"ГОД В КАРЕТЕ, ДЕСЯТЬ ЛЕТ ПЕШКОМ" --

Наверное, он предчувствовал скорую кончину, когда сказал: "Может быть, кто-то пересмотрит свои взгляды, узнав, какую цену приходится платить за "легкие" деньги. Двадцать восемь лет на зоне -- половина жизни. А ее по-настоящему и не было." Моему собеседнику исполнился всего 61 год, но передо мной сидел глубокий старик, которому стоило огромных трудов добраться до кухни на костылях. Сейчас его уже нет среди живых, остался только хриплый голос на ленте диктофона...

ДУМАЛ, ЧТО СХВАТИЛ БОГА ЗА БОРОДУ

Я родился в семье директора одного из крупнейших заводов Днепропетровска -- истинного коммуниста, до мозга костей преданного делу партии и Ленина. Возможно, именно эта преданность помешала ему уделять внимание сыну, и я почти ничего не помню об отце, кроме периодических побоев за мальчишеские шалости. Мать вмешивалась в экзекуции только тогда, когда мои крики становились невыносимыми и их слышали все соседи.

Из дома, где всего было в достатке, кроме любви и нежности, меня всегда тянуло на улицу к парням, которые так лихо, так независимо потягивали "Беломор", классно плевались через зубы и матерились. У них я получил уроки, начисто перечеркнувшие суровую науку отца. Последнее, чем он попытался меня спасти -- это протекцией в Днепропетровский химико-технологический институт. Учебу я завершил в начале шестидесятых. Предложенная работа в лаборатории на маленькую зарплату абсолютно не прельщала. Я по-прежнему желал общаться со старыми приятелями, многие из которых к тому времени имели не одну ходку на зону. Тогда я еще не понимал, что их красочные рассказы о воровской жизни всего лишь блатная бравада, а деньги, которыми они в открытую сорили, не приносят благополучия, ибо как легко приходят, так и уходят. Я считал, что это и есть настоящая жизнь и стал таким же, как они. Подобно большинству ворам, "карьеру" начал с карманных краж в транспорте. Позднее переквалифицировался в домушника.

Поймали -- дали небольшой срок. Когда вернулся, почувствовал себя "в почете". Создавалось впечатление, будто схватил бога за бороду. Тогда в нашей группе насчитывалось около десятка человек, но костяк составляли трое: я, Гарик Цвибель и Вася Скоробрех. О себе я уже кое-что сказал, о Васе скажу после, а вот на Цвибеле следует остановиться особо.

ТОГДА МЫ ЗДОРОВО ГУДЕЛИ

Гарик обладал многими качествами, которые присущи настоящему мужику: острый ум, находчивость, необыкновенная физическая сила (мастер спорта по боксу в полусреднем весе), артистизм и шарм, от которого женщины мигом укладывались в штабеля. Он обожал подраться, при этом часто умудрялся устраивать показательные выступления. Помню, сидим как-то в ресторане, скучаем. Вдруг Гарик наклоняется к моему уху и шепчет: "Следи за мной и ничего не делай, только смотри".

Пружинистым рывком он поднялся со стула, направился к группе танцующих людей, выбрал самого крепкого и рослого да как гаркнет: "Ударь меня, мужик, а то я тебя ударю!" Верзила, понятно, послал его куда подальше, а Гарик того и ждал -- развернул "противника" к себе лицом и открытой ладонью нанес несильный удар в пах. Дальше было как в кино: парень молотил руками воздух, а Гарик легко и непринужденно увертывался от ударов, пока не измотал бедолагу окончательно. Присутствующие, не скрывая интереса, следили за действом, а женщины аж визжали от восторга. "Все! Мне надоело!" -- оповестил публику Гарик и двумя ударами почти без замаха -- правой в челюсть и левой сбоку отправил соперника в глубокий нокаут.

...Тогда, в декабре 1968 года, мы здорово гудели, удачно "выставив" в Днепропетровске несколько шикарных квартир. За это нашу троицу объявили во всесоюзный розыск.

Чтобы избежать, как говорят разведчики, провала, мы перебрались в Донецкий регион. За две-три недели обчистили больше сотни квартир, бывало, брали до десятка в сутки, постоянно меняя города -- Горловка, Донецк, Ясиноватая, Макеевка, снова Горловка... Начальник милиции этого города сказал, что более наглых домушников он не видел. Но это было потом, после, когда нас все-таки задержали в Севастополе...

