"ЕЩЕ СТОЛЬКО НЕ СДЕЛАНО, ЧТО ВСЕЙ МОЕЙ ЖИЗНИ НЕ ХВАТИТ"

Легендарный украинский танцовщик Валерий Ковтун давно вошел во все мировые антологии и экциклопедии балета. Начав танцевать непозволительно поздно -- в шестнадцать лет, он закончил хореографическое училище за три с половиной года и еще учеником дебютировал в классическом балете "Лебединое озеро". Он -- лауреат Национальной премии им. Т.Шевченко, единственный танцовщик за всю историю украинского балета, получивший звание народного артиста СССР. Французская академия танца наградила его премией им. Вацлава Нижинского, как лучшего танцовщика мира. Валерий Ковтун объездил весь мир сначала как танцовщик, а теперь и как хореограф.

Его благородные принцы, перетанцованные во всех классических балетах, были почти идеальны. Сам он и в жизни похож на них: интеллигентен, мягок, доброжелателен. С ним просто. Не случайно он так легко "прижился" в Японии, работая уже лет десять в труппе "Очи Интернейшнл балет" (Нагоя). Параллельно Валерий Ковтун возглавляет балетную труппу Киевского музыкального театра для детей и юношества. А в свое время успешно руководил балетом Национальной оперы и ансамблем "Киевский классический балет". Как-то на вопрос "В чем состоит суть работы художественного руководителя?" он ответил: "В умении работать с удивительно тонкими и своеобразными личностями".

Его биография на первый взгляд достаточно удачная, но были в его жизни и очень тяжелые периоды. Вместе со своей блестящей партнершей и женой, народной артисткой СССР Татьяной Таякиной он пережил их достойно и мужественно, не растеряв ни жизненных сил, ни человеческого обаяния.

Вычислить сегодня Валерия Петровича и поговорить с ним оказалось большой проблемой, но "помогла" премьера его постановки балета "Лилея" в Национальной опере. Несмотря на огромную усталось, которая читалась только в глазах, он так же стремителен, активен, улыбчив -- он привык "держать спину".

"КРЕПОСТНЫЕ В УКРАИНЕ НИКОГДА НЕ БЫЛИ НИЩИМИ"

-- Валерий Петрович, вижу, у вас работы еще больше, чем в молодости?

-- До Нового года и дальше у меня нет ни одного нераспланированного дня, и о том, чтобы отдохнуть, и речи нет. Может, это хорошо, потому что мозги не застаиваются, что-то постоянно делают. Вот и снова премьера.

-- А как сегодня возникла "Лилея" -- один из первых украинских балетов?

-- В начале года меня пригласили директор и главный балетмейстер Национальной оперы и предложили работу над "Лилеей". Я сгоряча сказал: "Да". Во-первых, я получил премию Шевченко за исполнительскую деятельность и посчитал это как бы данью уважения самому Шевченко (балет написал композитор Данькевич по поэме Шевченко. -- Авт.). Так что эта работа -- не ради карьеры. Я сказал себе: "Если хорошо поставлю -- хорошо, плохо -- ну что ж, поругают. А может, научусь еще чему-то". Во-вторых, задумался: как же сегодня решать этот сложный материал -- с вилами и топорами, как раньше? Был чисто спортивный интерес: смогу ли я это сделать. Ведь сама поэма Шевченко маленькая, три странички -- о красивой украинке и ее трагичной судьбе.

-- Судя по всему, подготовка была солидная?

-- Пересмотрел все возможные и невозможные материалы, большую работу провели и с дирижером Алексеем Бакланом. Еще в последние минуты дописывали партитуру, ведь нет даже клавира. Мне сразу подсказали: "Посмотри другие произведения Данькевича, у него очень много хорошей музыки". Взяли две его симфонии, поэму "Тарас Шевченко".

-- В вашей творческой "компании" и известные театральные художники -- Ирина Пресс из Кишинева и Вячеслав Окунев из Питера, с которыми вы сделали уже не один спектакль. Но вот слышала мнения, что в вашей "Лилее" все крепостные уж больно чистенькие, нарядные.

-- Да, это художники мирового класса. Ведь на самом деле хороших музыкальных художников очень мало. У Окунева и Пресс и рука набита, и вкус отменный, и живопись хорошая, зрелищная -- то, что нужно публике. Что касается крепостных, то это у нас еще социалистическое мировоззрение, что они должны быть нищие, грязные, несчастные, в хусточках драных. Почему? Да крепостные в Украине никогда не были нищими: всегда хорошо одеты -- в натуральную шерсть, шелк, по три коровы, по два быка, да и золотишко водилось. И потом, никакой князь не мог позволить себе, чтобы его крепостные были нищими! Я пересмотрел все картины самого Шевченко -- ни одного бедного не увидел. Есть пьяница, да и тот чисто одет. В балете все должно быть красиво, а заземлять и показывать, что красивых людей и красивой любви не было... Все это было и до новой эры -- суть человеческая оставалась одинаковой всегда. Почему я должен кровь пускать? В поэме Шевченко этого нет.

