ТАЙНА ОДНОГО ПОДПОЛЬЯ... А СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ОНА?

Даже в самой запутанной и сложной ситуации мы всегда стремились дать возможность высказать свою точку зрения обеим сторонам. Этого принципа придерживаемся свято, поскольку в нем и состоит объективность. Публикуемая ниже статья -- еще одно тому подтверждение.

23 января был опубликован материал Дениса Семенова "Тайна одного подполья", в которой была изложена одна точка зрения на события, происходившие в Днепропетровской области во время войны. Сегодня же слово предоставляется профессору Валентину Иваненко. Его материал опровергает факты об истории Синельниковского подполья, изложенные в статье Дениса Семенова.

Говорят, самое страшное... Не знаю, для кого что, а для меня это -- оскорбление. Незаслуженное, унизительное, да еще нанесенное публично, на всю страну, с эдакой безответственной лихостью. И вдобавок после ухода с "поля боя", в небытие, самого обвиняемого в "грехах" более чем полувековой давности. Когда он уже никак не может постоять за себя сам, защитить свои поруганные честь и достоинство. Что, согласитесь, выглядит по меньшей мере неприлично, не по-людски. Но ведь остаются дети, внуки, друзья, знакомые, для которых вовсе небезразлична высказанная вслух оценка деяний близкого человека. Оценка жесткая, безапелляционная, несправедливая.

Речь идет о моем отце, в адрес которого вылиты, что называется, ушаты грязи в "мыльном творении" журналиста Дениса Семенова, опубликованном в газете "Сегодня" 23 января т.г. Не только из-за вполне естественных чувств личной обиды, но и с чисто профессиональной точки зрения просто не могу иначе воспринимать то, что выстроено... в состоянии болезненного воображения на песке и написано в духе заурядной виртуальной реальности. Когда, вместо скрупулезного выявления и учета всей совокупности достоверных сведений, их тщательного, непредвзятого анализа и адекватного отображения в качестве "аргументов" привлекаются всякого рода домыслы, слухи, предположения, а то и обычные сплетни базарного пошиба. Когда допускается некорректное, слишком вольное толкование иных "фактов" и "фактиков", их подтасовка, передергивание -- то есть прямое искажение. При этом схема рассуждений автора и его собеседницы, литератора Любови Романчук, до банальности проста: есть наша позиция -- и другая, неверная. Третьего не дано.

Как бы там ни было, несомненно одно: такой тенденциозный подход при освещении довольно острого в морально-этическом отношении сюжета из нашего военного прошлого не выдерживает никакой критики -- он и антинаучен, и безнравствен, прежде всего перед светлой памятью миллионов павших и живых защитников Отечества. С его "помощью" невозможно проникнуть в таинство истины, познать ее во всем многообразии. Словом, это -- путь в никуда. Или... к новым мифам и легендам, которых предостаточно в упомянутой публикации.

Попробуем спокойно, без эмоций, опираясь на реальные факты и документы, разобраться в некоторых перипетиях "заколдованной темы", расставить, как говорится, точки над "і", чтобы у читателей наступила наконец полная ясность в этой почти что детективной истории, связанной с Синельниковским подпольем.

Итак, в порядке авторского изложения миф первый -- об отсутствии в архивах и библиотеках соответствующих документальных источников по объекту исследования. Собкор "Сегодня", в частности, пишет: "В бывшем облпартархиве из послевоенных записей остались лишь обугленные листочки. Даже газетные статьи, появившиеся в 50-х в местной прессе, исчезли из библиотечных подшивок. Все без исключения". Читая столь категоричные пассажи невольно может возникнуть ощущение, что эта история и впрямь окутана ореолом некой "жуткой тайны". Любопытно, однако, удосужился ли сам журналист побывать хотя бы в одном из таких учреждений? Вряд ли. А то бы убедился, к примеру, что в фондах Государственного архива Днепропетровской области (ГАДО), куда после 1991-го партархив вошел в статусе структурного подразделения, и по сей день в открытом режиме хранится "соответствующее дело" (а не в СБУ!), включающее два объемных тома с разнообразной информацией (справки, отчеты, свидетельства подпольщиков, докладные записки, решения партийных органов, переписка и пр.) о деятельности Синельниковского подполья. Это не считая разрозненных материалов по другим описям и делам того же архива.