Прежде чем приступить к "работе" я всегда входил в контакт с местными стражами порядка. Вначале знакомился с участковыми инспекторами милиции, после переходил на оперативный состав. В частности, в Горловке мы выпили очень много водки с первым заместителем того самого начальника. Помню, под утро он сказал, что мы -- друзья до гроба. И так было чуть ли не со всеми. Однажды, угощая в местном ресторане очередного опера, которого с четвертой рюмки стал кликать Саньком, я попросил у него на день служебное удостоверение. "На! Для тебя ничего не жалко! Бери и пользуйся!" -- пафосно сказал захмелевший мент. Справедливости ради сажу, что он не знал, с кем имеет дело.

В Горловке Вася Скоробрехов познакомился с очаровательной девушкой Тоней, которая приехала из Севастополя в гости к сестре. Их роман был очень бурным. Уезжая, девушка оставила ему севастопольский адрес, что оказалось кстати. Мы как раз собирались осваивать крымский треугольник, ибо в Донецком регионе уже становилось "горячо".

СЕВАСТОПОЛЬСКОЕ ТУРНЕ

Севастополь был потрясающий. Особенно вдохновляли районы, где жили моряки, часто ходящие в загранку. Таких упакованных ювелирными изделиями, валютой, импортной аппаратурой квартир мы раньше не встречали. "Работы" -- непочатый край! Не обошлось без курьезов. Помню, вошли мы в одну квартирку в районе Камышовой бухты. Высокие потолки, огромная гостиная, из которой две двери ведут в отдельные спальни... Я толкнул одну дверей -- ничего интересного. Толкнул другую и остолбенел. На постели, тесно прижавшись друг к другу, сидели мужчина и женщина. Должен заметить, что членовредительством, а не приведи Господи, "мокрухой" мы никогда не занимались. "Спокойно! Уголовный розыск. У вас все нормально?" -- произнес я первое, что взбрело в голову. Мужчина интенсивно закивал головой, женщина даже не шелохнулась. Я подмигнул, тихо прикрыл дверь, и мы ретировались, ничего не тронув. После покатывались со смеху, поняв, почему любовники так испугались. Видать, услышали шаги и решили, что нагрянул супруг дамочки.

В это время мы жили у той самой Тони, которая по уши влюбилась в Васю. Для отвода глаз сочинили легенду, что являемся сотрудниками КГБ и выполняем секретное задание по розыску подпольного завода, специализирующегося на выпуске спиртных напитков. Тоня то ли верила в эту чушь, то ли делала вид, что верит. По крайней мере, вопросов не задавала. Большую часть времени мы проводили в ресторанах, спуская по вечерам все, что удавалось наворовать днем. Чтобы мне с Гариком не было скучно, Тоня познакомила нас с подружками -- миловидными и сговорчивыми девочками. Однажды вечером на пьяную голову я по глупости выстрелил из пистолета в форточку при Тоне. Помню, она робко спросила: "А что, ограничений на патроны у вас на службе нет?" -- "Да у меня их целый мешок, не переживай" -- спьяну похвастался я. В этот момент ужасно гордился собой, даже не догадываясь, что "золотым денечкам" приходит конец, дело близится к развязке.

Мы шиковалии мы в очередном ресторане, когда к нашему столику подошел невысокий коренастый человек с очень цепким взглядом и вежливо пригласил на танец Тоню. Я еще ничего не успел сказать, а она уже упорхнула. Вернулась заметно возбужденная и потребовала еще шампанского. "Не понял, -- говорю, -- С кем ты пришла? С Василием и нечего отвлекаться на незнакомых мужчин". Тоня беззаботно помахала ручкой: "Да это ваш коллега, работает в уголовном розыске горотдела. Я его давно знаю, он меня даже замуж звал, но я отказалась."

Я ощутил острый укол тревоги. На следующее же утро такси мчало нас в Ялту.

ПРОВАЛ

В жемчужине ЮБК за пару дней мы "выставили" несколько замечательных квартир, включая дом сына известного писателя. Обычно мы открывали квартиры подбором ключа, которых на связке имели около сотни, но тут пришлось использовать фомку. "Все, мужики! --заявил я на четвертый день приятелям. -- Погуляли в Крыму и хватит. Перебираемся в столицу, там потеряться легче". И тут Гарик... заканючил, что, хочет вернуться в Севастополь. Оказывается, он подцепил там классную девчонку, с которой хочет переспать еще разок. Интуиция кричала мне: "Не делай этого!" Но я уступил просьбам ловеласа.

