"ТАКОЙ ШАХМАТНЫЙ ХОД В МОЕЙ СУДЬБЕ НЕ БЫЛ ЗАПЛАНИРОВАН"

С одной стороны, Олег Бийма -- это великое множество телепрограмм-фильмов, созданных для монстра под названием телеэфир, а с другой -- удивительные, штучные художественные телефильмы "Преступление со многими неизвестными", "Грех", "Западня", "Остров любви". У режиссера Олега Биймы своя, особенная ниша в украинском кинематографе, к которой, судя по всему, пока никто не подступился.

-- Для меня загадка: почему профессионал экстра-класса, такой глубокий и основательный, взял на себя этот "крест" директора "Укртелефильма". Всегда считалось, что художник и власть -- несовместимы. Зачем вам это нужно?

-- Мне это не нужно было ни тогда, ни сейчас. Просто была такая ситуация, когда студию практически поставили на колени. Возникла "умная" идея просто уничтожить ее, разогнать людей, а потом все продать с молотка и сделать очередные варьете, стриптиз-бар или боулинг. Я полгода отказывался, но мне сказали: "Если ты не согласишься -- студии гаплык!" И я, наступив на собственную "песню", пошел. Когда в 2000 году я стал директором студии, там вообще был паралич: за год было сделано лишь четыре работы. А в прошлом году мы уже сделали 120. В этом году, на сегодняшний день, -- уже где-то под 90, хотя финансирование нулевое.

-- Может, это по судьбе вам предписано. А вообще в судьбу верите?

-- Безусловно, но я думаю, что такой поворот, такой шахматный ход не был запрограммирован в моей жизни, какая-то дьявольская шутка. Есть режиссеры, которые совершенно нормально чувствуют себя в любой ипостаси: творить кино и одновременно быть таким крутым бизнесменом. Я совершенно этого не умею и до сих пор ощущаю дискомфорт. Первые полгода убегал из директорского кабинета, прятался в своей группе, и все знали, где меня разыскать. Это сидение за столом и ощущение себя чиновником меня просто уничтожало. Сейчас уже приспособился, хотя понимаю, что лучшие годы своей жизни трачу на вещи, которые от меня далеки, но сам себя убедил, что нужно тянуть. Я на первых порах надеялся, что мне удастся сделать так, чтобы было ощущение, что "мавр сделал свое дело" и может уйти. Но с каждым годом увязаю все дальше и дальше, ситуация все горше и горше, и нормальных перспектив своей работы в режиссуре не вижу.

-- Тогда за счет чего вы существуете?

-- Только за счет сотрудничества с телеканалами, например, с "Интером". Держимся на фантастической надежде: вдруг государство повернется лицом к украинскому кино и телевидению и какие-то деньги появятся. У меня идея-фикс, что студия должна заработать, как украинский канал "Культура". Я два года это пробиваю, но очень тяжело, потому что те, кто на студию глаз положили, сопротивляются -- с огромным количеством рогаток и подводных течений. Но все равно пробьемся!

-- Но ведь существует постановление о создании канала "Культура" в Украине?

-- Есть распоряжение Президента, было постановление Кабинета министров о реорганизации студии в канал "Культура". Но поскольку этот процесс кто-то сдерживает, надо думать, Украине не нужен такой канал. На бумаге все кричат: "Где "Культура"? Что мы видим на своих экранах? Это ужас!" А на деле все по-другому. В России этот вопрос решен, так как вложили немалые деньги -- и получили суперклассный канал. Точно так же они реанимируют свое кино. Не просто поговорили, бросили пять копеек и запустили одну картину. А у нас все заканчивается демагогией, какими-то заявлениями и писульками.

С БОГДАНОМ СТУПКОЙ НЕ СРАЗУ ВСЕ СЛОЖИЛОСЬ

-- Олег Иванович, давайте поговорим о вашем собственном кино. Когда я посмотрела новый фильм "Прощание с Каиром", то не узнала режиссера Бийму. Такой боевик, с темой новых украинцев. Вам не кажется, что вы опоздали и стали в длинный ряд с другими?

-- Дело не в том, опоздал я или нет, просто несколько лет я вообще ничего не снимал. И когда появился спонсор, начал искать материал и попал на эту повесть Яворивского. Не могу об этом фильме говорить с какой-то любовью или ностальгией, так как в действительности это была просто попытка себя изменить, но оказалось, что не всегда такие эксперименты над собой успешны. Как чиновник, я не имел права в рабочее время снимать -- только после 18 часов или в выходной я мог позволить себе быть режиссером. Потому это была бесконечно долгая работа, я ее ненавидел и боролся с собой. А если я что-то ненавижу, это обязательно должно перейти на экран как гипноз.

-- В одном себе вы уж точно не изменили и в этом фильме -- сняли Алексея Богдановича. Что в нем есть такое, за что берете практически во все свои фильмы?