Так что, господа "правдоискатели", надеясь на немецкие архивы, покопались бы лучше для начала в своих. Глядишь, и прояснили бы для себя кое-что...

Миф второй, растиражированный газетой с подачи Романчук, сводится к тому, что якобы "партия в подполье участия не принимала". Вот так -- и ничуть не меньше. По большому счету, правда, на "открытие" это заявление не тянет -- нечто подобное на "кухне" фальсификаций, особенно в масс-медиа и публицистике, продуцируется нынче постоянно, задурманивая головы легковерных сограждан откровенной фальшью. Но в общем потоке антикоммунистической истерии оно, наверняка, не останется не замеченным, ибо вполне вписывается в современную "концепцию" ряда лжеисториков, в интерпретации которых в народной борьбе на оккупированной территории Украины во время войны едва ли не ключевое место занимали национальные формирования типа ОУН-УПА.

Механизм рождения таких "уток" предельно прост: чтобы неправда выглядела правдоподобно, надо правдивую историю лишь приправить ложью, и тогда от правды ее не отличить. Тем более, что этой мифотворческой "агрессии" сегодня почти никто всерьез не препятствует и не противостоит -- "иных уже нет, а те далече..." И напрасно. Дело-то отнюдь не пустячное, когда наше богатое историческое поле усилиями новоявленных радикал-летописцев превращается в подобие "выжженной пустыни" и "черной дыры", а его настоящие "пахари" -- в безликую массу глашатаев советской системы, которая-де, по мнению литератора, "немногим отличалась от гитлеровской" (!).

Не вдаваясь в подробности, замечу только, что роль компартии в организации и руководстве антифашистским движением сопротивления в суровые военные годы -- давным-давно общеизвестна и общепризнана. В том числе верховодами нацистского рейха. Думается, эти хрестоматийные оценки не мешало бы перечитывать и освежать в памяти, прежде чем браться за перо или выходить в эфир.

Для справки: до осени 1941 г. в Украине была сформирована разветвленная сеть партийного подполья, для чего оставлено более 26 тысяч коммунистов. На Днепропетровщине были созданы подпольный обком, 7 горкомов и 29 райкомов КП(б)У . Непосредственно в подпольной борьбе тут участвовали, по последним сведениям, 1228 патриотов, из них -- 167 членов ВКП(б). Не секрет также, что особенно на первых порах в силу различных причин (отсутствие опыта, ошибки в подборе кадров, репрессии оккупантов и др.) было разгромлено немало подпольных организаций, уничтожено много антифашистов. Однако к концу 1942 г. их численный состав был в основном восстановлен, а потом и расширен. В апреле 1943 г. начальник полиции и службы безопасности рейхскомиссариата Украины сообщал в Берлин: "В целом наблюдается рост и создание крупных групп коммунистической партии в Киевском, Николаевском, Днепропетровском, Сталинском, Симферопольском округах".

Всего же, по данным авторитетного военного специалиста, доктора исторических наук М.Коваля, в коммунистическом подполье на территории Украины в 1941--1944 гг. действовали более ста тысяч человек.

Таковы факты, а они, как известно, -- вещь упрямая.

Неоспорима "оригинальность" мифа третьего, логически вытекающего из предыдущего. Рассуждая о причинах провалов тех подпольных организаций, что раскрывались фашистами накануне освобождения, героиня повествования ничтоже сумняшеся заключает: "Я думаю, что это была система, своеобразная страшная традиция. Перед самым подходом наших войск с Большой земли засылался человек, который сдавал подпольщиков немцам".