-- Валерий Петрович, это ваше первое возвращение в киевский оперный спустя много лет отсутствия?

-- Да, кажется с 1986 года. Спектакли в моих постановках идут на сцене до сих пор: "Щелкунчик", "Лебединое озеро", "Баядерка" вывозятся за границу. Этот театр многое мне дал, и я здесь очень много сделал. И когда меня, спустя годы, снова пригласили, я освободился от всех других заказов.

-- А какой вы нашли труппу Национальной оперы, как работалось с ней?

-- Мне было легко -- суперпрофессионалы и солисты, и кордебалет. Я им говорил: "Мне нужно, чтобы глаза горели и спина была, как у артистов ансамбля Вирского. Они, когда украинский танцуют, прямо в зал смотрят. А почему вы стесняетесь смотреть публике в глаза?". Конечно, кое-что, как всегда, надо еще доделывать, исправлять. Зритель-то не придет второй раз на спектакль.

-- Я заметила, что вы вообще думаете о зрителе?

-- И только о зрителе. Я одной балерине сказал: "Ты такая скучная. Я бы 25 гривен не платил, чтобы на тебя смотреть". Но ведь действительно, работаем-то мы ради зала, а не только для критиков. У нас критики относятся всегда личностно: смотрят не просто на спектакль, а кто ставил, что ставил, учитывают все взаимоотношения. Это сразу читается в статьях между строк. Причем это все знают и понимают, и уже прежней цены критике нет.

-- Вспоминая период, когда вы были руководителем этой балетной труппы: удержать такую "глыбу" с такими спектаклями, в такой форме, осуществлять такие премьеры во время капитального ремонта театра! По-моему, это был просто подвиг.

-- Второй раз я бы в жизни не пошел: много сил, эмоций -- и часто зря. Выдержал на своем энтузиазме и фанатизме.

"Я ОБАЛДЕЛ ОТ ТАКОЙ ПОТРЯСАЮЩЕЙ ДИСЦИПЛИНЫ"

-- У вас была большая удача -- встреча с Майей Плисецкой. Как это впервые произошло?

-- После международного конкурса в 1973 году, где мы с Таней участвовали, а Плисецкая была в жюри. Тогда Большой театр уехал на гастроли в Америку, а у нее были заказаны съемки на телестудии и не оказалось партнера. Ей подсказали взять меня. И она позвонила вечером в Киев: "Можете прилететь завтра и сняться на ТВ в адажио из второго акта "Лебединого озера"?" -- "Могу". Я приехал на площадку, и мы отснялись за 30 минут. Сняли и дуэт из третьего акта "Лебединого". -- "Так, может, и "Гибель розы" снимем?" -- спросила Майя Михайловна. "Но я же совершенно не знаю хореографии", -- засомневался я. "Азарик вечером покажет кино, может, выучишь?". Мы сели с Татьяной, что-то записали, что-то запомнили. И наше счастье, что "Розу" записывали в пять приемов, так как я не смог даже порядок сообразить. А потом мы с Плисецкой много раз танцевали вместе на концертах, гастролях -- в Японии даже выпустили лазерный диск с записью нашего выступления.

-- Говорят, что у нее тяжелый характер...

-- Многие с ней не могут найти общий язык -- стесняются, не знают, о чем разговаривать, а она может говорить обо всем. У нее очень хорошие мозги, она остроумна. Ведь гениальность не только в исполнении, но и в личности. В одном интервью она сказала: "Я все могу в своей жизни, но не могу переделать свой характер. Это уже нереально". Недавно она мне говорит: "Валерочка, репетировать я еще могу, но урок давать и преподавать не буду -- не умею и не хочу". Представляете, она даже не расстраивается по поводу того, что обязательно это должна уметь. У нас с ней была исполнительская работа, потом гастрольная, киношная, а сейчас нас свела судьба и как хореографов. Нам предложили в Японии постановку мюзикла по опере "Аида" в театре-ревю "Девушки Такарасука" под Осакой. Это единственный в мире коллектив, где актрисы исполняют и мужские, и женские роли. Два зала на 2500 мест в Токио и Такарасуки. На эти спектакли стремятся попасть туристы всего мира, за год вперед уже нет ни одного места. Балетная труппа 42 человека. Своя школа с очень тщательным отбором: девушки должны уметь петь, танцевать, иметь определенный рост, фигуру, музыкальность. Я им показывал "в пол-ноги" -- а они сразу же делали все на 100% -- у них так положено. Я просто обалдел от такой потрясающей дисциплины -- у них секундная готовность. И за пять часов поставил фрагмент на семь минут.

-- А чем вы вообще в Японии занимаетесь?

