"ЛЮДИ ДУМАЮТ, ЧТО Я ОСТАЛСЯ ОДИН С ДВУМЯ "СОКОЛЯТАМИ"

К Вячеславу Хурсенко я пришла поздним утром. Барин еще почивали. Организовав мне чай, Слава скрылся в ванной, где его поджидало ведро ледяной воды. На кухне был полный... ну что обычно творится на кухне одиноко живущего мужчины? Едва не прослезившись, я взялась за мытье посуды. Тем временем интервьюируемый обсыхал на морозе -- перед открытым окном. Из одежды на нем было только полотенце. Я с ужасом посмотрела на две огромные гири у шкафа и поняла, что моцион закончится не скоро. Но вместо зарядки... он рассказал мне несколько охотничьих историй. И даже дал подержать ружье.

Долгое время автор и исполнитель Вячеслав Хурсенко оставался в тени и пропадал, не успев толком "засветиться". Ходили слухи о его пристрастии к зеленому змию, о дружбе с разными незаконопослушными гражданами и прочее. После участия в проекте "Бери шинель", где он с Женей Власовой спел знаменитый "Случайный вальс", Славой снова стали интересоваться. А когда Александр Пономарев "развелся" с продюсером Виктором Дорошенко, Хурсенко предложил последнему сотрудничество. Возник альянс, обещающий быть успешным.

УВИДЕВ МОИ ИЗРАНЕННЫЕ ПАЛЬЦЫ, МАМА ПОРВАЛА СТРУНЫ ГИТАРЫ

-- Слава, расскажи, каким ты был ребенком?

-- Родился я в Днепропетровске. Хорошо помню себя совсем маленьким. Если в трамвае маме не уступали место, запросто мог сказать: "Дяденька, вы не могли бы уступить моей мамочке место? У нее очень болят ручки меня, такого тяжелого, держать". Я был очень искренним парнем: мог на ровном месте даже расплакаться от обиды. Уезжая из пионерлагеря, рыдал, потому что расстаюсь с друзьями. И уже тогда своей игрой на гитаре покорял сердца пионерок. Очень любил танцевать -- учился по видеороликам, фильмам. Особенно мне нравилось, как танцует Африк Симон. После фильма "В моей смерти прошу винить Клаву К." я скопировал его танец -- киномеханик по моей просьбе крутил этот отрывок восемнадцать раз.

-- Когда ты почувствовал, что музыка -- твое призвание?

-- Когда родился (смеется). Гитару я освоил самостоятельно еще в восемь лет. Ее купила мама, а потом сама порвала струны, потому что мои пальцы были все изранены и это мешало занятиям в музыкалке, где я играл на виолончели и фортепиано. Причем даже моя учительница не догадывалась, что все сонаты на виолончели я воспроизвожу не по нотам, а на слух. В 14 лет начал писать песни, но держал это в тайне. А когда пел их в компании, все думали, что это из репертуара Юрия Антонова, который всегда был моим кумиром. Я никогда не был тщеславным и до 21 года своего творчества не афишировал. Зато переиграл весь репертуар "Машины времени", "Землян" и Антонова.

-- Куда ты пошел после школы?

-- Скорее, меня "пошли". В девятый класс не пустили. Директор школы сказал, что я плохой мальчик и должен учиться в ПТУ. Быть сантехником -- "королем дерьма и пара"? Носить эту ужасную форму?! Не-ет, я бы не перенес этого. С горя уехал к бабушке в Ковель, там мне сказали: "Поступай в медучилище, будешь доктором". Я подал документы и даже написал на "5" диктант. С математикой -- сложнее. Я протянул свой билет какому-то отличнику впереди себя -- на, мол, решай. Он был против... Пришлось припугнуть: ну, говорю, собака, я все равно поступлю, а тебе придется несладко. Поставили "4". А с тем отличником мы потом подружились... Экзамены я сдавал в основном с помощью задушевных бесед с преподавателями за бутылочкой "сухарика". Просто приезжал к ним домой и "сдавал".

-- Откуда у студента деньги на "сухарик"?

-- Я зарабатывал с 14 лет, причем физическим трудом. В медучилище занимался штангой и мне надо было как-то сбрасывать энергию. Мы с товарищем часов за восемь загружали вагон картошки и получали 80 рублей в неделю.

-- А почему не музыкой, в ресторане?

