"В МОРЕ ВОЗЛЕ ЯЛТЫ ЖИВЕТ ОДИН ЦЕЛЛОФАНИУС"

Может, шесть дней в открытом море для моряка -- пустяк, но для сухопутных фотографа и журналиста -- настоящее приключение. Еще бы, ведь за это время мы пережили качку, шторм, побывали под прицелом у военного судна, отведали экзотическое блюдо из рапанов и даже заглянули на дно морское.

МЫ ВЫШЛИ В ДОЗОР

Утром воду Севастопольского порта вспенили винты отчалившего от пристани теплохода. Загрузившись спецоборудованием и укомплектовав команду из 26 ученых, в свой 53-й научно-исследовательский рейс под названием "Крымский экологический дозор" двинулся "Профессор Водяницкий" -- славная посудина Института биологии южных морей (ИнБЮМ).

"Профессор Водяницкий" -- истинный "ученый". Он построен по заказу Академии наук, спроектирован самими же учеными, полностью оборудован для исследовательских рейсов, причем в любых климатических условиях. На судне имеется ледокольная насадка, которая позволяет бороздить на нем даже льды Антарктиды.

А имя свое теплоход получил в честь Владимира Алексеевича Водяницкого, который известен всему научному миру не только как основатель ИнБЮМа, но и как целитель Черного моря. В 50-е годы американские ученые вполне серьезно предлагали хоронить радиоактивные отходы в сероводородной зоне моря. Они были уверены, что этот слой мертвецки недвижим. А раз так, то почему бы не устроить там могильник? Все равно не всплывет. Но Владимир Водяницкий поставил крест на этой идее, поскольку доказал, что даже в сероводородной зоне происходит водообмен, а значит, рано или поздно радиация поднимется выше, туда, где сосредоточена вся морская живность.

Своим судном ученые очень гордятся. Это же реликвия, хотя возраст тут ни при чем. Просто на службе у науки Украины таких судов осталось только два. Избежать участи "плавучего бара" теплоходу удается благодаря крымскому бизнесмену Юрию Кравцову, который не просто арендует его для коммерческих рейсов, но и спонсирует научные экспедиции вроде той, в которую отправились мы.

И ДНЕМ, И НОЧЬЮ ВСЕ РАБОТАЛИ НА КОРМЕ

Погода стояла отменная: безветренная, солнечная, волнение за бортом всего 2 балла. Короче, штиль и благодать. Первые два часа все наслаждались крымскими пейзажами и солоноватым ветерком. Но едва вышли в открытое море, палуба заходила под ногами ходуном и лица у некоторых участников экспедиции позеленели -- началась качка. В этом тошнотворном состоянии мы находились почти два дня. А потом, как сказал капитан Николай Корзик, "прикачались", то есть приспособились к новым условиям.

-- Но могут это не все. Однажды во время двухмесячного рейса по Атлантическому океану с нами был немецкий ученый, -- вспоминает Николай Иванович. -- Экспедиция выдалась тяжелой -- 40 дней были штормовыми, и немец все это время мучился морской болезнью. В результате его вестибулярный аппарат не выдержал и начались расстройства нервной системы: он стал терять зрение и память... Нам ничего не оставалось, как вызвать спасателей и отправить беднягу в госпиталь.

Вот так и трудились некоторые ученые, поддерживая друг друга страшными историями вместо завтрака, обеда и ужина. Самым оживленным местом на "Водяницком" и днем, и ночью была корма. Правда, первое время мы не могли понять, в чем именно заключалась работа исследователей. Они бросали за борт какие-то аппараты, сети, ковши... Потом поднимали их с камнями, водорослями, ракушками или водой. Мы недоумевали -- где же рыба, крабы и медузы? Ведь цель экспедиции -- изучать биоразнообразие Черного моря. Или в нем уже ничего не осталось? Особенно сокрушался мой спутник -- фотокорреспондент Александр Яремчук, ведь он так мечтал запечатлеть огромного катрана...

-- Сегодня не так просто получить разрешение на вылов рыбы, -- объяснил нам замначальника экспедиции, кандидат биологических наук Юрий Токарев. -- Большинство черноморских видов занесены в Красную книгу. Да что там рыба! Теперь с госинспекцией по охране Черного моря нужно согласовывать вылов каждого моллюска и водоросли. Так уж вышло, что разрешения мы выбивали перед самой экспедицией, вот нам и дали "добро" на все, кроме рыбы.

"Марк-3" -- миниатюрный аналог батискафа, отыскавшего затонувший "Титаник"

Но многих "инбюмовцев" это не смущало. Оказалось, их специализация -- загрязнения: нефть, тяжелые металлы, ядохимикаты и другая грязь, которой здесь предостаточно. Запустив "Марк-3" (что-то вроде мини-батискафа) на дно ялтинской акватории, с помощью глазка его видеокамеры мы увидели весьма скудный набор моллюсков да горы мусора. Ученые грустно шутили: "Здесь живет один целлофаниус". Не понравилось им и дно близ Алушты. Похоже, морские жители не вынесли загрязнений этого портового города и ушли, остался только ил.