В Севастополь мы въехали на машине в конце декабря, можно сказать под Новый год. Окна Тониной квартиры были темными. "Наверное у подружек," -- сделал весьма логичное предположение Вася. "Наверное", -- пробормотал я, чувствуя холод на сердце. У Васи же с Гариком настроение было безоблачным. Друзья потащили меня в гастроном покупать еду и выпивку.

...Засовывая бутылку водки во внутренний карман пальто, я затылком ощутил изменение в окружающем пространстве. Привычный шум магазина как бы исчез. Словно в замедленной съемке стал поворачивать голову и увидел, что группа захвата уже оттеснила от нас всех посетителей гастронома. Через мгновение я валялся на полу с застегнутыми за спиной наручниками. Тоже самое произошло и с Василием. Только Цвибель, который пошел за хлебом, как ни в чем не бывало стоял в очереди, старательно отворачивая лицо.

Нас подняли за руки и поволокли к машинам. На пороге гастронома я услышал, как старший спецназовец отдал приказ: "Ищите третьего!".

Оказывается, наша милая, глупенькая Тоня, танцуя с отставным женихом, рассказала ему о "сотрудниках госбезопасности", выболтав как зовут и откуда. Нет ничего хуже, чем обозленный ревностью мужик, да еще к тому же оперативник. Делов на пять минут -- связался с коллегами из Днепропетровска, а те по телетайпу тут же передали поручение по задержанию. К слову, наибольшее рвение в этом деле проявил тогда еще мало кому известный, но очень перспективный оперуполномоченный городского отдела по раскрытию квартирных краж Яков Константиновский. Именно его пресса прославила как победителя в статье под названием "Куди це Ви, пане Воре? Злазьте, приїхали".

Но тогда, сидя в машине со скованными руками, я еще ничего об этом не знал, а только догадывался о причине провала. Тем временем в гастрономе происходили интересные события. Двое оперативников внимательно изучали покупателей, ища "третьего". Как не крути, а Цвибель подходил под описание. "Как вас зовут, товарищ?" обратился к Гарику оперативник. "Марик", -- не задумываясь ответил дружбан. "Гарик-Марик, что-то общее есть, ты не находишь?" -- спросил второй опер у первого, -- "Давайте-ка повезем его в горотдел". Гарик состроил возмущенную мину и обратился к публике: "Да это же безобразия какие творятся! Моя дочка ждет папу с молоком и хлебом, а папу везут в милицию. И не надо меня толкать, я сам иду. Видите, граждане, сам!"

Гарика усадили в машину,где тосковали мы с Васей "Это же бандиты, я боюся! -- не унимался он. -- Рожи-то рожи какие!" Я смотрел на него, думая: "Вот гад! Но играет здорово!" Отчего-то на душе стало спокойнее -- а что волноваться: приехали ребята... Из магазина уже вынесли портфель Василия, в котором находилась увесистая связка ключей, перчатки, золотые монеты, и фомка. В таких случаях в криминальных кругах говорят: "Год в карете, десять лет пешком". Мне дали девять. Васе Скоробрехову на полгода меньше.

А Гарику... Даже в суде он умудрился проявить свои артистические способности. Перед заседанием, когда нас завели в уборную, он смочил водой носовой платок и все время прикладывал его к глазам, скорбно уронив голову на перилах оградительной решетки. Время от времени он поднимал мокрое лицо и оглашал зал стенаниями: "Какая же я сволочь! Мне нет прощения!" Под конец все присутствующие чуть ли не плакали вместе с ним. Гарику дали всего пять лет.

ЖЕСТОКИЙ ВОПРОС

Все, больше рассказывать не о чем и я устал. Зоны убила во мне все -- от молодеческого лихачества до дюжего здоровья. Выйдя, я снова воровал и снова садился. Меня считали "заслуженным" в своей среде, пока не отказали ноги и пришлось отойти от дел. Тогда от меня отвернулись все...

Как-то один человек полупрезрительно спросил: "Если начать жизнь с начала, вы пошли бы тем же путем?" Жестокий вопрос. А что, можно начать сначала?