"Я НЕ БОЮСЬ ПОКАЗАТЬСЯ БЕЗДАРНЫМ!"

Он бесконечно искал -- себя, хороших режиссеров, интересных людей. Переезжал из города в город, из театра в театр. Параллельно снимался в кино, иногда в трех-четырех фильмах одновременно. Георгий Дрозд ("Дважды рожденный", "Грибной дождь", "Колье Шарлотты", "Последний довод королей", "Венчание со смертью") -- человек, общаясь с которым, понимаешь: актерство -- это не ремесло. Это мировоззрение. Порой весьма трагическое.

-- Георгий, я знаю, что вы блестяще играли в Рижском русском академическом драматическом театре.

Георгий Дрозд c Клавдией

-- В Риге я попал на очень благодатную почву. В театре была замечательная атмосфера, прекрасный репертуар, мы с Аркадием Кацем репитировали пьесу Эдварда Олби "Что случилось в зоопарке" -- одни из первых на территории Союза. В 81-м году я оттуда ушел. Это был ярчайший период в моей жизни, вряд ли он повторится. Знаете, в Риге я понял, что актерская профессия бездонна, она требует постоянного самоусовершенствования. Не верю, когда говорят: хороший актер, но плохой человек. Такой человек никогда не сыграет ничего высокого, звенящего, пронзительного. Для меня в этом плане светочами остаются Миронов, Евстигнеев, Борисов. Они -- трудновычисляемые, они выстрадали самих себя. После их ролей десятки зрителей выходили после спектаклей и задумывались.

-- Вы мигрировали из театра в театр. Сегодня могли бы все бросить и сорваться как раньше?

-- Боюсь это декларировать. Я, наверное, сложнее, чем я сам о себе думаю. Я всегда искал хорошую драматургию. После театрального института уехал из Киева, потому что тут кроме Коломийца и Корнийчука ничего не ставили. В Одессе было много ролей -- и в театре, и на Одесской киностудии. С ностальгией вспоминаю картину Тодоровского "Верность", в которой он впервые совместил профессию режиссера и оператора. Как тогда работал Евстигнеев! А сейчас смотрю на молодых артистов и вижу, аж глазам больно -- и как актер начинается, и что будет в конце.

-- После Риги вы поехали в Москву -- город, где, как нигде, надо бороться за выживание...

-- Это сложная история. В Современник я пришел на ставку Табакова, а он ушел в МХАТ. С ним должен был уходить Валя Гафт, но не ушел. Нам нечего было делать в одном театре. Не хочу объяснять, что и почему. Почти ничего не сыграв в Современнике, я стал пробовать тоже перейти во МХАТ, уже репетировал с Таней Лавровой пьесу "Не боюсь Вирджинии Вулф". А потом все завалилось: в Киеве у меня погибла сестра, умер отец, мать осталась одна. Я не мог ее бросить. Так я стал опять киевлянином. Понял, что это неизбежность.

-- И как вы чувствуете себя в "новом" Киеве после белокаменной? Не угнетает отсутствие столь блистательного окружения? Да и вообще, интересно ли вам здесь, ведь в театре имени Леси Украинки вас не очень балуют ролями...

-- Сейчас я пришел к смирению и терпению. Я накапливаю. Интересно? Да ведь и в Москве могло быть неинтересно. В каких-то театрах бушуют "усредненности", завистники... А тут... Когда репетировал с Резниковичем, было интересно. Но большинство актеров просто далеки от профессии. (С горечью.) Ни сомнений, ни взлетов, все такие благостные, красивые и приятные! Вот, звание народного получил. Да неинтересно это! Зачем оно мне? Хотя могли и не дать, если бы не Резникович. Конечно, я как всякий стареющий человек, буду нуждаться в лечении. Может, с этим полегче будет, и не похоронят, как собаку.

-- Вы чувствуете обиду на жизнь?

-- Жизнь сложна, потому что она крайне противоречива. Возможно, истина и заложена в этом противоречии. Тут все боятся показаться бездарными. А я не боюсь! Потому что знаю: в актерском деле неудача закономерней, чем удача. И это заставляет меня еще больше и больше работать. Мне жаль уходящего времени. Ведь сейчас, когда и могу, и умею, и право имею -- в театре ролей не предлагают. Ну ничего, я подожду. (Жестко.) А когда роль подвернется, я ее возьму. Вообще, мне грех жаловаться: я играл Тенесси, Олби, Фолкнера, Камю, первым в бывшем Союзе сыграл Наполеона, Нерона и американского президента. Только что отснялся в Одессе в сериале по Хичкоку, сейчас еду к Герману на пробы в картину "Трудно быть богом" по роману Стругацких. Знаете, раздражает, когда за мной наблюдают. На репетициях -- пусть! Я предельно оголен на сцене. Но когда в магазине, в транспорте -- вот, мол, Дрозд, и машину мог бы иметь, и покупать что-то подороже... Это угнетает.

-- Ваша молодая жена (Анастасия Сердюк. -- Н.Х.) работает в том же театре, что и вы. Вы способны объективно оценить степень ее одаренности?

-- На сто процентов!

-- Скажите, "неравный" брак (жена Георгия Дрозда младше его более чем на двадцать лет) -- это своего рода спасение?

-- От чего мне спасаться? Я не играю в лучшем театре? Ну, так нет в Украине такого, в каком мне хотелось бы играть! А брак... Поймите, нам с Настей не просто хорошо, нам больше, чем хорошо. Вот держу я ребенка на руках -- и этим многое сказано.