Поставить морю точный "диагноз", из-за которого так обеднело его биоразнообразие, ученые смогут только через полгода. Проанализируют собранные в экспедиции материалы, сопоставят результаты исследований всех своих одиннадцати лабораторий и "нарисуют" полную картину экологического состояния черноморского шельфа от Феодосии до Тарханкута. Почему "инбюмовцы" заинтересовались именно этим участком? Потому что недавно три научных института "поделили" между собой черноморское побережье Украины. Одесские ученые взяли на себя мониторинг от румынской границы (где в море впадает Дунай) до Скадовска, а керченским "достался" шельф от своего города до Феодосии.

ПРОГНАТЬ УЧЕНЫХ МОЖНО ТОЛЬКО ПУШКАМИ

Шли дни, одна акватория следовала за другой, но при любой погоде "инбюмовцы" продолжали свою работу. Самым популярным аппаратом здесь был батометр, к нему всегда выстраивались очереди. Когда его погружали, на экран компьютера в виде графика поступала информация о солености, температуре, плотности воды. Ученые отмечали отклонения от нормы и заказывали оператору воду с конкретной глубины. Потом заказы разливали по скляночкам и уносили в лаборатории, чтобы определить содержание в воде различных веществ, одноклеточных животных и бактерий. А дночерпателем "Океан" брали пробы донных отложений. Они похожи на слоеный пирог: слой за слоем на дно оседает все, что попало в море. Одним словом, ученые были настолько увлечены, что казалось, случись на судне пожар они бы и его не заметили.

-- А что вы удивляетесь? -- говорит начальник экспедиции Виктор Егоров. -- Люди истосковались по информации. Раньше мы по полгода проводили в море, теперь не можем себе этого позволить. А где еще морской биолог может взять материал для исследований?

Так и плыл "Водяницкий", изолированный от внешнего мира (на судне сломалась спутниковая антенна). Ученые, да и мы вместе с ними подзабыли о сухопутных проблемах. Но они напомнили о себе сами -- и до нас докатились отголоски югославских событий.

-- Экспедиция совпадает с боевыми учениями флота, -- объяснил Юрий Николаевич, -- поэтому некоторые районы закрыты для навигации. Нам придется изменить курс.

Несмотря на все предосторожности, однажды помощник капитана заметил по правому борту серую громадину -- военное судно двигалось в нашу сторону, выясняя по рации, кто такие и что здесь делаем. Долгие переговоры ни к чему не привели. И хоть у капитана было разрешение на проход в этом квадрате, нас попросили убраться. А для вящей убедительности корабль развернул в нашу сторону свои орудия. Повторять просьбу не пришлось...

На этом неприятности не закончились -- к вечеру поднялся сильный ветер и начался шторм. Болтало страшно, о теплоход разбивались птицы... Но если новичков это пугало, то морских волков только забавляло: "Подумаешь, шесть баллов", -- говорили они и тут же выдавали очередную историю. Капитан, к примеру вспомнил, как в Индийском океане ему довелось лавировать одновременно между десятью (!) смерчами. А замначальника экспедиции рассказал, как, путешествуя на "Ломоносове", они уговорили капитана войти в центр урагана.

-- До сих пор не понимаю, как он отважился на эту авантюру? -- говорит Юрий Токарев. -- Нам хотелось попасть в самое сердце стихии и посмотреть, что там, сделать замеры. Кто знает, чем бы это закончилось, если бы ураган не сменил направление. Мы промахнулись и вошли в него только краешком. Волны доставали до корабельной трубы. Падать с их гребня -- будто в пропасть. Посрывало шлюпки, погнуло трубу, а ведь "Ломоносов" -- громадина водоизмещением в 6 тыс. тонн...

"БЕЗ КАСОК НА ПАЛУБУ НЕ ВЫХОДИТЬ!"

На следующее утро настроение улучшилось: море утихло, да и календарь показывал 1 апреля. С самого утра "инбюмовцы" передавали друг другу несуществующие распоряжения начальства. Около полудня пошутили в радиорубке: "В связи с учебными стрельбами в бухте Карадаг выходить на палубу без касок запрещается". Разыграли и нас. Фотокора разбудили криками: "Саша, вставай! Вот такого катрана поймали!" Через пять минут он влетел на корму сонный и растрепанный с камерой в руках: "Где?!" Все покатились со смеху...

Но это что в сравнение с той шуткой, которую с Юрием Токаревым сыграл как-то капитан "Михаила Ломоносова". Тогда "инбюмовцы" возвращались из пятимесячного научного рейса по Индийскому океану и в Средиземном море встретили коллег на "Академике Ковалевском". По морским законам такая встреча должна завершиться визитом вежливости, что "инбюмовцы" и сделали. Назад возвращались уже затемно. Вдруг на полпути к "Ломоносову" в шлюпке заглох движок...

-- Стоим меж двух кораблей -- весел нет, течение сильное, а связи никакой, -- вспоминает Юрий Николаевич. -- Поорали, руками помахали -- тщетно. Тут капитан предложил с горя искупаться. Но кому охота становиться кормом для акул? А он не унимается... Короче, первым за борт полетел я, за мной еще пару человек. Когда забрались обратно, капитан вдруг скомандовал механику: "Заводи!" Оказалось, он все подстроил, чтобы проверить нас в экстремальных условиях.

Я ГОТОВА ЦЕЛОВАТЬ АСФАЛЬТ...

Можете, конечно, смеяться, но именно об этом я подумала, когда "Профессор Водяницкий" вернулся в Севастополь -- так хотелось на берег! Но сейчас, сидя за редакционным компьютером, поняла: если позовут еще в один научный рейс, обязательно пойду!