ДНЕПРОПЕТРОВСК СВЕРЯЕТ ЧАСЫ ПО ГУДКУ

В Москве есть Спасская башня, а в Киеве -- "поющие часы" на площади Независимости. В Днепропетровске нет ни того, ни другого. "Вторая столица" сверяет время трижды в сутки. По легендарному гудку легендарной Петровки. В последнюю сотню лет днепропетровской истории ни одно сколько-нибудь значительное событие без него не обходилось.

"Гудок соорудили не сразу, -- рассказывает директор Народного музея истории металлургического комбината им. Петровского Людмила Черкашина. -- До этого в каждом крупном цехе, в углу, рядом с иконостасом и лампадой, висел колокол или рельса. После обязательной утренней молитвы били в колокол и давали сигнал к началу работы. Гудок появился только в 1903-м, через 16 лет после основания завода. И гудел он точно так же, как сегодня: в 11 ночи, в 7 утра и в три часа дня, возвещая о начале очередной рабочей смены".

Впрочем, не совсем так. Петровка (тогда еще Александровский завод Брянского акционерного общества) перед началом каждой смены гудела трижды -- как в театре. Вход после третьего звонка разрешался, но десятник уже видел, что вашего жетончика нет на цеховой "доске посещаемости". Каждый рабочий имел индивидуальный жетон, и при входе вешал его на щит в цеху. Нет жетона -- нет человека. За опоздание -- штраф, за прогул -- тоже.

На Александровском заводе в те времена порядки были строгие: акционеры (более половины акций принадлежало французам) требовали жесткой дисциплины и соблюдения графика. Доходило до маразма: десятники с часами в руках прохаживались близ туалета и, если рабочий задерживался по любой нужде более чем на пять минут, штрафовали.

Порядки кажутся странными, но тем не менее... "Когда пару лет назад завод акционировался, -- вспоминает Людмила Черкашина, -- отдел приватизации изучил все экономические модели его работы. Специалисты пришли к выводу: самая мудрая, грамотная и правильная модель -- дореволюционная. Они поражались, насколько правильно было организовано производство. По сути, ни копейки не терялось. В том числе из-за строгого отношения к рабочему времени".

И все же порядки рабочим не нравились. 7 из 10 тысяч рабочих завода приняли участие в революции 1905 года. Тогда же гудок стал работать в "чрезвычайном режиме", то есть, кроме обязательного гудения три раза в сутки, ему пришлось давать сигналы к забастовкам, стачкам и восстаниям. Каким образом стачкомовцы проникали в комнату управления гудком -- до сих пор остается загадкой: ведь вот уже почти сотню лет она запирается на ключ, а ключ находится у мастера. И абы кого в заветную комнату не допускают. По крайней мере в советское время такого не случалось ни разу. Правда, проводилось соцсоревнование за право давать гудок на смену -- победителям по итогам квартала предоставляли право крутануть штурвал. Но только один раз. И только в срок.

А до семнадцатого года гудели по "революционной необходимости". Наверное, потому, что доверяли это опасное дело не передовикам, а... местным хулиганам. Каким-то образом проникали парни из заводских слободок в "режимную" комнату и давали гудок. Большинство из них после революции стали партийными и советскими боссами, руководили губкомами и губисполкомами. Вот такие метаморфозы делал гудок с людьми.

Впрочем, революция была не единственным поводом погудеть. В 1912 году будущая Петровка извещала город Екатеринослав о второй годовщине Ленского расстрела, тогда же -- о приходе черносотенцев. В 1912 и 1913 годах по городу прокатилась настоящая волна погромов -- Екатеринослав ведь входил в "ценз оседлости", и евреев, преимущественно мелких ремесленников, тут всегда было много. Рабочие районы -- Чечеловка, Кайдаки -- были практически единственными, где евреев защищали. Даже специальные рабочие дружины для этого создавались. В день, когда черносотенцы собирались на погром в центре города, гудок возвещал о том, что они идут. Это был сигнал и евреям, и рабочим дружинам.

