ЮРИЙ РОСТ: "С ГОДАМИ ЖИЗНЬ СТАНОВИТСЯ КОРОЧЕ..."

Наверное, если бы я умела безмолвно обожать, я бы так и делала по отношению именно к нему. Замечательный журналист, фотограф, путешественник -- человек, чьи фотографии в "Комсомолке", "Литературной газете", "Огоньке" я рассматривала еще в школе, смутно догадываясь, что существует "иная жизнь"; человек, который умел непостижимым образом оказаться в самой горячей точке планеты; человек, о чьей дружбе со знаменитостями и романах с женщинами ходили легенды. Все это он -- Юрий Рост.

За две недели до нашей встречи во время вечернего эфира Дмитрия Диброва и Юрия Роста я подумала: "Как было бы здорово встретиться". А еще через неделю мне сказали, что он приезжает в Киев. Мы беседовали у окна в тесном коридорчике киностудии им.Довженко и, разглядывая его трубку, слушая тихую ироничную речь, я понимала: влюбляюсь... влюбляюсь бесповоротно...

"С годами жизнь становится короче..." -- сказал он, и мне подумалось, что это хорошее начало для старомодного романса. Все меньше остается "старомодных" мужчин. Боже, как без них будет пусто на свете...

"ЕСТЬ ЕЩЕ ЛЮБИМЫЕ ЛЮДИ И ЛЮДИ, КОТОРЫХ ХОЧЕТСЯ ЛЮБИТЬ"

-- Юрий Михайлович, ваша журналистская слава неразрывно связана с "Комсомолкой", "Литературной газетой" -- изданиями, которые в 80-е выписывали или читали практически в каждом доме. Как вы думаете, сегодня возможно повторение такой ситуации?

-- Полагаю, что нет.

-- Это потому что хороших газет и журналов нет или просто время другое?

-- Другое время. Изменились сами издания, их функции, читатель. Появилось много альтернативных источников информации. Возникла такая нормальная читательская элита. Не думаю, что в будущем будет только одно супериздание, но, поверьте, народ со временем научится читать опять -- когда накушается "мыла".

-- Вы очень много ездили, путешествовали, общались с людьми, были на войне. Вот за все эти годы ваши представления о человеке как-то изменились? Стало ли вам скучнее с людьми, когда вы узнали о них много?

-- Нет. Мне никогда не было скучно с людьми и, полагаю, что не будет. И потом, если мне становится скучно с людьми -- значит, это моя проблема. Но, конечно, уже нет прежней мобильности: сложнее стало передвигаться на большие расстояния -- это стало значительно дороже. Но все равно есть еще любимые люди и люди, которых хочется любить.

-- А вот эта способность к любви, способность наслаждаться жизнью -- она не блекнет по мере того, как человек познает все большее количество любовей, удовольствий, острых ощущений?

-- Безусловно, накапливается некоторая усталость. Но мне кажется, до какого-то определенного возраста (пока ты обретаешь опыт, а не расходуешь его), всегда есть место интересу к жизни.

-- Юрий Михайлович, что есть ОПЫТ, если человек всегда делает одни и те же ошибки -- и в 20, и в 40? И есть ли в накоплении этого опыта в таком случае какой-то смысл?

-- Это правда. Но просто в 35 вы делаете ошибки и заранее знаете результат, а в 18 вы его еще не знали. В 35 у вас уже есть выбор: сделать или не сделать, защититься, "запобігти" или нет.

-- Когда вы говорите "запобігти", это инстинктивно (Юрий Рост родился и вырос в Киеве. -- Авт.), потому что приехали в Украину, или некоторые слова так и остались в личном словаре?

-- Да нет, я очень люблю украинский язык. Я не говорю о суржике. Когда я приезжал сюда и попадал к Марии Примаченко, то совершенно упивался полесским украинским... Очень люблю как говорят в Полтаве. А потом, в украинском есть слова, которых нет в русском. Например, "хист"...

-- Талант?

-- Не вполне "талант", скорее -- "реализованный талант".

-- Вот вы сейчас вспомнили покойную, к сожалению, Марию Примаченко. Скучаете по людям, которых уже нет?

-- Скучаю -- это, наверное, самое точное слово. Это просто потерянная часть жизни: мы ведь каждый раз теряем не людей, а себя. Они-то существуют...

-- Я знаю, вы сейчас готовите свой фотоальбом. По какому принципу вы его создавали -- тематическому, хронологическому, ощущенческому?

-- Нет, это просто избранные мной люди. Это не значит, что другие хуже или лучше. Просто я избрал этих.

-- У вас была замечательная телевизионная программа "Конюшня Роста". Какие ощущения остались после работы на телевидении? Все-таки довольно бездушная машина -- современное ТВ...

-- У меня была немножко другая ситуация, потому что эта программа была полностью мною придумана и мною сделана. Более того, из 70 передач хорошую четверть я сам и снял. И озвучивал, и монтировал -- тоже сам. Другими словами, я всегда старался изолироваться в творчестве. Это, наверное, не очень хорошо, но так получалось: больше всего я доверял себе, боясь неловких слов, неловких жестов... Первая программа была, кстати, с Примаченко.

"Я ВСЕГДА РАССЧИТЫВАЛ НА ЛЮБОВЬ..."

-- Если бы я вас попросила продолжить фразу "С годами жизнь становится ...". Что бы вы сказали: "желанней", "понятней", "скучнее"..?

