В МАГАТЭ СЧИТАЮТ, ЧТО ОТ АВАРИИ ПОСТРАДАЛИ ЛИШЬ НОРВЕЖСКИЕ ОЛЕНИ...

Двадцать лет назад в глубине Сырецкой рощи на окраине Киева выросло высотное здание областной больницы №2. Строили ее для "слуг народа" -- добротно и роскошно. Но с 1991 года здесь лечится другой привилегированный люд -- те, кто жестоко пострадал при ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, инвалиды и участники боевых действий.

ЛЬГОТЫ ЕСТЬ, А ДЕНЕГ НЕТ

Диагностика в больнице -- на уровне. Например, один аппарат за полминуты анализирует кровь по 22 показателям. И для лечения все необходимое: лекарства, электропроцедуры, ванны, подводный массаж -- кому что врач пропишет. Кормят тоже недурно.

-- Мы построили свое овощехранилище, -- говорит Татьяна Шпак, заместитель главврача больницы. -- Благо, областные предприятия помогают. Осенью сделали заготовки -- помидоры, огурцы законсервировали, насолили капусты, наварили повидла...

Это хорошее подспорье. Потому что с финансами нынешним "привилегированным" гражданам с каждым годом приходится все сложнее. В больнице даже ввели платные услуги для не чернобыльцев. А на заработанные деньги покупают лекарства. В общем, врачи делают, что могут. Но они не всесильны.

По заключению экспертов МАГАТЕ от взрыва на Чернобыльской станции пострадало лишь... стадо норвежских оленей -- бедняги ели радиоактивный мох. Наши специалисты другого мнения: по меньшей мере в 65 тысячах случаев заболеваний и более 4 тысячах смертей виновата радиация. Больны 90% ликвидаторов. Их средний возраст -- от 40 до 50 лет. Профессии -- самые разные. И судьбы тоже.

ВЫМОГАТЕЛЬСТВО УБИВАЕТ ПОХЛЕЩЕ РАДИАЦИИ

В 1986 году капитан Александр Шатний служил на полигоне ракетных войск и артиллерии в Переяслав-Хмельницком районе. Выпускник суворовского и высшего военно-политического училищ, за плечами -- Афганистан... Было ему 27 лет, здоровье -- отменное: только что прошел медкомиссию и собирался поступать в военную академию Гомеса на Кубе. Но судьба распорядилась иначе: в январе 87-го капитана Шатнего командировали в чернобыльскую зону.

Батальон, размещенный в селе Ораное, ремонтировал машины и другую спецтехнику, которой расчищали территорию станции. В нем служили 500 человек: кадровые офицеры управления и призванные из запаса, которых народ окрестил "партизанами". Дозиметров не было, а работали, считай, голыми руками...

Через месяц, когда Александр вернулся в гарнизон, его начала преследовать головная боль. А шесть лет назад стало прихватывать сердце. По решению медкомиссии тридцатишестилетнего Александра Шатнего уволили: по состоянию здоровья "не годен" в мирное время и "ограниченно годен" -- в военное... Карьера -- прахом... А какая работа в военном городке, где всего пять домов и полно таких же пенсионеров? Единственное, в чем повезло -- дали квартиру в Борисполе.

На его пенсию ликвидатора и за армейскую выслугу лет (170 гривен) живут безработная жена, дочь-студентка и близнецы-школьники... Надежды на то, что здоровье улучшится, мало. Но в поликлинику Александр Иванович идет, когда совсем тяжко. И хоть он дважды льготник, лекарства часто приходится покупать самому. А когда ему дают понять, что за прием или укол еще надо заплатить, это убивает похлеще радиации...

В областной больнице Александру Шатнему медики должны подтвердить или снять 3-ю группу инвалидности. Он равнодушно ожидает их вердикт: ну, станет одной льготой меньше... Все равно даже компенсацию на питание выплачивают с задержками.

Знал ли, в какое пекло его посылали? Конечно. И какие последствия могут быть -- тоже. Но это был его долг. И он его выполнил. Больше боялся за детей: ведь неизвестно, сколько "грязи" потом привез домой...

Впрочем, в их городке уровень радиации тоже был повышенным: военные восемь раз в сутки измеряли его на грунте, в воде и воздухе. Так что дети Александра Шатнего свою дозу тоже получили. Но когда старшая дочь в прошлом году решила поступать в институт, выяснилось, что чернобыльские льготы на нее не распространяются. Она все равно поступила и учится на "отлично".

-- А что, если бы сейчас произошло то же самое и вам снова сказали "надо"? -- задаю "каверзный" вопрос.

-- Если скажут, значит -- надо! -- отвечает он. -- Так уж меня воспитали...

150 ГРАММОВ САМОГОНА -- ВОТ И ВЕСЬ "АНТИДОТ"

15 мая 1986 года бригаду строителей, в которой работал 25-летний Анатолий Давиденко, направили в 30-километровую зону. Сначала они строили перевалочную базу, бани, КПП "Соколы". Еще две недели работали в селе Россоха, что в 23 км от Припяти. Там стояли "партизаны", им тоже надо было жилье, столовая... В общей сложности Давиденко "оттрубил" в Чернобыле 7 месяцев.

-- Нас привозили из Иванкова, -- рассказывает Анатолий. -- Ни дозиметров, ни накопителей строителям не полагалось. Однажды приехал какой-то профессор, убеждал, что "от радиации" очень полезен сок свеклы и моркови... Спиртное -- лишь на девятом месте. А нам перед сменой майор выдавал "антидот": по 150 граммов водки или самогона и -- вперед. И работали по 12 часов в сутки!

Правда, кормили бесплатно. У входа в столовую -- дозиметрический контроль. Проведут щупом по одежде и... отправляют в вагончик переодеться. А в той спецовке строитель работает потом еще 3--4 дня, пока выдадут новую. О здоровье они тогда не думали.

