Екатерина Степаненко
редактор Ливан — это кусочек суши между Сирией и Израилем, часть библейского Ханаана, Земли обетованной. Очаровательный уголок Ближнего Востока с выходом к Средиземному морю, кедровыми долинами и водопадами. Страна, которая пережила 16 лет гражданской войны, научилась ценить мир и восстановилась из пепла. А еще — стала эталоном толерантности в своем регионе, образцом того, как можно и нужно договариваться для общего блага. Географическое расположение слишком дорого обходится Ливану: он всегда был лакомым куском, и даже став суверенным, не в силах отгородиться от кипящего ближневосточного вулкана. Так, маленький Ливан принял около 1,5 млн сирийцев — они живут в подаренных международными организациями полевых лагерях. Но уровню жизни в этой стране украинцам можно позавидовать, а жизнерадостности ливанцев, их открытости, дружелюбию и терпимости впору поучиться.
Восточный берег: горы, бананы и большой Бейрут
Весной на улочках Бейрута голова кружится от цветочных ароматов. Горы покрыты желтыми ромашками, красными маками и даже на каменных вертикальных скалах каким-то чудом пробиваются букеты мелких сиреневых цветочков. Таким же немыслимым образом вершины, подступающие к побережью, облеплены многоэтажками. Одинокие коттеджи можно повстречать даже в, казалось бы, малопригодных для жизни участках долины Бекаа, в отдаленных районах центрального Ливана, куда не ходят автобусы и автомобили редкость. Жить высоко в горах и ездить на работу в прибрежные города — норма. Что делать, если заселенность береговой линии такая, что Бейрут давно превратился в Большой Бейрут: он разросся окраинами и пригородами на север и на юг, и уже непонятно, где кончается столица и начинаются Джуния или Библос.
Все застроено. Дымят заводские трубы, закат украшают портовые краны-погрузчики, отели сменяются жилыми высотками. Лишь в южном направлении ландшафт меняется: здесь много теплиц, аккуратные поля с фасолью, капустой и будущими арбузами. Апельсиново-лимонные сады сменяются банановыми плантациями: как только на кусте сформировались бананчики, их заботливо прикрывают синими мешками — чтоб быстрее созревали. К каждому растению подведен "шланг жизни": без искусственного полива урожая не соберешь. Нам, обладателям легендарно роскошного чернозема, вообще не понять, как на этом красно-рыжем грунте родятся отличные овощи и фрукты — а ведь они натуральнее и вкуснее некуда.
Триполи. Густонаселенный, как и все северное побережье. Новый город начинается за рекой Нахр Абу Али
ПОТОМКИ ФИНИКИЙЦЕВ. Ливанцы мало похожи по стилю жизни и общественному укладу на своих арабских соседей. В Национальном музее Бейрута есть египетские Колосс со сфинксами, древнегреческие барельефы, персидские, ассирийские, финикийские памятки. К экспозиции аннотация: коллекция как нельзя лучше демонстрирует "симбиоз древнеегипетского, персидского и древнегреческого влияния". Что говорить об исторической памяти, если в современном обществе все еще сложнее: 400 лет эти земли входили в Османскую империю, затем более 20 находились под французским мандатом. Теперь улицы ливанских городов полны истинно французского шарма и шумного восточного колорита. Чем образованнее ливанец, тем больше в его лексиконе иностранных слов, как правило, французских. "Бонжуром" здороваются так же часто, как арабским "салам". На центральных улицах Бейрута лавки потомственных торговцев коврами, семейному бизнесу которых уже более 100 лет, чередуются с кафе, кондитерскими и бутиками с романтичными парижскими названиями. Много банков с участием иностранного, часто французского капитала, совместных предприятий. До гражданской войны Ливан считался "ближневосточной Швейцарией" — финансовым и банковским центром региона. После, говорят, стало побольше женщин в закрытых чадрах и хиджабах. Но они преспокойно соседствуют с оголенными плечами и короткими шортами соотечественниц иной веры и убеждений. Здесь не встретишь пьяных, но в магазинах свободно, в отличие, скажем, от Ирана или Египта, продается алкоголь. В центре Бейрута, у знаменитой площади Звезды, — "святая троица": здесь мирно соседствуют православный собор, храм христиан-маронитов (оба в честь св. Георгия) и мечеть Мохаммеда Аль-Амина, колокольный звон чередуется с азаном.