-- Я его называю "последним романтиком" украинской сцены и экрана. В своей "Голубой розе" я видел актера, который ничего не должен играть. Я никак не мог найти такого и был уже в отчаянии. И тут мне Юлия Семеновна Ткаченко подсказала: "У нас в театре появился Богданович, глянь на него". Сделал пробу и понял, что это он. Это уникальный тип актера, такие рождаются один раз в сто лет -- с неиспорченной душой и не фальшивый. Он очень тонкий и кинематографичный, в крупных планах все скажет глазами без лишних слов.

-- Я люблю ваш телефильм "Преступление со многими неизвестными", сделанный как бы на одном дыхании.

-- Был интересный случай с этим фильмом. Это -- классная повесть Франко, такая классическая, фундаментальная. Галичина, конец ХIХ века -- для меня же просто terra incognita. И когда я приехал во Львов искать какие-то зацепки для фильма, то Роман Горак, директор музея Франко, мне подсказал: "А вы знаете, что повесть построена на очень интересных криминальных материалах Кизивского дела, на котором Франко присутствовал как журналист. У нас все эти материалы сохранились, но на польском языке". И когда я почитал этот детектив -- кто что говорил, как выступал, кто врал, как судья кого ловил -- это оказался настолько потрясающий материал, что я просто ошалел! И сам фильм в первую очередь выстроил не на повести Франко, а на этих материалах. Я старался снять ретро-детектив -- очень редкий жанр в кино. Когда вышел фильм, Сергей Владимирович Данченко (ныне покойный) спросил: "А кто этот Бийма, он что, наш галичанин? --"Нет, с киевского асфальта". -- "Не может быть!"

Сам не знаю, как это удалось. Может, потому, что у меня какие-то польские корни от бабки, которая меня воспитывала до шести лет. Было ощущение, что снимаю о людях, которых хорошо знаю. Причем у меня это было впервые в жизни. Каждый день писал по серии сценария. В пять утра садился за машинку -- и вечером уже отдавал готовую серию, абсолютно не зная, что будет в последней. Я его сделал за семь дней. Это было какое-то озарение. У меня было какое-то ощущение связи с космосом. Я же параллельно снимал пять серий "Западни". То есть с утра -- эпизоды для одного сериала, а вечером -- для другого. Например, сегодня идет дождь, а для "Западни" он не нужен, значит у меня съемки "Преступления". Завтра солнце -- снимаю "Западню". Вроде бы и одно время, одна обстановка, а этот фильм у меня как пасынок -- нелюбимый. Там я не ощутил свой материал. А "Преступление" -- любимый, я каждый день просто кайфовал. И для меня было очень важно снимать именно украинских актеров, и в тех амплуа, в которых их никто никогда не использовал.

-- Бытует мнение, что вы режиссер, который любит своих актеров. Можно вас назвать "актерским режиссером"?

-- Не могу сказать, что я такой неразборчивый. Иногда притворяюсь, что их люблю -- без этого нельзя снимать кино.

-- Но ведь снимают!

-- Снимают. У меня был такой случай. Фильм "Грех"-- моя первая картина со Ступкой, и практически весь период у нас были недоразумения и взаимная ненависть. За три дня до его приезда на съемки у меня так портилось настроение, что не хотел жить. А потом, когда мы "отмучили" этот "Грех" и через два года начали "Западню", я, зная, что кроме Ступки роль Стальского никто не сможет сделать, думал: "Господи, там две серии, а здесь пять. Я же повешусь!" Но когда он прочитал сценарий, ему страшно понравилось, и с первых же рабочих моментов вдруг все переменилось -- был колоссальный контакт, доверие, уважение. Я люблю, когда в человеческих отношениях есть драматургия. Вообще у актеров настолько все оголено, они настолько незащищенные, что какой-то мой неверный шаг, какое-то слово или взгляд -- и все. Принципиально снимаю украинских актеров, потому что если им, уставшим от непонимания, с несложившимися судьбами и карьерами, только протянуть -- даже не руку, а палец -- поверьте, они способны на чудеса!

-- В этой связи вспоминаются ваши телепортреты украинских артистов "Немеркнущие звезды".

-- Во-первых, они о тех людях, которых безумно люблю. Как-то подумалось, что они вдруг могут уйти, и никто больше не узнает, о чем думали Анатолий Соловьяненко или Евгения Мирошниченко, в каких перипетиях были Зинаида Дехтярева, Богодар Которович или Женя Станкович! Нужно оставить эту матрицу навечно, ведь это самые первоклассные персоны украинской культуры. К сожалению, сегодня нет продолжения этой культуры такого ранга и качества.

"Я БИЙМУ ЛЮБЛЮ И УВАЖАЮ, НО ЧТОБ ДУХУ ЕГО НЕ БЫЛО!"

