"Я ВСТРЕТИЛ ВАС. И ВСЕ БЫЛОЕ..."

Мы познакомились на одном из посольских приемов. Его нельзя было не заметить: окладистая борода, манера курить трубку как-то по особенному величаво придавали его облику необъяснимую значимость. И хотя на вид Владимиру Яковлевичу Кравцевичу за семьдесят, о нем нельзя сказать "старичок". Он именно Старик, сродни хемингуэевскому Старику или графу Льву Николаевичу Толстому.

Не удержалась от вопроса: "Кто такой?", а в ответ услышала: "Ваш соотечественник, но -- настоящий граф. А еще военный историк и известный дизайнер".

Меня представили Владимиру Яковлевичу, и мы договорились о встрече. Диктуя мне домашний телефон, он напутствовал: "Если возьмет трубку жена, Анастасия Александровна, -- не забудьте спросить, как ее здоровье. До свидания, очаровательница".

Свидание состоялось. Уникальные книги, созданные Кравцевичем портреты, фотографии на стенах, аккуратно сложенные на столе странички двух пока не изданных книг, а в углу -- старое кресло...

-- Вы присаживайтесь, не бойтесь. Я кресло только что починил. Жена там подержала, сям... А я молоточком прошелся. Хоть и граф, но все делаю сам. Ведь нового-то не купишь.

Все предки Владимира Яковлевича так или иначе оставили свой след в истории.

-- Если правильно писать мою фамилию, то выглядит она так: Ражнецкий-Кравцевич-Захарченко.

Фамилия прапрадеда генерала Ражнецкого упоминается в описании Бородинского сражения, двоюродный брат деда -- генерал-майор Владимир Иванович Кравцевич -- командовал авиацией у Антона Ивановича Деникина, родной дядя -- Николай Дмитриевич Захарченко -- служил адъютантом у Тухачевского. Истории одной семьи вобрала в себя несколько веков уходящего тысячелетия.

-- Когда в 1809 году Наполеон даровал маршалу Понятовскому титул Великого Герцога Варшавского, тот призвал шляхтичей встать под знамена сформированного им войска. Первыми, кто переплыл Неман на пути в Москву, были уланы моего предка -- бригадного генерала Ражнецкого. Сражались они и на Бородинском поле: Барклай -- в центре, Багратион -- на правом фланге, а братья Тучковы, которых и атаковали уланские полки Ражнецкого, -- на левом. Ражнецкий же попал в плен, да так и остался в России. Его потомки -- династия военных, служивших российскому престолу.

Побывать в Лиде -- родовом гнезде Кравцевичей -- наследнику довелось лишь в 1944 году: командир разведроты Владимир Кравцевич участвовал в освобождении этого города. На месте родового поместья он увидел пепелище...

-- Польско-белорусская кровь в моих жилах -- это по мужской линии, а мама была украинкой. Ее отец, Дмитрий Иванович Захарченко, служил начальником Московской железной дороги. В Москве на Малодрагомиловской семья занимала 14 комнат в большом доходном доме купца Еремеева. Родители вспоминали это время с грустью: люди слушали оперу, писали стихи...

-- А в это время бедный, угнетенный народ...

-- Между прочим, и после революции швейцар, истопник и няня Мария Семеновна, "ходившая" еще за моей мамой, помогали нашей семье по хозяйству. Причем по сути бескорыстно, потому как платить было нечем. И те оставленные нам несколько комнат они считали своим домом.

Волею нового правительства семья попала в категорию "лишенцев", а это означало отсутствие прав и "экспроприацию имущества". Но родители Володи Россию не оставили и, как в старые добрые времена, постарались дать сыну хорошее образование. Математику, немецкий, рисование, музыку и пение мальчику преподавали знакомые "их круга". Не требуя ничего взамен, в качестве небольшого одолжения. Музыке, например, его учила эстонская баронесса. Поддерживали друг друга, как могли, хотя даже элементарное сочувствие в то смутное время было небезопасным.

-- В 1918 году мама попала на Лубянку только за то, что была знакома с кем-то из окружения Савинкова. Отпустили ее по личному указанию Дзержинского. Полагаю, не без протекции тех же "бывших", служивших новому режиму. Чуть позже к красным подался и мой дядя Николай Дмитриевич Захарченко, ставший адъютантом Тухачевского. Я часто бывал у дяди. До ареста по делу Тухачевского он со своей женой, известной московской модисткой Верой Батовой, занимал этаж в Трехпрудном переулке. Вера Батова, моя крестная, вместе с не менее известной московской модисткой Леокадией Курбатовой шила наряды служащим МХАТа и Кремля. В их окружении я видел и Тухачевского, и Ворошилова и многих других известных людей. Но не им я обязан своим будущим, а этим двум милым дамам, устроившим меня в Дом пионеров...

Я не шучу. Тогда во Дворце пионеров преподавали известнейшие ученые: академики Сергей Меркуров, Владимир Пичета, Евгений Тарле и другие. Однако посещать их лекции имели право только пионеры. Отпрыску же "бывших" вход туда был заказан. Но... К счастью, Евгений Тарле был не только великим ученым, но и поклонником МХАТа. И тогда на помощь пришли модистки.

-- Так, благодаря Пичете и Тарле, я стал историком. А любовь к дизайну -- это уже от великого скульптора, модерниста в молодости, Сергея Дмитриевича Меркурова. Обе страсти на всю жизнь: уж не один десяток лет собираю документы, книги по истории Франции, которую блестяще знал Тарле. А славяновед Пичета открыл мне драматическую историю казацких войн, в которой кровавую точку поставил полководец Тухачевский. Тогда, да, впрочем, и долгое время после я не мог поделиться своими знаниями. Но по крохам собирал материалы и недавно закончил книгу "Хроника казачьей славы", где по дням, а иногда и по часам отражена история казацкого рода.

Сегодня можно писать обо всем, но издание книги -- дорогое удовольствие. Печально, что деньги находят на все, что угодно, только не на серьезные вещи. А ведь наше поколение уходит... А значит, уходят и знания. И что останется? Пустота. Это страшно, что будущее нации, наши дети не будут знать своей истории. Потому что тогда рождается мысль: а есть ли у этой нации будущее?..