"У ХЛОПЦІВ НЕ ВСЕ ГАРАЗД"

Пожалуй, самое стойкое ощущение, которое дарит отечественный телеэфир, -- непередаваемое удивление от переносимой легкости бытия телевизионных персонажей.

Конечно, на первом месте политики: их претенциозность -- добротный "строительный материал" для новостийных и прочих телевизионных шоу, их поступки -- римейк "палаты №6", их лексика -- из рассказов О.Генри. Так что шекспировское утверждение, что "весь мир -- театр" -- несколько прекраснодушно: мир при желании можно превратить и в публичный, и в желтый дом.

На минувшей неделе телевизионщики получили замечательную возможность позубоскалить по поводу "соглашения о честных правилах игры или о честных выборах". В этом "меморандуме", подписанном четырьмя кандидатами в Президенты, самое трогательное обещание -- "не приглашать для участия бандитские формирования". Почти все телеканалы процитировали недоумение Леонида Кучмы: "У хлопців не все гаразд". Трудно, конечно, не согласиться. Потому что клятва эта звучит почти так же безумно, как клятва беременных накануне родов "не продавать органы младенцев за рубеж".

Телевидение сегодня -- зеркало общественного сознания: на телеэкране мы видим отражение собственных вкусов и пристрастий, потому что телевизионных персон, "лица каналов", почти всегда выбирают "под нас" -- зрителей. И если выбирать между фанфаронством ведущего "Табу" (1+1) Мыколы Вересня, пресной умеренностью Ольги Таукач и Константина Журы ("Саме той", Гравис) и ханжеским пафосом "гордой бедности" Людмилы Лысенко ( "Не все так погано у нашому домi", УТ-1), то предпочтительнее молодцеватая самовлюбленность Вересня, в основе которой есть какой-то здоровый потенциал, понимание того, как пагубно пользоваться профессиональным языком образца 70-х. По поводу этого стиля поведения Лидия Гинзбург когда-то правильно заметила: "Человек, получающий 80 рублей жалованья и уверяющий, что получает 250 -- может быть мил. Тот же, кто поступает обратным образом, -- всегда противен. Хвастовство и фанфаронство имеют некую этическую опору в человеческом стремлении к размаху; напротив того, прибедняющиеся осуществляют низкие человеческие инстинкты". Жаль только, что Мыколе не всегда удается "впрыснуть" свойственную ему самому долю адреналина и авантюризма своим гостям.

Одна из последних программ "Формула любви" на УТ-1 имела устойчивый привкус напитка с загадочным названием "шерри-бренди", который за двадцать центов можно купить в каждом киоске: загадочным, потому что ни к шерри, ни к бренди никакого отношения он не имеет и оставляет ощущение чего-то сладкого, липкого и неорганического. Три девушки сидят на диване и непереносимо долго отвечают на вопросы по поводу привычек главного редактора известной газеты (он стоит за диваном, туманно улыбаясь): любит ли господин редактор петь по утрам, носит ли он фотографию тещи в кармане. Одна из трех барышень -- жена. Она побеждает в этой "интеллектуальной" схватке и в конце программы, целуя супруга на диванчике, произносит томно, как в рекламе мыла: "Он (то бишь супруг -- Авт.) дал мне все, о чем я мечтала". Одним словом, "люби меня, как я тебя..."

Когда-то классик сказал: "Я готов быть терпимым к разврату и расчету в отдельности, но сочетание их -- непереносимо". Телевизионный "разврат" -- особый вид разврата, когда собственно жизнь подменяется дешевыми мыльными картинками, при этом нас на полном серьезе уверяют, что речь идет о любви (даже о ее формуле! -- графа Калиостро, наверное бы, стошнило) или о нашем с вами доме, в котором "не все так плохо".

...Неделю назад ушел из жизни великий Анатолий Соловьяненко. Первый Национальный телеканал показал замечательный сюжет -- одно из последних интервью певца. В последние годы телевидение не баловало его вниманием: "Могу месяц-два сидеть дома и никто не позвонит, не пригласит..." Смотреть эти кадры сейчас, когда Анатолия Борисовича уже нет, -- больно и обидно. Ну почему мы умеем разве что отпевать без пошлости?! И то -- не всегда...

И кто мне ответит, как перенести эту легко переносимую непереносимую легкость телебытия?