В сталинском доме на ул. Культуры, 9 сегодня активно раскупают квартиры, новые жильцы делают современный евроремонт и масштабные перепланировки. Однако не многие из харьковчан знают, что первые обитатели дома "Слово" впоследствии с горькой иронией прозвали свои элитные квартиры "камерами предварительного заключения". В этом году писательский дом отмечает двойной юбилей: 80 лет, как он принял первых жильцов, и 70 лет – как почти всех их расстреляли.
Идея построить дом для советских литераторов возникла в 1923 году – к этому времени в Первой столице обосновался весь литературный бомонд советской Украины. "Слово" был одним из серии кооперативных домов, появившихся в Харькове в середине 20-х: "Швея", "Медик", "Красный банковец" – их строили для представителей разных профессий. Проект писательского дома разработал архитектор Михаил Дашкевич. Согласно его замыслу, конструктивистское строение с высоты птичьего полета напоминало букву "С".
Изначально, кроме писателей, в дом с многокомнатными апартаментами планировалось поселить и ударников соцтруда. "Так власть решила обеспечить литераторам постоянный контакт с народом. Однако писатели обратились к Сталину с прошением, и слияние пера и лопаты не состоялось", – рассказывает специалист Харьковского литературного музея Ольга Резниченко.
Чтобы собрать деньги на кооперативный пай, будущие жильцы старались заработать, кто как мог. Большинство писателей трудились над переводами – в ущерб творчеству. "Это были быстрые деньги", – вспоминает в своих мемуарах Наталья Дукина, дочка писателя Николая Дукина. Ее мать ради квартиры работала по две смены в школе.
ТЕЛЕФОНЫ И... СОЛЯРИЙ. Возвели здание к осени 1928. Однако с заселением не торопились – в доме долго не могли установить паровые котлы. Как только отопление появилось, жильцы поспешили въехать, хотя стены еще и были влажными. Как позже вспоминала Наталья Дукина, очень уж хотелось писателям встретить Новый год в новых квартирах.
Пятиэтажный дом поражал новоселов невиданной по тем временам роскошью. В первом и пятом подъездах на каждом этаже размещались по три трехкомнатные квартиры, в остальных подъездах было по две четырехкомнатных. На шестом этаже находился невиданный доселе в городе солярий и душевые кабинки (сегодня туда, где когда-то писатели грелись под искусственным солнцем, не попасть — вход на крышу закрыт металлической решеткой на замке). Абсолютно во всех квартирах элитного дома были установлены телефоны — впоследствии они обеспечивали тотальную "прослушку".
В доме, оборудованном по последнему слову времени, не было, однако, ни кранов с горячей водой, ни электрических или газовых плит. Ни в одной из квартир не было кухни, зато в доме находилась столовая – одна общая на всех. "Это был один из строительных экспериментов той эпохи, – объясняет архитектор Игорь Лаврентьев. – Советского писателя и рабочего нужно было освободить от быта, поэтому не только на фабриках, заводах, но и в домах появлялись точки общепита". То же самое касалось и детсадов – их оборудовали прямо в жилых домах. Не стал исключением и "Слово". "Ясли были изобретением тех времен. Ведь тогда считалось, что работать должны все, в том числе и только что родившие мамы. Какие там грудные дети? Считалось, что их нужно уносить, складывать вместе и воспитывать в духе преданности коммунистической партии. Это уже спустя много лет у женщин появился оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком, а тогда были только ясли!" – говорит Игорь Николаевич.
КВАРТИРЫ ЛИТЕРАТОРЫ ПОЛУЧАЛИ ПО... ЖРЕБИЮ. Новые апартаменты писатели распределяли при помощи жребия (тянули бумажки с номерами квартир из шапки). Всего в доме было 66 квартир, четыре из них занимали административные работники. Управдом Болдинер обитал в квартире №1, а дворник Яким – впоследствии постоянный понятой, присутствовавший практически при всех арестах писателей, – жил в квартире №2. В остальных поселились как уже известные (Владимир Сосюра, Николай Кулиш), так и начинающие писатели (Иван Багряный, Олесь Досвитный). Николай Хвилевой обитал в квартире №9, юморист Остап Вишня – в 22-й, в квартире №64 жил Лесь Курбас.
Тихому и молчаливому Павлу Тычине выпал жребий на 12 квартиру, а этажом выше, в 15-й, поселился шумный Майк Йогансен. О последнем Дукина вспоминала: "Путешественник и заядлый охотник он (Йогансен) был неспокойным соседом: заряжал ружье, топал, бегая с собаками". Своей активностью он даже мешал спать литератору. Именно из-за этого спустя некоторое время Тычина и Йогансен по взаимному согласию поменялись квартирами.