Бред, не так ли? Прошу извинить за пространное цитирование, но послушаем дальше "мотивы" этого неслыханного "злодейства": "Партийные боссы, оставленные для организации подполья, обязаны были отчитаться за работу, которой они не делали. Но самое главное -- что эти подпольщики были опасными людьми. Они имели опыт диверсионной и конспиративной работы. Многое видели и знали. Они вдохнули воздух свободы (и это в условиях оккупации?!! -- В.И.). И могли свои знания применить для борьбы с советской системой... Расправиться с подпольщикам самим -- нельзя: вряд ли поверят, что борцы с фашизмом -- "враги народа". А руками фашистов -- дело другое..."

Не иначе, как "заговором" "с той стороны фронта" объясняет наш незадачливый "историк" и гибель Синельниковского подполья. Налицо -- плод неуемной фантазии, причем с клиническими симптомами. И ничего более.

А теперь о мифе четвертом и, пожалуй, самом "навороченном" из всех -- о предательстве. Не скрою, лично для меня эта часть статьи -- наиболее оскорбительна и обидна. Еще бы! Ведь под сомнение поставлена порядочность родного отца, чья жизненная позиция, конкретные дела всегда были и остаются для тех, кто его знал, кто был рядом в буднях созидания и в лихую годину, образцом подлинного патриотизма, верного служения Родине, людям. Сейчас же, после пасквильной и одиозной публикации, все как бы перевернуто с ног на голову. Во всяком случае, моральный облик и деловая репутация Василия Ивановича оказались серьезно подорванными. Слово-то не воробей... Хоть и насквозь лживое, пропитанное чудовищной "дезой". Словом можно убить. И убивали живых. Здесь же пытаются очернить прах человека. Это не что иное, как святотатство.

В чем же обвинен мой отец? Ни много, ни мало -- в "сдаче" гестаповцам Синельниковского подполья. Точнее, в материале он назван "самым вероятным кандидатом" на сию неблаговидную роль, что, впрочем, сути не меняет. Однако такой изощренный тон уже сам по себе свидетельствует, прямо скажем, о явно преднамеренном, целенаправленном характере обвинения, предъявленного без каких-либо веских доказательств (как в печально знаменитом 37-м!), а стало быть, с грубым попранием одного из основополагающих принципов юриспруденции -- принципа презумпции невиновности. Озвученного к тому же в публичной форме, с обнародованием имени совершенно конкретного человека.

Примечательно, что платформа "доказательств" зиждется на тех же догадках, пересудах, ссылках на безымянных подпольщиков или вообще не признанных официально таковыми, а то и попросту на психически нездоровых людей. Если это считать аргументами, тем более в столь щепетильной истории, то что же тогда представляет собой клевета? Как ни странно, но именно при помощи такого тенденциозно подобранного и шитого белыми нитками "фактажа" тандем Семенов--Романчук с завидной прокурорской настойчивостью пытается раскрыть "тайну" Синельниковского подполья, не брезгуя ничем ради того, чтобы любой ценой обосновать "достоверность" своей версии в наипоследнейшей инстанции.

Поражает "глубина" проникновения в сущность событийной картины тех лет и "утонченный" стиль ее "реконструкции". Цитирую: "Он (Иваненко. -- В.И.) появился в подполье весной 43-го. Объявил себя секретарем подпольного райкома партии и сказал, что возглавит подполье. Что конкретно он делал -- никто не знает. Известно только, что составлял списки всех подпольщиков для награждения после прихода своих. Возможно, эти списки и стали для эсэсовцев "учебным пособием". А дальше с еще более прозрачным намеком утверждается, что будто бы как раз он "созвал совещание руководства в тот роковой день 29 июня, когда окружили дом. Созвал -- и не пришел, избежав ареста".

Вот и вся "аргументация", послужившая, судя по всему, "основанием" для персонификации причины трагедии. Похоже, автору просто неведомо имя настоящего предателя. А ведь оно известно. И очень давно. Но об этом позже.