-- (Смеется.) ..."Короче"!

-- Это грустно для вас?

-- Ну конечно. (Иронично.) Жизнь медленно убивает, и в этом смысле она вредна. Но с другой стороны, это большая удача, что мы живем.

-- Кстати, об удаче. Когда я знакомлюсь с новым человеком, то понимаю: ничто нельзя запрограммировать, высчитать, сконструировать -- ни любовь, ни дружбу, ни просто острые ощущения. Всегда приходится надеяться только на удачу. На что надеетесь вы, когда знакомитесь с новым человеком?

-- (Без раздумий.) На любовь.

-- Во всех смыслах этого слова?

-- Думаю, да. Обычно мои отношения с людьми -- длительны. Большинство героев, с которыми я работал (я о них всегда очень много знал, хотя и не писал все, что знаю), входили в мою жизнь и очень часто не уходили из нее до самой смерти. Наверное, есть у меня какой-то жизненный запас, способность к открытию -- и мне это очень дорого. Потому что, если бы я взялся сделать свой фотографический портрет, то он состоял бы из маленьких, крошечных фотографий людей, о которых я писал, которых любил.

"ОХОТНО СТОЯЛ БЫ В ТОЛПЕ И НАБЛЮДАЛ"

-- Вы всех помните, кого любили?

-- Да-а! Я их и продолжаю любить.

-- Разве любовь не имеет грустное свойство заканчиваться?

-- ...Может заканчиваться какая-то ее фаза, а какая-то продолжаться. Бывают же разные виды любви и формы привязанности.

-- В театре существуют амплуа -- герой, субретка, герой-любовник, комик, резонер и т.д. Если бы я попросила определить ваше жизненное амплуа, что бы это могло быть? И кем бы вы хотели быть -- иногда это не одно и то же?

-- Мне нравится слово "сумасброд". А что бы хотел... Не знаю... Думаю, что я охотно стоял бы в толпе и наблюдал. Наверное, я просто клоун -- рыжий, скорее всего.

-- Юрий Михайлович, как вам кажется, в каком возрасте человек острее завидует -- в юности или в старости?

-- В юности, наверное: есть еще надежды и нереализованные возможности.

-- А безнадежное сожаление старости, что все прошло и ты уже никогда этого не получишь? Разве это не усиливает "комплекс Сальери", присущий в той или иной мере каждому?

-- Мне кажется, я вообще никому никогда не завидовал. Мы как раз об этом говорили в самолете, когда летели сюда с Гришей Гориным.

"ЛЮБЛЮ СЛУШАТЬ, ПОЭТОМУ КАЖУСЬ ХОРОШИМ СОБЕСЕДНИКОМ"

-- Много было людей в вашей жизни, которых вам нравилось слушать?

-- Очень. Я вообще люблю слушать, поэтому многим кажется, что я хороший собеседник.

-- Мне как раз рассказывали, что вы всегда находитесь в центре любой компании. Но, как правило, в центре -- те, кто говорит, а не слушает.

-- Это синдром двоечника. Я не люблю тишины и пустоты, поэтому если никто не берет на себя -- я беру. Но больше люблю слушать. Могу, конечно, "токовать", если хорошее настроение, состояние...

-- Вы говорите, что не терпите пустоты. А как долго можете быть один?

-- Есть такой замечательный человек -- епископ Родзянко, мы с ним как раз говорили о тех людях, которые живут в уединении. Но уединение и одиночество -- это разные вещи. Одиночество -- это когда человек хочет быть востребован, но нет окружения, а уединение -- это когда человек сам определяет степень своего участия в процессе. Мне не скучно с самим собой. Я даже иногда думаю: "Если другим со мной не скучно, то почему бы и мне иногда не побыть "с этим типом".

"ЧУВСТВУЮ СЕБЯ НЕСЧАСТНЫМ -- ОТ ПОТЕРЬ"

-- Что было двигателем, побудительным мотивом вашего творчества -- желание славы, женщины, деньги, любопытство?

-- Любопытство -- безусловно. Я -- человек ленивый, но очень любопытный. Слава -- не знаю, что это такое...

-- Ну почему, вы же давно уже -- человек очень известный в этой стране.

-- Это другое дело: слава и известность -- это разные вещи. Конечно, мне хотелось, чтобы меня читали и обо мне говорили. Но не обязательно, чтобы все. Честно говоря, я никогда не ставил перед собой особые задачи. Просто я думал: никто мне не запрещает написать это слово, снять этого человека. Вот и все.

-- Севела сказал, что свобода начинается после первого миллиона долларов. С чего начинается свобода для вас?

-- Это никогда не было связано с деньгами. Деньги нужны для того, чтобы просто "пожить". Но есть два способа жизни: первый -- бесконечно следовать своим потребностям, а второй -- приспосабливать свои потребности к возможностям.

-- От чего вы можете сегодня почувствовать себя несчастным?

-- От потерь и от предвкушения беспомощности -- будущей. но в основном -- от потерь.

-- Что, кроме друзей и работы, вас привязывает к жизни?

-- Работа -- это реальная часть жизни: в этом и мучение, и удовольствие, и путешествия, и стиль жизни. Я не могу сказать, что я ра-бо-та-ю. Кто-то однажды заметил: "Я не омрачил свою жизнь ни единым трудовым днем". В этом смысле -- я тоже.