайны" делали три совсем немолодых человека — Марк же Орлов, Вадим Зобин и Леонид Пчелкин. К тому снималось все это за "три с половиной копейки" в условиях, когда еще не снимали такого количества сериальной продукции. Я здесь недавно попал по какому-то кабельному каналу на одну из серий — минут двадцать смотрел и думал — надо же, как интересно. Было бы время, я, наверное, сел бы и посмотрел все это дело полностью. В общей сложности я работал там полтора года.
— А как попали в рекламный бизнес?
— Абсолютно случайно. Я не прошел более сорока голосовых кастингов, потом начал работать в рекламной продукции на радио "Максимум". Там я проработал два года. Еще год я был голосом на студии "Премьер СВ", еще при Юрии Грымове. Потом как-то стало раскручиваться дальше.В 1998 году был достаточно серьёзный эксперимент над организмом (именно в этом году я репетировал "Мистификацию") и одновременно начал работать по совместительству на МTV и СТС. На СТС работаю до сих пор — уже девятый год.
— Что бы никогда не озвучили?
— Политику. Когда идут политические выборы, я всегда теряю работу. Да и сейчас рекламной продукции не так много . Кроме того, что я работаю "голосом" телеканала СТС, занимаюсь документальными фильмами, аудиокнигами. Вот вернусь с гастролей — начну "Прощай, оружие". До этого был замечательный роман Павича "Последняя любовь в Константинополе". Для меня это возможность заниматься профессией. Это своего рода тренинг,как игра на фортепиано — если ты не играешь долгое время — ты разучиваешься играть. А если ты говоришь каждый день и помногу, то ты, по крайней мере, держишь аппарат в возможности говорить.
— А чем все-таки живете — театром или голосом?
— Живу голосом. Основной доход — это голос. Театр не может приносить денег.
— Чем хорош ваш голос?
— Не знаю. Я рассказываю истории — я не работаю диктором — я работаю актером. Это определенная грань професии.Научиться этому можно, и это интересно.
— Что читаете?
— Сейчас дочитываю — Амели Нотомб "Биографию голода". Закончу — начну читать ее же "Любовный саботаж". Я все время что-нибудь читаю. Правда, скажу честно, за последние месяцев шесть этим увлекательным занятием занимаюсь меньше, потому что реально нет времени совсем. Но стараюсь находиться в каком-то процессе читания, хотя бы, если не писания.
— Отдыхать удается?
— Да. Чаще всего в отпуска я езжу к своим друзьям — не в плане friend, а к друзьям настоящим. В этом году совершил девятидневный вояж: Бостон, Лас Вегас, Большой Каньон, Седона, Сана Фе.. Из Санта-Фе сделал вылазку на 109 миль в Скай-Сити — в этом городе индейцы живут на камнях 700 лет — я попал на единственный праздник в году. Нас, белых, было человек 12 и тысяч сорок индейцев, причем из разных штатов… Потом доехал до Альбукерке и улетел через Феникс обратно в Бостон. Девять дней такого вояжа — это шикарно.
— И в Киеве бываете…
— Киев, на самом деле, для меня очень важный город. Впервые я попал сюда с Омским театром в 1972 году.Я вообще тогда страну познавал во время летних гастролей.. Потом был долгий период, когда я не приезжал, а появился в один из не очень приятных годов — было дико холодно, был неубран снег: я приезжал сюда на пробы — не сложилась у меня эта картина. Потом снова был на гастролях, и только потом сложилось так, что я приехал сюда на съемки — это был тот период, когда я немножко" поругался "с Санкт-Петербургом. Для меня Питер всегда был городом-отдушиной — можно было еще в студенческое время сесть на поезд — утром приехать, вечером уехать. И, поскольку у меня очень много завязано с Санкт-Петербургом, что-то последнее время мы вдруг стали с ним разбегаться: мне там стало не очень уютно, мне стало там не очень хорошо, я не стал получать тех эмоций, которые были — я очень расстроился. А когда я приехал в Киев — я получил ту эмоцию, которую я давно не получал, и я понял, что он и есть моей заменой Санкт-Петербурга. Петербург очень "обиделся," и тут же меня к себе вернул — он мне устроил одну работу, которая была именно в правильное время. Это был сентябрь-октябрь, он для меня чуть-чуть приоткрыл некоторые грани, который до этого всегда мне пытался не показывать. Но тем самым я безумно благодарен Киеву, за то, что он вернул мне Санкт-Петербург, но остался для меня вторым городом, в котором я очень комфортно и замечательно себя чувствую.