Сначала о "самозванстве" и практической работе в подполье отца. Появился он в Синельниково, как говорится, не с бухты-барахты, а после того, как подпольный обком КП(б)У назначил его сюда секретарем райкома, поручив объединить действия разрозненных антифашистских групп, создать и возглавить в районе новую подпольную парторганизацию взамен ранее распавшейся. Об этом решении ему сообщил секретарь Павлоградского подпольного горкома партии А.П.Караванченко в присутствии своего заместителя С.С.Прибера на одной из конспиративных квартир города. И произошло сие не весной 43-го, а в декабре 42-го.

Не будем детально останавливаться на конкретной деятельности руководимого отцом подполья -- о ней немало написано в указанной ниже литературе, местной периодике, других источниках, в частности, в многотомном издании "История второй мировой
войны" 1939--1945". Вот лишь короткая архивная выдержка из постановления бюро обкома КПУ от 22.09.1962 г., в котором отмечалось, "что подпольная партийная организация, руководимая тов. Иваненко Василием Ивановичем, проводила подрывную деятельность против немецко-фашистских захватчиков, распространяла антифашистские листовки, препятствовала вывозу советских людей в Германию, проводила разведку расположения частей противника и передавала сведения командованию Советской Армии".

Конечно, в работе подполья были недостатки, просчеты, допускались нарушения норм конспирации, попадались и случайные люди, что в условиях жесточайшего оккупационного режима нередко приводило к провалам, массовым арестам. Увы, не стало исключением и Синельниково, где, видимо, имели место те же упущения, что и в других организациях. Не все, наверное, предусмотрел и учел отец, налаживая непростой механизм подпольного хозяйства при отсутствии надлежащего опыта (да и откуда в то время у него, молодого человека и руководителя, этот опыт?). Кому-то, может, неоправданно открылся, доверился. Однако намек на "предательство" -- это уж слишком! Сродни разве что почерку фабрикации "вражьих" дел в 30-е...

Кстати, никакого совещания 29 июня отец не созывал -- он вообще был тогда принципиальным противником подобных сходок, понимая, чем они чреваты. Направляясь вечером в тот день по вызову на одну из явочных квартир, вспоминает ее владелица, подпольщица, ныне здравствующая, Е. Г. Козорез, отец встретил по дороге члена организации Г. Я. Максименко, который сообщил, что эта и другая квартира (Н. И. Жукова), где также проживали несколько подпольщиков, оцеплены прибывшими из Днепропетровска карателями и что там идет перестрелка (именно в ходе ее, по документам, погиб Виктор Георгиевский, а не в гестапо, как утверждала, непонятно зачем, его мать и вслед за ней -- журналист). После чего отец, естественно, скрылся, однако, успел лично и через связных предупредить ряд подпольщиков об опасности и необходимости срочного перехода на нелегальное положение. Но было уже, к сожалению, поздно. Вскоре многие из них оказались в нацистских застенках.

И все же предатель был. Не мистифицированный, мнимый, а вполне реальный. Вот что по этому поводу писал в 1970 г. тогдашний заведующий облпартархивом П. Н. Рашев, большой знаток истории антифашистского подполья на Днепропетровщине: "Тот же агент, некто Слуцкий, выдал и участников партийного подполья. Были расстреляны... Некоторым подпольщикам, в их числе секретарю подпольного райкома партии В. И. Иваненко, удалось бежать". Этот факт однозначно подтвержден материалами соответствующих проверок органов госбезопасности, партийных структур, свидетельскими показаниями многих подпольщиков -- Г. У. Сокирко, А. И. Шмалько, Е. Г. Козорез, Е. С. Надутой, П. Ф. Семенова, Г. Ф. Павлова и др.