После съемных углов и коммунальных комнат просторные апартаменты практически всем жильцам казались роскошью. Писатель Дукин, к примеру, реализовал давнюю мечту о личном кабинете. А у Остапа Вишни в отдельной комнате обитали три его охотничьих пса и собака Цяця. Среди "словян" – так жильцы дома называли себя – было немало заядлых охотников, поэтому щенки от сеттеров Вишни расходились на ура. Сохранилось даже шуточное обязательство литератора Василия Вражлывого, который поклялся не только выкормить и вырастить четырехлапого Шайтана, но и "вывести его в люди".
Дом писателей настолько быстро влился в жизнь столичного Харькова, что уже вскоре после его заселения на почтовых конвертах в качестве адреса указывали просто "Дом Слово", и почти никогда – переулок Барачный (ныне улица Культуры), 9. Куда доставить письмо, почтальоны знали – и так было до самой войны.
ПОЛОВИНА "СТУЧАЛА", ПОЛОВИНУ ПРОСЛУШИВАЛИ. Репрессии в Доме "Слово" начались в 1932 году. В разгар охоты на инакомыслящих. Первый в Украине внесудебный и закрытый "террористический" процесс, когда интеллигенцию стали обвинять в заговорах, прошел в Харькове 3 марта 1934 года. Олеся Досвитнего, Сергея Пилипенко и Остапа Вишню обвиняли в подготовке убийства второго секретаря ЦК КП(б)У Павла Постышева, главы Совнаркома УССР Власа Чубаря и особоуполномоченного ОГПУ в УССР Всеволода Балицкого. Лишь Вишню "помиловали", дав десять лет лагерей. Остальных расстреляли.
Компромат против писателей в доме "Слово" собирали с помощью прослушки прословутых телефонов, поставленных им совсем не случайно. Кроме того, половина жителей негласно "сотрудничала" с НКВД. Это косвенно подтверждает, например, "Инструкция по работе с надземным и подземным населением", предназначенная для внутреннего пользования чекистов и подлежавшая обязательному уничтожению. Документ, чудом уцелевший с того времени, до сих пор хранится в литературном музее. В список тех, с кем сотрудничало НКВД, входили шахтеры, домработницы и, конечно, литераторы. При этом для каждой социальной "прослойки" были разработаны свои вопросы и методы работы.
"Писатели один на другого "стучали", это был такой порядок вещей. Антонина Кулиш, жена Николая Кулиша, предполагала, что, возможно, доносчиком на ее мужа был драматург Иван Днипровский, – говорит Ольга Резниченко. – Сотрудничать с НКВД последний якобы согласился в обмен на свободу собственной жены Марии Пилинской. Начиная с 1928 года, особисты склоняли женщину к доносам на мужа, и регулярными и "доверительными" беседами они довели ее до нервного срыва. Чтобы охранить душевное спокойствие супруги, Днипровский, говорят, предал лучшего друга".
ОТ РЕПРЕССИЙ СПАС ВЛЮБЛЕННЫЙ ЭНКАВЭДЭШНИК. Одним из первых арестовали Ивана Багряного, который описал впоследствии ужасы сталинских подвалов в романе "Сад Гетсиманский". Спустя год застрелился Николай Хвылевой. А в 1934 году, после убийства Кирова, визиты "черного воронка" стали чуть ли не ежедневными.
Например, в квартире №26 с 1929 по 1936 год сменилось три владельца. "Эту квартиру-клетку следовало бы закрасить в черный цвет трижды…" – размышляет Наталья Дукина. Судьба некоторых литераторов – например, Ивана Сухомлина и Бориса Бездомного – неизвестна до сих пор, хотя и предсказуема.
Украинских художников Ивана Падалку и Василия Седляра за "контрреволюционные" фрески на религиозные сюжеты, которыми они расписали нынешний ДК ХЭМЗ, арестовали и расстреляли в июле 1937.
Случалось, что в "расход" писатели попадали случайно, говорит Ольга Резниченко: "Черный воронок" приехал арестовывать, но нужного человека не оказалось дома. И забрали, кого нашли – молодого поэта-переводчика Василия Мысика. Просто потому, что его соседа не оказалось дома…"
Некоторые литераторы пытались спастись от репрессий бегством из злосчастного дома. Так, Дмитрий Тась, сын известного новеллиста Михаила Могилянского, уехал в село под Харьковом, где стал участником "компании буряководства". Однако побег из "Слова" не сохранил молодому писателю жизнь – его нашли и там. Через несколько месяцев "черный воронок" увез литератора с переломанными ребрами и температурой 39 градусов в неизвестном направлении – об этом написала в телеграмме Молотову жена Дмитрия.
