КУДА УХОДИТ ДЕТСТВО?

СОБАКА БЫВАЕТ КУСАЧЕЙ...

...Парнишка сидел под забором, курил и не обращал на меня внимания. Подхожу ближе. С минуту присматриваемся друг к другу. Поражают глаза -- влажные и глубокие. Лицо в несвойственных возрасту морщинах. Маленький старичок. На запястьях загоревших рук -- светлые шрамы. "Откуда", -- спрашиваю. "От верблюда". Немного подумав, добавляет: "Родаки достали".

Завязать разговор оказалось непросто. Отвечал сухо и неохотно. Выясняю, что Диме всего десять. Еще есть старший брат. Последние два года ютились на вокзале, потому что дома не прекращались пьяные дебоши родителей. В школе не появлялись. "Зачем так много куришь?", -- спрашиваю Диму, заметив, как ловко достает он следующую сигарету и прикуривает от догорающего окурка. "А что, лучше пить?"

В подвалах, на вокзалах, в подземных переходах Киева ютятся бомжата. Чтобы обрести "крышу" в интернате, нужно совсем немного -- письменное согласие отца и матери. Но получить его у горе-родителей практически невозможно. Одним выгодно, чтобы дети были при них -- прислугой, попрошайками на улице, а другие попросту не обращают на них никакого внимания... Что есть -- что нет.

Возраст гаврошей -- 9--15 лет, то есть школьный. И таких в Украине двенадцать тысяч. Почему же они не учатся? Ведь каждый шестой из них мечтает получить образование. Круглых сирот среди детей улицы 8%, больше половины -- дети из полных семей, при этом треть -- единственные у родителей. Известно, что трудно привести к добру нравоучениями, легко -- примером. А какой пример подают своим детям матери-алкоголички?

С каждым годом их становится все больше. Дети -- агрессивны, злобны, обидчивы и замкнуты. Их тянет на улицу, и для многих тюбик клея, бутылка водки или "косяк" стали привычными атрибутами общения. Попрошайничество, мелкие кражи, бродяжничество -- так добывают они хлеб насущный. Большинство ребят хотели бы изменить свою жизнь.

...Тане 12 лет, она не умеет ни читать, ни писать, о школе знает понаслышке. Девочке "не повезло", она старшая в семье. Мама -- проститутка, подбрасывает каждый год братика или сестричку. Бывает -- хлеб. Денег, которые государство выплачивает матери на семерых детей, они не видят. Обноски (second hand -- по благородному) от благотворителей заботливая мамаша выменивает на водку или продает. Дети вынуждены попрошайничать.

Если ребенок умудрился в таких условиях родиться здоровым, то среда обитания внесет свои коррективы. На учете у детского психиатра только в столице 16 000 детей, в основном -- из неблагополучных семей. Большинство из них можно вернуть к нормальной жизни.

ШАНС ОБРЕСТИ СЕБЯ

С Надеждой Шампоровой я познакомилась случайно. Проводя опрос среди директоров школ, по ошибке позвонила в интернат № 22 и задала, как потом выяснилось, неуместный вопрос -- сколько у вас медалистов? "Наши дети не получают медали,-- услышала в ответ. -- Самая дорогая награда для них -- быть нормальными людьми. Быть как все".

-- Большинство воспитанников нашего интерната -- дети алкоголиков, -- рассказывает Надежда Антоновна. -- Они страдают различными неврозами, угнетены либо чрезмерно активны, агрессивны или, наоборот, ко всему безразличны. Таким детям сложно учиться в общеобразовательной школе -- они понимают, что не успевают за сверстниками, поэтому болезненно переживают постоянные замечания. У нас этого нет. Мы пытаемся понять ребенка, помочь.

Как-то утром собираем всех на линейку, а Кристины нет. Забилась под кровать. Мы не пытаемся извлечь ее оттуда силой, а ставим "пост", чтобы она ничего с собой не сделала. Ребенок успокоится и на втором уроке уже сидит за партой. Вот тогда подключается психиатр.

В интернате опытные педагоги, воспитатели и врачи. Они могут и умеют работать с детьми. Но совершенно невозможно доказать их родителям необходимость лечения ребенка. Родители-алкоголики не понимают, что интеллектуальная запущенность -- первая ступень к развитию серьезных психических нарушений. Опыт показывает: если ребенок вовремя попадает в интернат, есть все шансы нормализовать его психическое состояние. Но таких, увы, немного. Тех, кто нуждается в помощи, гораздо больше. Только в Минском районе Киева 285 детей стоят на учете у детского психиатра.

-- Приходим в одну семью, детей там -- мал мала меньше. Старшая девочка, которая стоит на учете у психиатра, в школу не ходит -- она за няньку, -- продолжает Надежда Антоновна. -- Матери так удобно, о будущем дочери и ее здоровье она не думает. Если к началу учебного года из нескольких сотен детей в интернат приведут хотя бы восьмерых -- уже хорошо. Что будет с остальными, одному Богу известно. Это просто трагедия. Мы можем только убеждать родителей, но это редко помогает. А необходимо активное вмешательство в судьбы этих детей, но законодательство не защищает их от... собственных родителей.
Тех детей, которые все же приходят к нам первого сентября, прежде чем усадить за парты, ведем в душ, затем в столовую. Они не приучены к режиму дня, не умеют одеваться, умываться, вести себя за столом. Первые две недели мы не можем накормить их хлебом -- до недавнего времени их единственной пищей. Наше пятиразовое питание им вдиковинку. Как правило, уже через год дети могут вернуться в обычную школу.

...Виталий программу усваивал плохо, имел привычку лезть во все взрослые дела. Воспитатели нашли в этом плюсы, сделали его "маленьким директором". И он проявил отличные организаторские способности. На него во всем можно было положиться. Андрей, к примеру, претендовал на лидерство, но учеба ему не давалась и проявить себя в обычной школе он не мог. В интернате же стал правой рукой воспитателей. Разбором всех детских конфликтов занимался только Андрей.