Так зачем же понадобился столь резкий "наезд" на патриота, совершенный в худших традициях "охоты на ведьм"? Как, впрочем, и сотворение очередного, пятого мифа о том, что за ним якобы стояла некая таинственная, "более крупная фигура -- человек, сыгравший в судьбе подполья решающую, роковую роль", а затем, после войны, взлетевший (о, чудо!) "на невиданные высоты советского олимпа", работая "вместе с Леонидом Ильичом". Дескать, вот она, "помощь" Москвы, полученная в ответ на просьбу связного Сергеева в начале 43-го.

Казалось бы, все ясно. Беспочвенность, надуманность, нелепость мифа и обвинения отца совершенно очевидны. Ан нет! Кому-то ведь это нужно? Кто же или что стоит за наветом? За этим явно заказным материалом?

Разгадка кроется, скорее всего, в мифе шестом. В авторской редакции он озаглавлен так: "Кровавый след: из прошлого в настоящее". Оказывается, "наиболее активными деятелями" Синельниковского подполья были "Иван Проценко и Николай Грицаенко". Читатель просто обязан проглотить эту информацию, запомнив приведенные имена.

На самом же деле как раз этим "фигурантам" ввиду их фактического самоустранения от активной антифашистской борьбы и постоянного интриганства сразу после освобождения, по свежим следам, было отказано во включении в число участников действовавшей под руководством отца подпольной партийной организации, отчеты и персональный состав которой с дополнениями (всего 42 человека) утверждались на заседаниях бюро обкома КПУ в ноябре 1944 г., июне 45-го и сентябре 62-го. Еще в первом решении, между прочим, записано: "Бюро обкома считает, что Иваненко В. И. как коммунист оправдал себя в тылу врага активной организаторской работой в массах в подъеме их на борьбу с немецкими оккупантами". А вот попытка Проценко и иже с ним "самоутвердиться" не увенчалась успехом. Синельниковский райком КП(б)У своим постановлением от 13 апреля 1944 г. не утвердил отчет группы Проценко, а его самого не признал "причастным к партизанам".

Внесем ясность и в отношении еще одного "обиженного" -- Василия Яценко, которого отец буквально в первые дни своего пребывания в Синельниково силой предоставленных ему подпольным обкомом полномочий исключил из партии за отказ работать... в подполье. После освобождения это решение было утверждено официально. В 1949 г. оба и были вызваны в ЦК ВКП(б). Только не для очной ставки, как указано в статье, а для разбора апелляции Яценко, в результате чего и была поставлена окончательная точка в его партийной принадлежности -- "исключить". Вполне возможно, что тогда отец и заявил, что этого человека как подпольщика не знает, поскольку таковым тот просто не являлся. И он был вовсе не одинок в такой оценке - ее полностью разделяло большинство из выживших подпольщиков.

Вот где -- истинные истоки конфликта. Вот откуда берет начало вся эта вопиющая вакханалия. Именно Проценко, Яценко и некоторые другие примкнувшие к ним "отказники" (к слову, фамилия И. Деткова в архивных документах и свидетельствах подпольщиков не упоминается ни разу) приобщив каким-то непостижимым образом на свою сторону мать легендарного без преувеличения В. Георгиевского, затеяли против отца в отместку кампанию травли, распуская вокруг его имени самые невероятные слухи и небылицы -- вплоть до навешивания ярлыка "предатель".

В связи с чем он в свое время вынужден был неоднократно обращаться в партийные органы с требованием оградить его и испытанных соратников по антифашистской борьбе от клеветнических стрел несостоявшихся "подпольщиков". Оставшиеся в живых подпольщики и сегодня не могут без гнева и возмущения вспоминать о тех гнусных нападках.

Не собираюсь, да и не хочу анализировать последующий калейдоскоп событий, выплеснутых на свет в виде элементарного словоблудия и сопровождаемых целым шлейфом "загадочных" убийств, смертей, ликвидаций и т. п Пусть эти сентенции останутся на совести автора (и его информатора). Как молвится, у кого что болит...