После погромов подавать сигнал об опасности стало традицией. Во время революции Петровка гудела часто, хотя и не работала целых три года -- с 18-го по 20-й. Приходят в город австро-венгры с немцами -- "салют" оккупантам, приходят петлюровцы -- тоже салют, идут красные или гуляйпольская гвардия батьки Махно -- и тут Петровка в долгу не оставалась. То ли приветствовала, то ли предупреждала.

А вот при немцах в Отечественную гудок молчал. Молчал все два года оккупации. Хотя оккупанты и пытались наладить на Петровке производство -- занималась этим фирма Бормана. Даже восстановили маленькую мартеновскую печь. Но запустить ее не удалось -- говорят, подпольщики перекрыли газ в момент пуска, и печь пришлось “закозлить”. Тем не менее, работать на Петровке заставляли. Единственное производство, которое во время оккупации тут удалось наладить, -- мармеладный заводик. Располагался он в бывшем снарядном цеху. Конфет, мармелада и компота наделали столько, что после прихода наших продукция распределялась в заводской столовой по талонам. А в первые три дня после освобождения, пока эти "трофейные" сладости не поставили на учет, мальчишки выносили их со склада ведрами.

Через три дня после освобождения пустили заводскую котельную, а вместе с ней ожил и гудок. С тех пор он не замолкал. А в 1956-м попал в разряд уникальных.

Тогда вышло постановление ЦК КПСС о борьбе с шумами. Гудки на заводах запретили, а вместе с ним и автомобильные сигналы в пределах городской черты. Завод имени Петровского попал в особый список предприятий, которым гудеть разрешили. Еще бы -- колыбель трех революций, производитель первой советской стали и первого чугуна, рельсов для Московского метрополитена имени Кагановича. Из украинских предприятий в этом списке была еще и Дзержинка -- режимный гигант, на котором начинал трудовую деятельность Брежнев. "Нельзя было не выделить Петровку, не признать ее флагманом и факелом индустрии, -- говорит Людмила Черкашина. -- Хотя, по правде сказать, советские руководители Петровку не очень жаловали".

Сталин, как известно, не любил Петровского, председателя украинского ЦИКа, не жаловал его и Хрущев, у которого с Петровским были проблемы во время работы на Украине. Негатив по отношению к бывшему рабочему перенесли на сам завод. Поэтому первый орден заводу Петровского вручили только в 1966 году, когда за советское кормило встал земляк. Леонид Ильич Петровку любил и в бытность первым секретарем обкома посещал ее чуть ли не каждый день. Во время пуска доменной печи ему выделили на заводе койку -- пропадал там сутками. Но, став генсеком, на любимый завод так ни разу и не заехал.

Сегодня на заводе не без гордости, но с примесью иронии говорят, что "первые лица" посещали Петровку только два раза. В 1913-м -- император Николай, в 1987-м -- Михаил Горбачев. Первый -- окончательно договориться с акционерами о военных кредитах в обмен на военные же заказы, и заодно об освящении заводской церкви. Второй -- для того, чтобы вручить заводу орден Ленина. Как выяснилось позже, это был последний советский орден, врученный советскому предприятию.

Вместе с орденами в прошлое ушли годы плановой экономики. И завод сегодня переживает далеко не лучшие времена. Рабочие ходят на смену по гудку, а жильцы окрестных районов настолько к нему привыкли, что и замечают-то не всегда.

Механизм гудка заменили к столетию завода, непосредственно к визиту Михаила Сергеевича. Старый за 80 с лишним лет прохудился -- стал сипеть. Меняли быстро, в перерывах между "плановыми" гудками. Стало быть, работа ни на день не прерывалась. Все по-прежнему. В 7 утра, в 3 дня и 11 ночи. В течение 30 секунд.

И всякий раз, когда гудок о себе напоминает, днепропетровцы сверяют часы. Быть может, он возвращает им не так давно утраченное ощущение стабильности.