-- Ой, там тоже много работы. Вот сейчас был фестиваль "Балерины ХХI века" в Нагоя. Потом в августе вместе с Татьяной мы были членами жюри Национального фестиваля артистов балета, на котором за четыре дня просмотрели около пятисот японских артистов. Председателем был Юрий Григорович, в жюри, кроме нас, -- знаменитые балерины Наталья Бессмертнова, Людмила Семеняка -- всегда только русские. В ноябре в "Очи Интернейшнл балет" я буду ставить "Баядерку". Сейчас вернулся из Словении, где поставил "Щелкунчик". А в конце года наша балетная труппа детского музыкального театра делится: часть едет в Германию с четырьмя спектаклями, а часть мужской группы -- в Японию на "Щелкунчик". То есть даже наша маленькая труппа на 60 человек будет практически в разъезде.

-- Так все-таки, вы больше здесь или в Японии?

-- Здесь. Там я просто больше успеваю делать -- другие финансовые возможности. Когда я ставил "Корсар", то попросил для "волн" летящую ткань. Мне предоставили сто выкрасок. Я выбрал, а через час уже точно заказанная ткань лежала в зале. Я хочу чего-то -- и это делается. Японцы считают, что так надо, и два раза не переспрашивают.

-- Судя по тому, что в Японии такое количество конкурсов, там, наверное, настоящий балетный бум?

-- Это, во-первых, балетный бизнес. Сейчас там очень много крепких артистов. В Японии за год гастролирует 33 балетных труппы со всего мира. Плюс свои спектакли. И все залы полные. Балет любят, на него ходят. Любят и оперу. Так, давали какую-то малоизвестную оперу Пуччини, билеты стоили дорого даже для Японии -- $58. И был аншлаг. Собрали лучшие голоса мира, лучший дирижер, оркестр, хор "Метрополитен Опера". И все хотели видеть эту оперу не на диске, пластинке или видео, а "живьем". Они смотрят, учатся, подражают, берут лучшее от всех театров. Принцип один: можешь -- ставь. Я там очень много сделал. Конечно, в творческом плане -- раздолье.

"ПРОБЛЕМА ОДНА: КАК ВЫВЕРНУТЬ ПЯТКИ И СДЕЛАТЬ БОЛЬШЕ ПИРУЭТОВ"

-- Валерий Петрович, а как вообще стали хореографом?

-- Во-первых, в детстве любил кукольный театр, делал бумажных человечков. Потом, когда учился, сам себе поставил "Арабский танец" из "Щелкунчика". Привлекала к постановкам и директор хореографического училища Галина Кириллова. Закончил балетмейстерское отделение ГИТИСа. А теперь ставлю каждый год, каждый месяц и день.

-- Какой период в своей жизни вы считаете самым счастливым?

-- Я учился уже в зрелом возрасте -- и это самый счастливый момент в моей жизни. Все за тебя думают, а ты только учишься любимому ремеслу. Балет, я считаю, -- это ремесло, когда надо трудиться каждый день. Проблема только в том, как вывернуть пятки, сделать больше пируэтов. А вообще счастливый момент -- когда сам танцуешь на сцене, ни за кого не думаешь: пришел, порепетировал, ушел. А когда артист переходит в какое-то другое качество, появляется много других проблем, с которыми кто-то справляется, а кто-то эмоционально не выдерживает.

-- Ваша жена, великая украинская балерина Татьяна Таякина, сейчас директор хореографического училища. Она делится своими проблемами?

-- Да, ей эмоционально сложнее. Она меньше получает положительных эмоций: один или два выпусных концерта в год -- это для нее мало. У меня побольше пополнений, даже на тех же репетициях. И дети сегодня не очень послушные. Когда мы, ученики, шли по училищу и проходил по коридору педагог, мы все под стенку жались. Сейчас уже могут сшибить педагога с ног и не обратить внимания. Ей трудно во всех отношениях, она за все отвечает. Но вижу, что ей нравится. А потом, наша хореографическая методика неистребима. И самый малоспособный человек все равно профессионалом выпускается. И если даже он здесь не подходит -- садится в поезд -- и, смотришь, его уже взяли в труппу где-то за границей. Наши кадры все равно самые профессиональные. Но очень плохо, что уезжают звезды. Им там хорошо, ничего не скажу, но мы же их теряем. Большой театр уже сделал шаг вперед: чтобы кордебалет не убегал, сделали им такие зарплаты! Солисты получают за каждый спектакль отдельно, как за границей. Им уже не хочется уезжать из Москвы. Зачем? Уезжать, чтобы просто зарабатывать деньги, уже не хотят, так как те же получают здесь. Думаю, и у нас придут к этому.

-- Спустя время вы бы что-то поменяли в своей жизни?

-- Нет, думаю, так бы все и оставил. Это все мое, и мне кажется, я этим занимался и в прошлой жизни, а было бы еще две жизни -- я бы тоже этим занимался. Тут такое поле деятельности, столько еще не сделано -- думаю, что и всей моей жизни не хватит!