-- Снимать одновременно два таких некоротких фильма -- колоссальная физическая нагрузка, не говоря уже о психологической. Как вы спасаетесь от депрессий?

-- Только работой. Если закончив один фильм, я не приступаю к другому, начинается депрессия, причем на ровном месте. Более того, когда завершаю сложную работу, думаю: "Вот настанет конец -- и на две недели куда-нибудь спрячусь и не буду каждый день выливать литры своей крови". На второй же день появляется депрессия, а на третий я уже ищу работу. Много моих коллег, закончив один фильм, потом пять-шесть лет готовятся к другому. Мне же, наоборот, нужно сделать фильм очень быстро, пока материал не успел надоесть, и начать новый, желательно импровизом.

Я еду на съемку и часто не знаю, как буду снимать тот или другой эпизод, но интуитивно чувствую, что именно из реквизита нужно взять. А когда приезжаю и приходят актеры -- передо мной все "снято", только нужно развести мизансцены. Возможно, это легкомысленно -- нас учили, что режиссер должен за несколько дней делать раскадровку и все продумывать.

-- Наверное, это и есть космический контакт. А телесериал "Остров любви"? Нужно было доказать, что мы тоже можем снимать нечто подобное?

-- Это тоже была большая любовь. Мне хотелось поломать табу на нашу бесконечную всеобщую непорочность, о которой так много говорили, что неизвестно откуда в результате брались дети. И вовсе не для того, чтобы сделать скандальный фильм, а показать, какая классная украинская литература, какие тонкие чувства там выписаны, насколько она пронизана эротикой. "Остров любви" тоже снят очень быстро: за полтора года -- десять фильмов.

-- Прошло уже 30 лет, как вы работаете на "Укртелефильме". Не жалеете, что именно здесь, а не на киностудии имени Довженко?

-- Возможно, это было первых пять лет и в связи с тем, что тогда на "Укртелефильме" не снимали художественные фильмы. По распределению я попал на студию Довженко, там снимал и дипломный фильм. Но произошел анекдотический случай, когда меня не выпускали на съемки за пределы студии, а мне нужно было снять фантастический сон (такое обыкновенное поэтическое кино) и для этого половину довженковского сада пришлось выкрасить в голубой цвет. Но маляры в краску влили клей. Отсняли, пошли дожди, а сад стоит такой же голубой, по нему ходят голубые лошади, которые тоже попали под краскопульт... А потом приехала какая-то японская делегация, и Василий Васильевич Цвиркунов, директор студии и потрясающий человек, решил показать гостям знаменитый довженковский сад. Японцы подумали, что это какие-то последствия Хиросимы. Пришлось две недели отмывать каждый листик. После этого Цвиркунов сказал: "Я Бийму люблю и уважаю, но чтоб духу его на студии не было!" И я пришел на "Укртелефильм", у которого был совсем другой имидж -- провинциальной и занюханной студии.

Но потом я понял ее преимущества. Если мои коллеги на Довженко ходили по пять-десять лет в ассистентах и вторых режиссерах, то я с первого же дня работы начал снимать кино. Более того, "Укртелефильм" занимался таким специфическим жанром, как сюжетные фильмы-концерты, и это дало мне возможность снимать музыкальные фильмы с потрясающими артистами. На Довженко за двадцать лет я бы сделал четыре или пять фильмов, а тут -- почти 250. То есть меня уже можно вносить в Книгу рекордов Гиннесса. Так что я готов на студии "Укртелефильм" повесить такую мраморную доску с благодарностью. Вот и ответ -- верю ли я в судьбу? Но ведь нужно же мне было покрасить довженковский сад, чтобы потом все так повернулось!

-- Получается, вы покрасили свою судьбу в другой цвет!

-- Кстати, в 1966 году, когда заканчивал школу, я единственный от Украины, как юное дарование, как будущий гений со своими новеллами и парадоксальным мышлением, прошел конкурс во ВГИК и был направлен на курс Сергея Герасимова. Это был его последний набор, где учились Николай Еременко, Наталья Бондарчук, Белохвостикова, Гвоздикова. Но у меня как раз разводились родители, и я не смог поехать в Москву. Сама судьба распорядилась так, что во ВГИК я не попал. Мне потом звонили из Союза кинематографистов: "Ты -- идиот, тебе подарена такая возможность!" А из моих киевских однокурсников практически никто не остался в этой профессии, один я "выжил", как режиссер.

-- А сегодня что-нибудь снимаете?

-- Нет, ничего. Какие-то небольшие вещи делаю. Боюсь даже загадывать, потому что есть два сценария, которые я безумно хочу экранизировать. Это опять украинская литература, которую знаю и люблю. Думаю, что один из них может стать моим лучшим фильмом...