На юге. Ландшафт иной: банановые поля, цитрусовые сады, теплицы
Безопасность прежде всего
Я проехала почти всю страну — от южного Тира до северного Триполи, от Бейрута на западе и Баальбека на восточной границе, за которой уже полыхает Сирия. 7 дней, 10 городов и около 1000 фотографий. Выстрелы слышала дважды: вблизи Таннурина, в центральном горном Ливане, где тренировались на полигоне военные, и в Триполи, где стрельба раздавалась каждый час из разных точек и не волновала никого из окружающих, кроме меня. "Выборы отмечают, наверное", — так объяснил мне скучающий смотритель музея. А выборы, как оказалось, состоятся только через месяц. Но впечатление такое, что попасть в передрягу здесь невозможно, если не постараешься: взаимовыручка населения — на высшем уровне. Когда у Голубиной скалы (Бейрут) в воде оказался неумеющий плавать подросток, через 5 секунд его вытаскивали и подталкивали из воды десяток спасателей. Прохожему стало плохо — вокруг собралась толпа желающих помочь.
"Криминал — редкость. За изнасилование, убийство — смертная казнь, — говорит Анна. — Даже если суд не накажет, найдутся люди, которые покарают сами. Тут нет равнодушных: если тебя с человеком хоть что-то связывает, ты обязан ему помочь".
В войну здесь процветал рэкет, наладили наркотрафик, банды жили разбоем, похищали людей. Но в наше время киднепинг в Ливане, по словам Анны, потерял смысл.
"Страна маленькая, 3—4 млн населения, еще в силе клановая система. Два года назад выкрали родственника моего мужа, просили $2 млн. Через 3 дня уже знали, кто на какой машине украл и куда увез, — рассказывает Анна. — Только забрать не могли, пока не применили связи".
Парни в камуфляже. Многие — в бункерах с мешками с песком
ЧЕСТЬ МУНДИРА. На улицах и на трассах между городами множество блокпостов, КПП и патрулей автоматчиков. Проверками никого не мучают, но бдят потоки машин и людей и вежливо, настойчиво пресекают попытки себя фотографировать. Подходы к историческому центру столицы, площади Звезды, под их контролем, пасхальные мессы в христианских храмах тоже, акция бойскаутов, юных мусульман-шиитов, — обязательно. Но это не напрягает — скорее, вселяет уверенность, что мир и покой в надежных руках. Военные улыбчивы, вежливы, говорят по-английски, переводят через дорогу и ориентируют по местности. Они здесь в большом почете. Фотографии погибших за родину парней — на перекрестках, у входа в парки, их память священна. У тех, кто остался в живых, — неплохая зарплата, большой госпитальный комплекс и много льгот.
"Некоторые, не имея денег на вуз, идут в армию — она спонсирует. Бесплатная медстраховка, 75% оплаты детсада и школы, 10% скидки на товары в супермаркетах, льготные кредиты", — перечисляет Анна.
Даже билет на гору Харисса, где статуя Девы Марии, для обычного гражданина стоит 9000 лир, для ребенка 5000, а для военного — 6000 лир.
Вот они — ливанские "военторги"
Эхо войны: 800 000 эмигрантов и "Хезболла"
Свобода, равенство и братство — результат 16-летнего кровопролития. В 1970-х в страну хлынули беженцы-палестинцы, правительство Ливана поселило их, даже разрешило формировать собственные вооруженные силы. В итоге лагеря палестинцев стали неуправляемыми рассадниками терроризма. У Ливана начались международные проблемы, за ними следовали внутренние. До войны это была преимущественно христианская страна, и мусульманские влиятельные круги попытались использовать палестинские ресурсы для передела сферы влияний. Затем было открытое и тайное сирийское вмешательство, израильское вторжение, убийства политиков — и, что ужаснее всего, кровавые акции "стенка на стенку" среди граждан, еще вчера мирно живших бок о бок.
После пережитого хаоса в Ливане законом утверждено, что президентом страны должен быть христианин-маронит, полномочия которого урезали в пользу премьер-министра (мусульманина-шиита), вице-президентом — ортодокс, а в парламенте христиане и мусульмане должны быть представлены 50/50.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
"Религиозные общины между собой ладят. Если случаются мелкие бытовые конфликты, полиция пресекает: притеснения на этой почве запрещены законом, — говорит Анна Сейф Эль Дин, жительница восточного Ливана. — Но в места компактного проживания шиитов, например, христианам со своим уставом лучше не соваться. До войны этого не было, жили как одна семья. Мой муж только в университете узнал, что он шиит: в паспортах стали указывать принадлежность к конфессии. Это важно, например, во время выборов".
