ЕЛЕНА СКОРОПАДСКАЯ: "ПУТЕШЕСТВОВАТЬ НАЧАЛА В БЕЛЬЕВОЙ КОРЗИНЕ"

"Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918", -- писал Булгаков в своем романе "Белая гвардия", рассказывая о последних днях правления гетмана Павла Скоропадского.

Мы часто с завистью говорим о японском, немецком, польском экономическом чуде, начисто забыв о том, что было и украинское. Во время правления последнего украинского гетмана наша гривня стоила пять золотых германских марок, семь золотых австро-венгерских крон, четыре золотых французских франка, пять золотых английских фунтов-стерлингов и четыре золотых американских доллара. Гривня 1918 года конвертировалась в Турции, Финляндии, Румынии, Болгарии, Швеции, Швейцарии, Дании. Цена белой булки в Украине не превышало 20 копеек, в то время как в России ее стоимость достигала миллиона рублей.

Чудо кончилось 80 лет назад, в такие же холодные ноябрьские дни.

Дочь последнего украинского гетмана Елена Павловна Скоропадская живет в Цюрихе. На днях нам удалось с ней связаться. "Своего отца я любила не только как дочь: я всегда чувствовала, что он был неординарным человеком", -- искренне призналась она.

-- Елена Павловна, когда вы уехали из Украины?

-- В конце ноября 1918 года мой отец понял, что время его гетманства подошло к концу.Чтобы чувствовать себя свободным в своих решениях, он выслал моих сестер и братьев за границу, а сам с матерью до последней минуты оставался в Киеве. Когда правительство рухнуло, немцы, обмотав отца бинтами, вывезли его в поезде для раненых. Вскоре за отцом последовала и мать. Встретились они в январе 1919 года в Берлине, поселились в небольшом пансионе под вымышленными именами. Только там мама призналась отцу, что она на третьем месяце беременности. Сделать это раньше не решалась -- не хотела беспокоить папу в это страшное для него время.

Вышло так, что родители практически семь месяцев не знали, где их дети и что с ними случилось. А они в сопровождении старой и верной няни, кормилицы моей старшей сестры Марии, и ее мужа, который присматривал за моим больным братом Петром, выехали из Киева сначала в Одессу, а оттуда в Турцию. Потом вынуждены были отправиться в Грецию и лишь в Италии закончили свое путешествие.

В апреле 1919 года -- во время пасхальной заутрени -- молодые Скоропадские встретились с человеком, который рассказал им, что их родители живы, остановились в Берлине и очень волнуются. Семья договорилась встретится в Швейцарии. Правда, пришлось подождать, пока на свет появлюсь я. И вот, как только мне стукнуло 10 дней от роду родители повезли меня в корзинке для белья через всю Германию в Швейцарию. Мне рассказывали, что мои сестры и братья очень удивились моему появлению. В Швейцарии мы пробыли только два года, а потом выехали в Берлин.

-- Как чувствовал себя ваш отец на чужбине?

-- Одиноким, безусловно, он не был. Потому что Германию того времени захлестнула волна эмигрантов. Впрочем, не только Германию -- украинская эмиграция была разбросана по всему миру. У отца были хорошие связи и в Англии, и в Голландии, где идея гетманства привлекала все больше сторонников. Повсюду создавались гетманские организации, объединявшие выходцев из Украины. Их основную задачу отец видел в сплочении украинцев, дальнейшем развитии украинской культуры. Украинское дело было для него главной целью жизни. Ему он отдавал все силы без остатка, и семья поддерживала его в этом.

-- Каким образом?

-- Еще с малых лет я помню, как люди, приходившие в наш дом, собирались за большим обеденным столом и говорили, говорили об Украине и ее будущем. Естественно, мама, старшие братья и сестры не могли оставаться в стороне.

-- А денег на жизнь такой большой семье хватало?

-- Разумеется, нельзя сказать, что мы были очень бедными. В живописном предместье Берлина Ванзее родителям удалось купить большой дом с великолепным садом. У нас было много кур, огромный огород, где усердно трудилась моя мама, не столько ради удовольствия, сколько для того, чтобы как-то прокормить свою семью и многочисленных гостей. Помню, что летом сообща делали огромные запасы на зиму. Но свободных денег было очень мало.

В первые дни мы жили на средства, вырученные за вещи, которые мои братья и сестры вывезли за границу: мамины бриллианты, жемчуга и сундук с фамильным серебром. Кроме того, отец получал от немецкого правительства почетную пенсию. Это были его личные деньги, большая часть которых, конечно, шла на украинское дело.

Завершив учебу, мой брат Данил, который был старше меня на 15 лет, стал работать инженером. Сестра Елизавета, по профессии скульптор, тоже как могла зарабатывала: брала заказы на портреты. Зная наше финансовое положение, я стремилась как можно быстрее стать на ноги, чтобы помогать родителям. Упорно учила языки и, пройдя после гимназии коммерческие курсы, начала работать. Тогда мне было 19 лет. Я довольно хорошо знаю английский, французский, неплохо испанский, украинский и русский. Разумеется, в совершенстве владею немецким, благодаря чему перевела воспоминания отца на немецкий язык. Книга скоро выйдет в Германии.

-- А в Украине какая-то собственность у вас осталась?

-- Родители были богатыми людьми и на родине имели свои поместья. Уже после того, как Украина стала независимым государством, мы навестили некоторые из них: и Полошки, и Волокитино близ города Глухова, и главную любимую усадьбу Тростянец под Черниговом. Еще в 30-х годах прошлого столетия мой прадед Иван Михайлович Скоропадский заложил там дендропарк. Сегодня этот сказочно красивый уголок -- в ведомстве Академии Наук Украины и благодаря стараниям его директора прекрасно сохранен. Всякий раз, когда приезжаем в Украину, мы наслаждаемся его красотой.