— Люди творческие, как правило, очень разносторонние. Что вас увлекает сейчас помимо музыки и поэзии, как еще самовыражаетесь?
— В чем я самовыражаюсь? Если бы я не занимался пением и танцами в группе "ДДТ", то, наверное, я выражался бы в чем-то другом. Мне хватает выражения в своих песнях, творчестве и работе. Я ведь не клоун. Я не танцую, как мои коллеги где-то там, не варю суп — не занимаюсь ерундой. Меня увлекает работа и моя профессиональная деятельность. В этом я нахожу свое удовлетворение.
— Но вы периодически выступаете в роли актера…
— От случая к случаю. Все это несерьезно. Какое кино? Это смешно! Я же не актер. Я уже в том возрасте, что распыляться нет необходимости. Мир конечно широк, огромен, но в этом мире я уже поливаю свои колоски на своем поле. Поэтому я уже не занимаюсь лишними суетливыми делами, которые, конечно, украшают жизнь. Но когда ты уже находишься в таком возрасте, в зрелом, мягко говоря, то уже время цедишь и ценишь. Я за эти полгода дома в Питере был всего четыре дня — все время работаю.
— А в деревнях бываете?
— В этом году в деревне не был. Был на Рождество три дня — написал хороший романс, — опять- таки работал.
— На концерте вы поздравили всех с 9 мая. Как вы будете отмечать этот праздник?
— Впервые в жизни в этом году я буду на Красной площади в Москве — буду принимать парад.
— Когда-то рок-н-ролл не был коммерческим — сегодня все перевернулось…
— Сейчас рок музыка становится все больше и больше обслугой. Она стала увеселением — ля-ля-ля-ля, девочки-мальчики, любовь-морковь — никакой социалки. У нормальной рок- музыки, которая сейчас превратилась в неформальную, социалка есть. Музыкантов, которые поднимают гражданские темы, темы бытия, мировоззрения и мироощущения, достаточно много и в Киеве, и в Питере. Сейчас просто формат такой — рок-музыку пытаются кастрировать, обрубить ей ножки-ручки, крылья, и сделать некое пластмассовое блестящее туловище. Поющие трусы кругом. Настоящая рок-музыка в подвалах: андеграунд, альтернатива, борьба, протест против сложившийся системы, дурацкой и не дающей людям ничего, кроме обид, горя и унижения, как правило. Именно с этим настоящая рок-музыка всегда боролась. Для меня это музыка бунта.
— До сих пор есть против чего бунтовать?
— А как же нет! Конечно, есть. Вы что, всем довольны? Вы что, овощи? Что, вас поливают? Чем вы довольны-то? Что сейчас хорошего-то есть? Хорошего очень много — мы молоды и счастливы. Но с другой стороны, в стране и в мире происходят ужасные тенденции — глобализация, нас пытаются сделать одинаковыми: одинаково думать, говорить, фотографировать. Все гламурчик: одинаковые машины, одежда, мозги. Я это вижу и в Европе, и во всем мире. Воспитывают не личностей — строят муравейник. Не дух в людях ищут, а низменные инстинкты. Людей превращают в каких-то плюшевых мишек и роботов — в искусстве, везде. А заказывает музыку обыватель, которому совершенно безразлично как это сделано, зачем это, который этих вопросов "Зачем?" уже не ставит. Вот против этого мы и протестуем. Мы бьемся за человека, за индивидуальность, за личность, которая не вякает на собраниях и не ходит строем, а размышляет о жизни: которая необычна, интеллектуальна, которая все время читает, развивает свой мозг и сердце.
— Украина вас не разочаровала?
— Не разочаровала. Я ее обожаю и люблю. Я приезжаю сюда уже два года. Сейчас в Украине происходит становление гражданского общества. В Англии его строили триста-четыреста лет. Во Франции гражданское общество и социальные реформы дошли до своего завершения в 1968 году благодаря молодежным революциям.
— Вы прогнозируете и Украине еще триста лет…
— Да. Это естественный исторический процесс: научить людей бытовой культуре, терпимости, научить их уважать чужое мнение — все это очень сложно, долго и нудно. Мы тоже пытаемся помочь этому процессу. В Киеве происходит то же, что и в России.
— Вы часто поете о родине. Как она вам снится? Вам ведь снятся сны…
— Снятся. Сны прекрасные и замечательные. И, слава Богу, что они снятся.
— А что для вас весна? Наверное, она любима вами не так как осень?
— Я люблю и осень, и весну — люблю времена перемен. Я не люблю стагнации. Если взять осень, весну, лето и зиму как метафоры, как их использовал в свое время великий композитор Мусорский и многие наши поэты, то, как метафора, весна — это возрождение к жизни, это Пасха, это воскрешение мира. А осень — это его увядание. И во время этих движений, движух, как говорит молодежь, я себя чувствую очень комфортно. Потому, что в моей душе рождаются адекватные этому движения. Это замечательно: двигаться, жить, дышать. Клеточки все выстраиваются, все танцует весной, а осенью все замирает перед тайной зимы и смерти. Это же чудесно! Осенью у меня пишутся грустные стихи, а весной — веселые. Я живу в природе. Живу традиционно — так, как жили наши предки. Это очень приятно, когда все молодое: молодая трава, ваши каштаны, все расцветает… Это же чудо! Все молодое, юное — прекрасно и прелестно. Оно живет! Только молодость живет полным сознанием, в старости это уже трудно — ты уже видел эти весны, уже влюблялся… У пожилого человека немножко стирается эта новизна ощущений. Я весной всегда вспоминаю себя юного. Он мне помогает жить, тот Юрка Шевчук, который радовался каждому листочку, каждой девушке и каждому поцелую.