Баальбек. За руинами и горами — Сирия. До Дамаска — 56 км
ТЕРРОРИСТЫ В ЗАКОНЕ. Но появилась новая проблема. "Партия Аллаха" — "Хезболла", признанная многими странами мира террористической организацией, в Ливане с некоторых пор — влиятельная политическая сила. В 1992 году на парламентских выборах она получила 10% мест, а в 2009-м — почти 50%. В 2016 году президентом стал поддерживаемый "Хезболлой" Мишель Аун. Большинство шиитов в Ливане ее поддерживают морально, а Иран — материально, говорит журналист местного общественно-политического издания (попросил не называть имя). "Несмотря на то что партия в списке террористов, у нее договоренности и союзы со многими христианскими, суннитскими и друзскими партиями. В том числе с христианской партией президента, — объясняет он. — К сожалению, здесь ничего не решается без "Хезболлы": они сильны, богаты и вооружены до зубов (имеют военные фаланги в Ираке, Сирии, Ливане). Остальные — либо с ними, или выступают против — так же бесполезно, как и мы".
Население смотрит на группировку по-разному. Если в южном Тире уличные флаги "Хезболлы" — единичные случаи, то в Баальбеке у сирийской границы они встречаются повсеместно. У входа в знаменитый местный исторический памятник торговцы наперебой тычут туристам футболки с ее желто-зеленой символикой, полно магнитиков, настольных флажков. Футболки популярны — стоят около $3—3,5, как и сувениры с видами Иерусалима. Но слова "Израиль" здесь не переносят: это Палестина, говорят. В Млите (50 км от палестинской границы) есть Музей сопротивления "Хезболлы" израильской армии: в 1982—2000 гг. тут было горячо.
Праздник шиитов. Среди флагов желтый — "Хезболлы"
Быт: перебои с водой и светом
Средняя зарплата ливанца — $1100—1200. Бензин А-95 — 25 700 лир за 10 л (около $17), дизель — около $0,7/л. Но город забит авто, маршрутками и такси. Половина машин — древние "Мерседесы" (ливанец может выехать на дорогу даже без бампера и фар). Зато остальные — роскошные внедорожники и кабриолеты (многие в кредите). По всей стране перебои с водой и электричеством. Стабильно оно подается лишь в центральных районах Бейрута, и хозяйка наших апартаментов подчеркивала, что в ее дом тоже: он в общей сети с военным госпиталем.
"Напор воды плохой. В каждой квартире ставим насос, подкачиваем", — объясняла она.
Система такая: 6 часов электроэнергию подает государство, 6 — обеспечивай сам.
"Ставим генераторы — на квартиру, на дом, на весь район, — рассказывает Анна. — В войну инфраструктуру разрушили, теперь вот маются. А программы по восстановлению тормозят владельцы монопольного бизнеса на генераторах и поставках воды".
Весь Ливан старается стирать и гладить в "государственные" часы, а в последующие 6 даже лампы отключают. Медицина страховая. "Часто корпоративные страховки делают профсоюзы, — говорит Анна. — Бесплатно полечат разве что в клиниках, спонсируемых политсилами. Или ищем связи, чтобы выбить скидку".
БЕЖЕНЦЫ. Несколько поселений для них расположены между Захле и Баальбеком. Это примитивные тенты без элементарных удобств. ЮНИСЕФ и ООН обеспечивают одеждой, медпомощью, продуктами, обучают детей. Но в Баальбеке много просящих милостыню.
"Наши чиновники — коррупционеры. Бедным беженцам доходит 10% гуманитарки", — говорят местные. "Они могли уйти в районы Сирии, где не идут бои, но перебежали на все готовое, — рассуждают другие. — Воруют все, что плохо лежит. Мусорят, ведут себя, как чужаки".
Пристанище. Беженцы попадают сюда по тропкам в горах
Потребительская инфляция
Учетная ставка
Официальный курс евро
Официальный курс доллара
Международные резервы
Главные темы