ШТРИХИ К ИСТОРИИ БАЛКАН

Идее славянского единства почти 400 лет. Трактат хорватского аббата Мавра Орбана "Славянское царство" увидел свет в 1601 году: призывы позабыть религиозные различия и объединиться были для южных славян жизненно важными. Сербы к тому времени уже испытали на себе все "прелести" османского ига, а хорваты -- положения габсбургской колонии.

Через полвека хорват Юрий Крижанич выдвинул теорию о том, что славяне должны объединиться под державной дланью России, слиться политически и культурно, а православную и католическую веру объединить путем взаимных уступок. В самой России Крижанича приняли за тайного католического посла. Сослали в Тобольск, затем на Соловки. Лишь через 15 лет опальный хорват получил разрешение выехать за кордон.

Прошло еще полтораста лет. Хорват Людевит Гай взлелеял мечту о Великой Иллирии, в которой сербы, хорваты и словенцы породнились бы политически, а остальные славяне -- духовно. Украинцы Шевченко, Кулиш и россиянин Костомаров планировали создать конфедерацию независимых славянских держав с центром в Киеве. Поляки призывали бороться "за нашу и вашу свободу".

Русские славянофилы были настроены еще серьезнее. Россия -- страна самобытная, и переносить в нее европейский строй -- занятие бесполезное и ненужное. Европа уже исчерпала исторические ресурсы, а за Россией -- будущее.

К 60-м годам панславизм в России приобрел довольно четкие геополитические черты. В нашумевшей книге "Россия и Европа" (1869 год) Николай Данилевский говорил прямо: Россия во всем враждебна Европе, и ее священный долг и миссия -- сохранить славянскую самобытность, создав славянскую федерацию с центром в... Константинополе. Федерация должна простираться от Адриатики до Тихого океана и от Балтики до Средней Азии. Россия -- могущественнее остальных, к тому же сохранила сильную самодержавную власть. Всем остальным славянам, особенно Сербии и Польше, Данилевский советовал "подавить неправильные честолюбивые инстинкты".

Российская монархия идею панславизма официально никогда не поддерживала. Во-первых, она была чревата ростом революционных настроений -- особенно в Украине и российской Польше. А во-вторых, поддержать сию идею означало играть со спичками в пороховом погребе Европы: слишком уж жадные взгляды бросали на Балканы великие державы континента -- Франция, Англия, Австрия, Пруссия.

К тридцатым годам прошлого века упадок некогда могущественной Турции стал реальностью. Россия мечтала о контроле над черноморскими проливами, которые давали ей в руки ключи от Средиземноморья, а заодно и о том, чтобы никто другой не начал господствовать в балканском регионе.

Почти сотню лет Россия с большим или меньшим успехом разыгрывала славянскую карту в своей балканской политике. Еще в 1774-м, после блистательных походов Румянцева, она получила по мирному договору с Турцией право покровительствовать "православному населению" Османской империи -- населению, подвергавшемуся гонениям и репрессиям. Правда, воспользоваться этим правом, подтвержденным после еще одной успешной войны 1828--1829 гг., Россия не спешила. Ибо ни экономической, ни финансовой, ни даже идеологической мощью, дабы влиять на положение южных славян в Турции, не обладала.

Российские дипломаты пытались договориться с турками и даже подписали секретный протокол о том, что в случае войны Турция пропускает через Босфор только российские суда. Но через пару лет договор фактически утратил силу. Чтобы бороться за проливы, нужна была война.

Впервые с "балканской карты" Россия пошла накануне Крымской войны. Манифест Николая I турецкому султану требовал расширить ранее оговоренные масштабы покровительства православным жителям Турции. Конкретно -- разрешить министрам русского двора "давать представления", "отеческие советы" православным церквам на территории Османской империи.

Царь искал лазейку для вторжения во внутриполитические дела Турции -- это было ясно как божий день. Об "отеческой заботе" российской короны относительно братьев по вере в этом случае не могло быть и речи. Хотя бы потому, что у России не было твердой и четкой стратегии их защиты. Более того -- у нее не было ни дипломатического, ни военного, ни даже финансового плана ведения войны. Что привело к Севастопольской катастрофе и позорному для России миру.

На Парижском конгрессе 1856 года Россия отказалась от протектората над Сербией и Дунайскими княжествами и от особых прав в отношении христианских подданных султана.

России понадобилось пятнадцать лет, чтобы аннулировать унизительные условия Парижского договора. Канцлер Горчаков, который совершил блестящий дипломатический маневр, боролся за отмену ограничений для российского флота в Черном море, крепостей на черноморском побережье, а славянский вопрос продвигался вяло и дошел до заведомо провального проекта введения местных автономий для православных народов в составе Турции.

И это все -- несмотря на то, что в российский МИД ежедневно шли депеши и письма из Болгарии, Сербии и Греции с просьбами и мольбами, летели аналитические записки российских консулов о том, что защита православных должна быть более действенной.

Когда в 1875-м началось восстание в Боснии и Герцеговине, к которому впоследствии присоединились Сербия и Черногория, российские министры и сам царь могли только желать им успеха. Все российские проекты мирного урегулирования в Югославии "подчищались" в Париже, Вене и Лондоне так, что фактически от них не оставалось бы почти ничего, если бы не российское общественное мнение.

Между тем отношение русского народа к южным славянам и православным грекам -- вовсе не миф. В благородстве и бескорыстии русских людей по отношению к угнетенным братским народам сомневаться нельзя. Современники говорили, что в середине 70-х годов прошлого века Россия переживала такой национальный подъем, какого не знала с Отечественной войны 1812-го. Активизировались славянские комитеты, собирались средства на вооружение сербам и черногорцам, 5 тысяч (!) добровольцев пробрались к сербской армии. Офицеры брали отпуск в своих частях и шли воевать на Балканы. Правда, добиваться сохранения жалования и стажа у правительства им пришлось долго.

...Они искренне хотели помочь. И именно это желание поставило правительство Александра II в жесткие рамки -- нельзя было больше делать вид, что на Балканах ничего не происходит.

Россия начала освободительный поход под натиском общественного мнения только через два года после начала освободительных восстаний на Балканах. Правительство решилось на это с молчаливого согласия европейских держав. В январе 1877 года был подписан секретный Будапештский протокол с Австро-Венгрией: она должна хранить нейтралитет, за который получает от России согласие на... оккупацию Боснии и Герцеговины!

Нет нужды вдаваться в лишние дипломатические и военные тонкости освободительного похода российской армии в Болгарию в 1877--1878 гг. Вот только один факт, показывающий, как отличались друг от друга цели русских людей и имперского правительства. В январе 1878 года великий князь Николай Николаевич докладывал своему августейшему брату, что указания царя не разрушать Турецкую монархию и не брать Константинополь выполнить очень сложно.

Ужасы, которые творили отступающие турки на болгарских землях, гнали возмущенную русскую армию безостановочно вперед. И, думается, это их заслуга -- тех солдат и офицеров -- в том, что после этого освободительного похода на карте Европы появились независимые Сербия, Черногория и Румыния, а Болгария получила автономию. Их заслуга, ибо российская дипломатия, как известно, проиграла, согласившись с оккупацией Боснии и Герцеговины австрийской империей и с уменьшением размеров Болгарского княжества...