— У вас еще сохранились какие-то привычки из детства. Я, к примеру, только этой весной осознала, что до сих пор не умею плести венков из одуванчиков…
— Надо учиться. А как же. Это чудо. У меня, слава Богу, нет привычки разорять гнезда. Я всегда жалел птичек. Помню, однажды в детстве меня очень избили, когда я заступился за воробья. Старшие ребята стреляли в птиц из духовых ружей. Это отвратительно! Я всегда любил природу, до сих пор ее люблю — знаю, что это создание Божье, а мир создан очень деликатно и прекрасно. А то, что делает человек… Человек творец, но не Бог — он делает мир несовершенным. Поэтому я и город не люблю. Он не совершенен. Весной я всегда стараюсь вырваться в мир Божий, в гармонию, к природе. Это очень важно. И конечно, плести венки из одуванчиков, и пить вино из одуванчиков, как писал классик, это чудесно.
— Гуляете по городу без зонтика во время дождя?
— Да. Я дождь обожаю! У меня с дождем очень много связано. Есть песни, посвященные дождю и ветру, всему движущемуся и развивающемуся. Как говорила Марина Цветаева: "Прекрасна та одежда, которая прекрасна на ветру". …стоишь где-то на обрыве, волосы твои развиваются, венчик из одуванчиков облетает первым весенним снегом! Чудесно!
— Сейчас вы заняты несколько необычной для себя работой — начиткой текста для анимационных исторических сюжетов…(В России на канале ТВ Центр демонстрируется проект "История государства Российского", производства российско- украинской продакшн компании "Стар Медиа" и студии "Бабич дизайн", где Юрий Юлианович начитывает за кадром тексты Карамзина).
— Мне это очень интересно — читать о междоусобицах Киевской Руси, которые происходили в 11-12-13 веке, и сравнивать их с нынешним положением гражданского общества — очень много похожего. И сейчас очень много удельных князей, которые обожают только славолюбие, хотят только властвовать, не думают о своем народе, не заботятся о нем. Это продолжается тысячелетиями. Я очень рад, что мне доверили эту работу, потому что у меня рождается очень много ассоциаций, мыслей, столкновений, очень интересный образный ряд. Может быть, это выльется в творчество и поможет мне в написании новых песен…
Они вышли ранней весной
Из средневековой тьмы.
За столетье голод, зима и гной
Сплавили Я в Мы.
…движуха, пассионарии народов, татаро-монгольские нашествия, степи, ковыль, стены городов русских в огне… Чудесно об этом размышлять! Об этой трагедии, радости…
— В своей поэзии вы часто обращаетесь к Богу. Вы занимаетесь благотворительностью…
— Об этом вслух не говорят. В меру сил, но я не буду хвалиться, что я там построил что-то… Об этом говорить нельзя. "Пусть левая рука не ведает, что дает правая" — так в Евангелие написано. Смерим свою гордыню — скажем проще — без Бога жизнь примитивна, скудна и нелепа.
— Вы — народный артист Башкирии. Важны ли для вас звания?
— Вы были на концерте? Народ хлопает — это для меня самое главное звание. Народ радуется, сопереживает нашему творчеству. Когда на концерте получается не монолог звезды, а диалог: когда люди откликаются на слово, на чувство — то это самое главная радость. Некое метафизическое духовное соитие с большим количеством одиночеств, приходящих на концерт. И ты видишь, как этот зал озирается друг на друга, ворочается, все это поскрипывает, покашливает, осматривается, знакомится с пространством, в котором находится. А к концу концерта все это едино, в одном порыве — и группа, и ты, и зал — вы вместе поете оду жизни!.. Это кайф!
— А от России народного примите?
— Я не являюсь членом никаких творческих союзов. Меня в свое время даже из комсомола выгнали за антисоветчину. Не знаю, рад я этому или нет — я просто занимаюсь своей работой. Эти звания ничего не прибавляют и не убавляют. Я к ним равнодушен. Даже не думаю об этом. Если мне звание дадут люди какие-то нелепые — я от него откажусь. Это не важно. Звания ничего не дают. Они утешают самолюбие. Мое самолюбие какое-то звание не утешит, эгоизм языком не залижет. Я эгоист. Я тащусь, когда у меня получаются песни, или стихи… И думаешь — "Ай да Юрий, ай да сукин сын!" Вот это кайф. "Ай да Пушкин, ай да сукин сын!" – помните, говорили. Это и есть самое главное звание — когда в твоей жизни бывают такие мгновения, когда удается то, к чему ты стремился…
Не умеет Бог читать,
И считать не любит
Наших званий и наград —
Не за это судит.
