"ДАЙ ВАМ БОГ ЗДОРОВЬЯ! А МУЖ ПУСТЬ УЖ САМ КАК-НИБУДЬ..."

Анатолий Трушкин, или "Дедушка Толя" -- как он сам, хитро прищурившись, себя обозвал, -- пришел "в юмористы" в возрасте достаточно солидном. До этого он был замечательным советским инженером, но занятие сие ему скоро наскучило -- "к счастью для инженерии", да и для него самого. Друзьям-юмористам пришлось крепко потесниться на своем олимпе -- Трушкина народ полюбил, начал цитировать в транспорте и в очередях, что и есть признаком истинной славы.

Юмористы и сатирики, по их собственному признанию, в жизни люди весьма угрюмые. Но видимо, Анатолий Трушкин в число "угрюмцев" не входит. В общении он оказался легок, в меру весел и чертовски обаятелен. И никакого напыщенно-величественного сарказма...

"ПИШУ О ВЕЧНОМ -- ПЬЯНСТВЕ И ВОРОВСТВЕ"

-- Анатолий, как вы сейчас живете, чем занимаетесь?

-- Да вот, скорблю вместе со всеми славянами, а еще питаю надежду. Вы ведь знаете, на Руси всегда надеятся -- на доброго царя, на умного президента.... В общественных делах, честно говоря, я уже как-то запутался -- не знаешь, кому верить, потому живу семьей -- тещей, женой, дочерью, внучкой, внуком. А еще пытаюсь сказать людям: смешно живем, не так бы надо! Как надо -- это, может быть, уже и не моя профессия, а вот что не так -- меня это очень даже касается.

-- Скорбите по какому поводу?

-- Ну ... знаете, можно было б обойтись в этой жизни без меня, -- зачем сатирики, если все отлажено. Но, поездив по миру, понимаешь, что тут, дома, без меня не получится! Мы, вроде, презираем материальную жизнь, но она ведь есть. И почему те, кто как бы бестолковее, живут лучше нас -- таких толковых, красивых, с зарытыми в землю богатствами? Однако, как бы я не завидовал западному благополучию, существуют вещи, из которых не выпрыгнешь: из национальности, например.

-- Но ведь каждый имеет возможность выбирать. Вы сами-то толково живете?

-- А этого никогда не знаешь. Смысл жизни, наверное, в каком-то самосовершенствовании, в постижении идеала, к которому можно идти бесконечно. Проблема в том, чтобы наконец согласовать свою скромность и тщеславие. Скромность все нашептывает: "мало двигаешься, надо постоянно собой заниматься", а тщеславие вопит: "Чего дергаться? Ты и так в чем-то лучше, благородней и сильней". Вот так они борются, а я продолжаю писать о вечном -- о пьянстве и воровстве.

"В НАШЕМ ЦЕХУ НЕ ПРИНЯТО ПИНАТЬ НОГАМИ"

-- Если б имели возможность оcтаться там, где, говоря вашим языком, "бестолковые живут лучше нас" -- остались бы?

-- Вряд ли. Природа юмора у них другая -- они смеются не над тем, над чем мы. Да и вообще, мы другая стихия. Они ведь в чем-то тоже нам завидуют: мы хоть и диковаты, но более искренны и менее прагматичны. Наши глупости часто от наивности, от чистого сердца сделаны, и это привлекает.

-- Наивность -- это хорошо для взрослого человека? Может, здоровее цинизм -- такой, например, которым пропитаны "дон-жуанские" мемуары Андрея Кончаловского...

-- Я думаю, что творческая личность без некоторой наивности не может. А Кончаловский... Там некоторый перебор с цинизмом. Мне кажется, что у него определенная игра идет. Хотя, конечно, он образованнейший человек и действительно в Голливудах "потерся". Знаете, есть же рождением данная счастливая судьба, хотя я и ему не позавидовал. Я в этом плане вообще счастливый человек -- никому не завидую. Бывает, думаю: вот, кого-то незаслуженно возвысили. Но потом понимаю, что это либо для того, чтобы тут же что-то забрать, либо чтобы ослепить. А не быть собой -- это тоже страшно. Представьте, человек думает, что он гений, а на самом деле он вовсе не гений.

-- А что вы о собственном таланте думаете?