Вместе с тем не могу не уточнить еще два существенных момента, искаженных в тексте, на мой взгляд, отнюдь не случайно. Прежде всего о "сокрытии" отцом "такого крамольного факта его биографии, как плен". Со всей ответственностью заявляю, что ничего подобного он никогда и не помышлял, будучи действительно в плену (куда попал под Запорожьем вместе с остатками бойцов разгромленной немцами 230-й дивизии Южного фронта) с 5 по 17 октября 1941 г., то есть менее двух недель. Бежал при этапировании колонны военнопленных в Днепропетровск, скрывшись на время в родном селе Хорошево Синельниковского района, где, кстати, тоже создал подпольную группу. Факт пленения зафиксирован во всех служебных документах отца. Достаточно посмотреть, например, хранящиеся в архиве его биографию от 05.01.44 г., личное дело, датированное 05.04.45 г. Да и скрыть это, уверен, было бы абсолютно невозможно -- СМЕРШ и НКВД ни за что не допустили бы, особо отслеживая всех, кто находился в плену или на оккупированной территории. И никто, даже самый высокий партначальник, не посмел бы воспрепятствовать им в ту пору. Следовательно, о замалчивании таких сторон жизни человека и речи быть не могло. О них знали власти, хотя и не трубили на весь мир, как того хотелось бы журналисту.

Еще одна неточность, или, вернее, -- вымысел: никто и нигде отца не прославлял (он сам своим трудом снискал авторитет и уважение среди людей) и не "ставил во главе колхоза" в Синельниковском районе, ибо вся его послевоенная жизнь была связана только с Павлоградским, где он в течение ряда лет трудился в аппарате райземотдела, учился в партшколе, а с 1954 года и до выхода на пенсию в 76-м работал председателем колхоза "Украина", немало сделав для его превращения в одно из лучших хозяйств области. Ордена Ленина, Октябрьской революции, два -- Трудового Красного Знамени, многие медали и другие значки отличия -- наглядное тому доказательство. До сих пор булаховчане поминают отца добрым словом. Спросите любого -- подтвердят.

Но, пожалуй, самой дорогой наградой для подпольщика Иваненко была медаль -- "Партизану Отечественной войны"...

И последнее. Проблема героев и антигероев в нашей историографии не нова. Она -- актуальна всегда. Издавна будоражит умы людей, особенно на крутых, переломных поворотах истории, оказывая заметное воздействие на формирование соответствующего морально-психологического климата в обществе. Переосмысление прошлого в таком ключе продолжается и сегодня. Необходимость и полезность этой работы не вызывает сомнения. Главное, делать ее надо чистыми руками, трезво, взвешенно и правдиво, а не так тенденциозно, как это продемонстрировали творцы газетного навета, что не красит ни их, ни популярное издание.
P.S. Материалы подготовлены на основании свидетельств современников и документов фонда П-19 Госархива Днепропетровской области (опись 8, дела 125, 129, 259, опись 4, дело 167), а так же источников, опубликованных в следующих изданиях:

1. Історія Української РСР. У 8 т., 10 кн. -- К., 1977. -- Т.7. -- С. 75.

2. Днепропетровская область в годы Великой Отечественной войны... Сборник документов и материалов. -- Днепропетровск, 1962. -- С. 74, 106--108.

3. Слободянюк М.А., Шахрайчук И.А. Рух Опору на Дніпропетровщині в роки Великої Вітчизняної війни. -- Дніпропетровськ, 1998. -- С. 45.

4. Украинская ССР в Великой Отечественной войне... В 3 т. -- К., 1975. -- Т.2. -- С. 193--194.

5. Коваль М.В. Общественно-политическая деятельность трудящихся Украинской ССР в период ВОВ. -- К., 1977. -- С. 216.

6. Історія міст і сел Української РСР. Дніпропетровська область. -- К., 1969. -- С. 734--735.

7. Герои подполья. -- М., 1970. -- С. 200, 206--209.

8. Политов З. Секретарь подпольного обкома. -- М., 1978. -- С. 142, 148.

9. "История второй мировой войны 1939--1945". -- М., 1976. -- Т.6. -- С. 137.