…не за это — не за грамоты судить будут нас, не за наградки эти, не за звания, а за другое. И это нужно понимать. А когда ты это понимаешь, становится легче — ты совершенно не зависим от этих подачек от царей — они тебя не греют, понимаешь всю суетность и мелочность этих званий. Они не прибавят в творчестве, не помогут написать гениальную песню — ничего. Разве что зарплату повысят, но это тоже немало. Звание — дело меркантильное.
— Вы собираете старые книги по блошиным рынкам. Не удалось вырваться на Петровку?
— Не доехал. Все хотел на развалы сходить. В этот раз не получилось. Но мне недавно подарили хорошую старую книгу 1905 года — карикатуры на артистов балета императорских театров — очень интересно. Старые афорты-карикатуры на тогдашних звезд. Эту книгу мне подарил приятель в Одессе.
— Если бы сейчас выпускали такой альбом, кого бы в него врисовали?
— Не знаю. Странный вопрос…
— А вы представьте себя карикатуристом, рисующим этот альбом…
— Я не представляю себя карикатуристом! Не представляю себя собакой, кошкой, карикатуристом, курицей, петухом — мне это не интересно.
— Но ведь вы рисовали.
— Да. Какое то время рисовал. Вы знаете, сейчас популярностью пользуются люди светские — люди тусовки, бомонда.
— Собчак?
— Да. Вот все эти… Собчаки и так далее. Эти люди мне не интересны, потому что жизнь в бомонде отвратительна и ужасна. Жизнь в этом обществе очень унизительна, потому что ты должен играть по этим правилам. Человек, обладающий яркой и сочной личностью, как я, например, (индивидуалист как я), ему очень тяжело среди этих людей, где все усредняется, потому что иначе это общество не выживет. Поэтому все эти тусовки, бомонд: Ксюши, плюши, плюшевые Ксюши, все эти Басковы — вся эта порнуха, все эти трусы – все они совершенно никчемные серые люди. Они боятся одиночества, боятся свободы. Поэтому они сбиваются в эти стада, как пел Гребенщиков — "плешивые" и греют друг друга, считая, что вместе они — сила. Но это не сила. Это просто пластилин. Это серость. Этих людей и их рожи сегодня мы видим во всех глянцевых журналах, или лица, если хотите. А эти люди ни для кого ничего хорошего не сделали. Они не помогли ни Украине, ни России, ни бабушке… Они просто тусуются и тешат свое тщеславие. Эти люди мне абсолютно не интересны, как и любому художнику. Я столько знаю людей настоящих — они никогда не тусуются на этих глянцевых журналах, обложках, в клубах. Это скучно. Неинтересно на это тратить свою жизнь. Зачем? Зачем уподобляться этой серости, играть по ее законам, по ее правилам: здороваться с подлецом, говорить ему комплименты, как у всех них положено? Это чушь собачья! Зачем? Зачем себя унижать? Я даже глянцевых журналов не смотрю, так как чувствую, что, просматривая эти журналы, я себя унижаю. Я унижаю свое достоинство этими журнальчиками. Я что, идиот, эту морковку-то кушать? Я же не ем пластмассу? Для чего тогда мне знать, что там одна самочка делает с другим самцом? Мне это абсолютно неинтересно.
— Какое тогда главное правило настоящего, неглянцевого человека?
— Необходимо понять — природа дает неравенство, а не общество. Невозможно равенство в мире людей. Это исключено. Потому что природа нам дает задатки: красоту внешнюю, внутреннюю, ум, интеллект. Это неравенство было, есть и всегда будђ:ґ ђ:ґ циальное неравенство — это неравенство другого рода. Уравниловки быть не может. Человек творческий — художник — он другой: ему настолько интересно с самим собой и своей личностью, что ему, по большому счету, никто и не нужен. Но, если ты христианин, то конечно должен думать о том, как жить в мире людей и помогать людям. Вы наверняка знаете людей, которые работают на свою идею — лишь бы не мешали. Таких людей я уважаю. Они служат той идее, которой их наградил Господь, и решают ее всю свою жизнь. Будь это какая-то там формула, или роман, или картина, или какой-нибудь сверхсовременный болт: все что угодно. Я люблю этих людей — людей гордых, одиноких и свободных.
ПУМБ
ПриватБанк
Ощадбанк
Райффайзен Банк
Укрэксимбанк
Альфа-Банк
Укргазбанк
Универсал Банк
OTP Bank
Печерский
Шевченковский
Оболонский
Подольский
Голосеевский
Святошинский
Днепровский
Дарницкий
Деснянский
Соломенский
Василий Ломаченко
Александр Усик
Александр Зинченко
Андрей Шевченко
Владимир Кличко
Элина Свитолина
Андрей Лунин
Виталий Кличко
Дарья Белодед
Юлия Герасимова
Toyota
Renault
Volkswagen
Hyundai
Skoda
Mitsubishi
BMW
Nissan
Mercedes
Ford
Главные темы