-- Ну, тут не скрою жадности -- безумно хотелось бы петь как Паворотти, рисовать как Рафаэль и так далее... А я смешу. Здесь надо быть только самобытным -- больше ничего. Меня часто спрашивают о моем отношении к другим юмористам. Подчеркиваю: важно быть не лучшим, а интересным и нужным. Я очень уважительно отношусь к Михал Михалычу (Жванецкому. --Авт.), который, не сходя в гроб, меня приметил и тепло благословил... Но это совсем не значит, что, если бы пришлось драться, я бы не вышел на ринг. Нравится мне Виктор Коклюшкин, иногда у Семена Альтова выскочит хороший рассказ. Вообще, мало нас.

-- Случалось, что внезапно свалившаяся на юмориста слава уничтожала дар смешить?

-- О да, я знал одного человека -- не хочу называть его фамилию, -- который только начинал карьеру. Один из его монологов читал Аркадий Райкин. Помните, есть у него такая сцена, где стоит большая постель и он все время по ней прыгает. Все это не единожды показывали по ТВ, были блестящие отзывы прессы... И человек спился. Чтобы освоить профессию, нужна стабильность. И то, что называется "ремесло далось в руки": велят мне написать про табуретку смешно, я задушу себя, но напишу.

-- Мне почему-то казалось, что юмору научиться невозможно -- он либо есть, либо нет. А юмористами талантливые люди становятся от того, что, пользуясь выражением Козьмы Пруткова, "не могут заткнуть фонтан"...

-- Знаете, первые монологи я написал (за неделю штук десять), когда мне рассказали, что за них хорошо платят. Конечно, за спиной был и литинститут, и пьесы, демонстрируемые по ТВ. Но когда я принес монологи в Москонцерт, мне сказали, что это все не то. А потом расхватали и все исполняли. Просто там были не совсем привычные реплики, кроме того, у меня обязательно присутствует сюжет -- то, чему меня учили.

-- Возможна вообще дружба между юмористами? У вас есть друзья среди коллег по цеху?

-- У меня очень хорошие отношения с Виктором Коклюшкиным, и то, мы не посещаем вместе кино, а просто часто созваниваемся, что-то обсуждаем. Хорошо общаемся с Аркановым, правда, с ним все хорошо общаются. Но со многими, я чувствую, отношения натянутые. Другое дело, что в нашем цеху не принято это демонстрировать: стрелять или пинать ногами. А то, что любит наш народ похвастаться -- так это обычная человеческая слабость...

"У МЕНЯ ОСТАЛИСЬ ОДНИ ПОЛОВЫЕ ОРГАНЫ -- ГЛАЗА"

-- Ну вам же тоже наверняка есть чем похвастаться.

-- Да, я хвастаюсь внуком, внучкой, машиной, которую недавно купил, дачей, которую построил...

-- Да вы, оказывается, богатый человек!

-- (Со смехом.) Да-а, вот вы сидя со мной разговариваете, а я в Китае с перводчиком так, вроде, подружился, а он меня как-то раз спрашивает: "Квартира есть? Дача есть? Машина есть?" Говорю -- все есть. Он вдруг встал и ушел. Не положено ему сидеть с богатым человеком.

-- Когда все есть, чего еще хочется? Что-то вызывает душевный трепет?

-- Все это должно быть у двадцатилетних, а не в таком возрасте как у меня. А трепет... (Игриво.) Ну, красота-то женская чего-то будит еще -- может, не такое яростное, кровь не закипает, но глазам приятно. Как Жванецкий сказал: "У меня остались одни половые органы -- глаза".

-- Признайтесь, юмор спасает от семейных неурядиц?

-- Юмор тут, конечно, не лишний. Понимаете, даже при полном материальном благополучии всегда что-то не так: у кого-то не устроена судьба, кто-то менее талантлив, чем хотелось бы. Приходится тратить свою жизнь на близких тебе людей. И по большому счету, это необходимо -- даже для того, чтобы преуспеть в творчестве. Яркий пример -- наш любимый Александр Сергеевич, который, как вы знаете, в поэзии не последний человек был. Он же и физически следил за собой -- холодной водой обливался...

-- А вы что-то делаете в этом направлении?

-- Зарядку делаю, зубы чищу все время -- это помогает.

-- И последний вопрос: что приятней -- смешить или смеяться?

-- Как скромный человек я должен сказать, что приятней смеяться. Как тщеславный человек, признаюсь: смешить приятно тоже. А вам спасибо -- я очень рад встрече. Благополучия вашей газете, вам и вашим детям. Ну а муж пусть уж сам как-нибудь...