Всего на 62 квартиры приходится 33 расстрелянных писателя, два покончивших с собой, еще 13 человек сослали в лагеря (в их числе был и Остап Вишня, который о своем сроке говорил: "закончил десятилетку"). После ареста литератора его семья должна была в течение нескольких суток освободить злополучную квартиру. И пока одни в спешке паковали вещи, очередной писатель с нетерпением ждал вселения. Чаще всего жена и дети опального писателя тоже получали статус "врагов народа", и их высылали в Казахстан. Там существовали детские колонии и женские лагеря, в которых интеллигенцию перевоспитывали на советский лад.
Выжить семье репрессированного писателя иногда помогала случайность. Следователь-нквдешник, влюбившийся в жену арестованного литератора, предупредил женщину о том, что ее ожидает участь супруга, вспоминает историю спасения Наталья Дукина: "Мама собрала вещи в течение суток, и мы уехали в Москву к родственникам".
ЛЕГЕНДАРНЫЙ ДИВАН. В Харьковском литературном музее до сих пор сохранились вещи, которыми пользовались репрессированные жители "Слова". Семейные архивы, письма и фотографии передала Мария Пилинская, жена драматурга Ивана Днипровского. За ней и ее сестрой Еленой, в замужестве Челенгаровой, в 20-30 годы ухаживали многие писатели, жившие в знаменитом доме. Перекочевал в литмузей и овеянный легендами диван, на котором часами сидел Павел Тичина, увлеченный Марией Пилинской, и любовался ею. "Спустя годы, на этом диване ночевал Сергей Жадан, когда был студентом и его выгоняли из общежития. И каждый известный писатель, тот же Юрий Андрухович, который впоследствии приезжал в Харьков, спал на этом межгенерационном диване", – рассказала "Сегодня" Ольга Резниченко.
Сегодня дом — каменный свидетель социального эксперимента — продолжает жить. Несмотря на ощутимо гнетущую атмосферу, жилье в доме "Слово" пользуется спросом. О мрачной истории здания и репрессиях против всех его обитателей его новые жильцы знают мало и очень в общих чертах. Старожилы же поговаривают, будто в одной из комнат квартиры №9, где когда-то застрелился Николай Хвылевой, по ночам слышны шаги, а из 22-й, в которой жил заядлый охотник Остап Вишня, иногда доносится лай своры охотничьих псов.
Сегодня даже успешный харьковский писатель вряд ли сможет купить себе квартиру в доме "Слово", убежден фантаст Олег Ладыженский (ОЛДИ). "Я покупал жилье 10 лет назад, но сейчас вряд ли смог бы себе это позволить. Купить хорошую квартиру за писательские гонорары практически невозможно".
Квартиры в доме "Слово" сегодня – одни из самых дорогих в Харькове. Стоимость трехкомнатных апартаментов стартует от 200 тыс. $. Высокую цену определяет не столько историческое прошлое здания, сколько расположение и площадь квартир – не меньше 100 "квадратов" в трехкомнатных. Если в жилище есть капремонт, то метр стоит еще дороже – от 2500 $ и значит в целом — от 250 тыс. $.
ПОТОМКИ ЗДЕСЬ БОЛЬШЕ НЕ ЖИВУТ. Несмотря на ощутимо гнетущую атмосферу, жилье в доме "Слово" пользуется спросом и отлично продается обеспеченным людям. Сейчас о том, что 80 лет назад в доме "Слово" жила элита украинской литературы, напоминает лишь мремориальная доска на здании. Табличек с именами знаменитых литераторов у звонков в квартиру давно уже нет.
В квартиру Хвылевого №9 не пробиться — массивная бронированная дверь наводит на мысль об офисе. Жмешь на звонок – торопливые шаги – и снова тишина. Даже не поинтересовались, кто пришел. Об организации здесь музея-квартиры не может быть и речи. Кто вложит в это средства? Город? Очень вряд ли.
Квартира №26, где жили пропавшие в застенках НКВД Иван Сухомлин и Борис Бездомный, выглядит откровенно жутко: в центре деревянной, вылинявшей двери, мелом выведен номер жилища. Здесь нам тоже не открыли.
Среди нынешних обитателей дома "Слово" нет потомков первых квартирантов. Однако здание по-прежнему привлекает детей реперссированных украинских писателей.
В 1993 году у одного из подъездов сын Николая Кулиша встретился со старым школьным товарищем, который был его соседом по дому. Оказалось, что оба "словянина" жили в США, и даже в соседних штатах, но увиделись после многолетней разлуки только у дома детства. Наведывалась в "Слово" и приемная дочь Хвылевого Любисток. "Она поднималсь по ступенькам, и о каждом месте в подъезде, о каждой квартире что-то рассказывала. Затем подошла к когда-то своей квартире, нажала на звонок. Дверь открылась, через цепочку кто-то глянул и тут же захлопнул", – рассказала Ольга Резниченко.
Потребительская инфляция
Учетная ставка
Официальный курс евро
Официальный курс доллара
Международные резервы
Главные темы