Через четыре года у Анатолия начало "прыгать" давление. В то время он работал в стройуправлении ЧАЭС. А тут пошла волна сокращений, вот его, как новичка (полгода -- не стаж), и... Одно время получал пособие по безработице, сейчас только ликвидаторские -- 38 гривен в месяц. И те дали недавно за июнь прошлого года. Иногда удавалось "халтурить", но последние два года -- полный простой. Жена на своем заводе еще за 96-й год зарплаты не получила. Недавно устроилась в ларек -- хоть какая-то копейка будет. Сын заканчивает школу... А еще ходят слухи, что скоро "зону" с Иванкова (55 км от Чернобыля!) снимут и они потеряют последние жалкие льготы.

В декабре прошлого года у Анатолия Павловича стало плохо с сердцем. Неделю маялся, глотал таблетки, а когда стало невмоготу и доплелся к врачу, то прямо из поликлиники "скорая" умчала его в больницу -- обширный инфаркт...

-- Первую неделю, пока выхаживали, лекарства давали бесплатно, а потом сказали -- покупай, -- вспоминает Анатолий Павлович. -- Выписали рецепт на 170 гривен! Где ж их взять?

Полтора месяца он "провалялся" в больнице и 24 дня в центре реабилитации. Вроде бы чувствовал себя уже нормально, а вернулся домой -- кошмар... К гипертонии аритмия добавилась. Даже до поликлиники доходил с трудом: на полпути достанет нитроглицерин, передохнет... Вот приехал в областную больницу подлечиться. И сразу заметил, что отношение другое, да и все лекарства получил бесплатно.

-- Знаете, каким здоровяком я был? -- горячится Анатолий Павлович. -- После армии работал литейщиком на киевском заводе имени Лепсе. Это не для слабых. Когда женился, в село переехали -- весной сам за плугом ходил, по 70 соток в день пахал. Потом работал каменщиком на стройке. А сейчас инструмент из рук валится -- тяжело, задыхаюсь...

Вчера на велоэргометре врачи проверяли его сердце, так до нагрузки дело даже не дошло. Чуть покрутил педали, давление "прыгнуло" до 180 на 100, его и сняли "с дистанции"...

-- Сейчас решают, давать ли мне вторую группу, -- говорит строитель. -- Знакомые советовали доллары заплатить, тогда мигом признают Чернобыль виновником моих болезней. У меня денег нет, вот и волнуюсь: вместо 2-й группы получу 3-ю и 50 гривен пенсии. На что будем жить? Мне всего 38 лет, а работать уже не могу...

Анатолий Павлович замолкает и отворачивается к окну... Грустно: из его бригады многие хворают. А пятеро -- начальник участка, прораб и трое рабочих -- уже умерли...

ЕХАЛА НА МЕСЯЦ. ЗАДЕРЖАЛАСЬ... НА 11 ЛЕТ

Что повлекло сорокатрехлетнюю Миру Шептухову в чернобыльскую зону, где и мужики-то не выдерживали? Ведь в 1987 году уже было известно, какая там страшная радиация. Она говорит, что захотелось сделать что-то такое, чтоб запомнилось на всю жизнь. А может, кум "виноват". Вернувшись однажды с вахты, он сказал: такие грамотные экономисты, как ты, там нужны. И зарплата приличная... С мужем разошлась, дочка как раз поступала в институт... Вот и поехала. Думала -- на месяц, а задержалась... на 11 лет! В Каховке ее жизнь текла монотонно, размеренно: она всегда знала наперед, что будет делать сегодня, что -- завтра. А в Чернобыле все время что-то происходило...

В 1995 году Мира Георгиевна перешла на объект "Укрытие". За работой не заметила, когда начало здоровье сдавать: от нестерпимой головной боли иногда даже теряла сознание... Когда врачи определили опухоль в мозге и предложили делать операцию, боль настолько вымотала, что ей уже было все равно, выживет или нет. Коллектив "Укрытия" с помощью страховки оплатил дорогостоящую операцию в НИИ нейрохирургии. А после курса лечения даже чувство юмора вернулось. Но болезнь не прошла. И врачи подсказали обратиться сюда, в областную больницу для чернобыльцев.

-- Первые дни все двоилось, "уплывали" стены, ноги не слушались, -- рассказывает Мира Георгиевна. -- Но вот уже неделю делаю лечебную физкультуру, принимаю уколы, таблетки... И стены вернулись на место! В коридор, правда, пока боюсь выходить: там пестрый пол. Зрение рассеивается и я теряюсь. Вот если бы там была хоть одна ровная линия, я бы вдоль нее потихоньку и шла бы...

Мира Шептухова уверена: лучше всех лекарств и процедур ей помогает доброе слово. А тут все девочки-медсестрички такие славные. Она-то всяких медиков перевидала. Могут рассердиться, накричать: что это за вены такие, невозможно укол сделать! До слез доводят -- будто она виновата... А здесь -- спокойно, в те же тонкие вены колят и, представьте, улыбаются!

Ей вообще везет на хороших людей. Наверное, потому, что плохое быстро забывает. А о том, что с ней случилось, ничуть не жалеет. Может, и в Каховке она бы тоже заболела -- не от радиации, так от будничности и тоски. Правда, квартиры своей у нее пока нет: живет у приятельницы в Броварах. Та тоже ликвидатор. Сама Мира Георгиевна просить стесняется, но ей помогают коллеги. Если дадут квартиру, то уж навсегда переедет в Славутич.

Хватает ли на жизнь? За октябрь прошлого года получила 91 гривню 47 копеек. Потом справки потребовали и платить перестали. Какую теперь пенсию назначат -- она не знает.