-- Да кто бы меня туда взял? В четырнадцать лет я выглядел на десять, только голос был низкий -- и все... Самое смешное, что я все-таки чуть-чуть поработал фельдшером в ткацком СПТУ, где были одни девчонки. Они шли косяками с одной и той же просьбой: "Дайте справку, що я не можу ходити на "фізру", бо в мене дєла". Я краснел, бледнел и не мог отказать. А потом меня вызывал директор: "Ви ж якось слідкуйте за ними, бо на фізкультуру вже ніхто не ходе, і всі з вашими справками".

Я БЫЛ ГРУЗЧИКОМ В ФИЛАРМОНИИ

-- Но когда все-таки музыка стала своей профессией?

-- Началось все в областной филармонии, куда, кстати, в то время было непросто попасть. Вначале работал там грузчиком, потом вокалистом на подпевках, а затем... пародистом -- Антонова, Кузьмина, Родриго Фоминса я делал один к одному. Но потом эти гастроли и гостиницы "достали" мой желудок, и я вернулся в ресторан, где у меня уже была своя публика. Пел свое, а ребятам говорил, что это "свежак" Антонова. Со мной работали изумительные музыканты, фанаты своего дела. Тратили кучу денег на аппаратуру. Если у меня падал микрофон, я всю ночь не спал, переживал. Ресторан -- проверка для музыканта: там твой заработок зависит только от качества работы. И хотя многие лабухи считают, что работа в кабаке под стук вилок для них позорна, на самом деле именно в ресторанах я встречал самых лучших музыкантов. Они, кстати, если бы не спивались, могли бы дать фору многим нашим "зіркам".

-- Чьи песни тебе нравилось петь больше всего?

-- Я очень любил Розенбаума, особенно "Вальс-бостон". Даже когда я был "в пополаме", а меня будили и просили "спеть бостон за полтинник" (по тем временам!), я делал это автоматически. У нас в Луцке был один, прямо скажем, небедный парень: он заходил и с порога заказывал "бостон", но просил, чтобы я пел "на ковре из желтых листьев в платьице крутом". Он всегда дарил своим девушкам дорогие подарки и не хотел, чтобы платьице в песне было простым.

-- Дальше ресторана твое творчество не распространялось?

-- Ну почему же? Я продолжал писать песни. В частности, для Ларисы Канарской, которая взяла второе место на конкурсе в Юрмале. Сам я никогда не лез в конкурсы.

-- А как же фестивали "Червона рута", а потом "Золотой шлягер" в Могилеве, где ты взял второе место?

-- Не поверишь, я поехал туда только, чтобы встретиться со знакомым из Москвы по поводу раскрутки, поработать в ночных клубах. На участие в конкурсе меня подвигла все та же Лариса Канарская. Неожиданно для себя я стал призером, еще и получил триста долларов.

ИНОГДА Я ЖАЛЕЮ, ЧТО НАПИСАЛ "СОКОЛЯТ"

-- Трудно было начинать работу на профессиональной сцене?

-- Легко. Я привык к сцене. Хотя для многих желание попасть туда порождает такую пробивную силу и энтузиазм, которые мне и не снились. При этом они не стесняются фальшиво петь, не считают нужным знать репертуар советской эстрады. А это же такая база! Это как гаммы для пианиста.

-- Многие твои песни настолько прочувствованы, что кажутся автобиографическими.

-- Просто я настолько вхожу в образ, что ничего вокруг не вижу. Наверное, это состояние близко к наркотическому -- когда ты уже не ты, а твой герой. В жизни я совершенно другой, и многие, узнав меня ближе, не могут поверить, что все эти серьезные песни написал я. Все считают меня легкомысленным и неспособным на большие чувства. А это не так. Я могу потерять голову от любви.

-- Да уж, герой твоих "Соколят" может вышибить слезу и у мертвого.

-- Я иногда жалею, что написал эту песню. Люди думают, что это меня бросила жена и я остался с двумя детьми. Подходят, спрашивают: "Как там ваши соколята?" Жалеют меня, бедного. На самом деле прообразом этого героя был мой друг.

-- Как твоя семья переживает разлуку с тобой?

-- Ой, это больная тема. Я, конечно, им помогаю, езжу в Луцк по возможности. Очень скучаю за ними. Моей дочери восемь лет, но она мыслит, как взрослая женщина. Когда она была еще грудной, все бытовые заботы я взял на себя -- стирал пеленки, готовил, тер орехи жене, чтобы у нее подольше было молоко. Увы, потом у меня уже не хватало на них времени. И когда я недавно сказал: "Доцю, ти виросла просто на очах", -- она печально и мудро ответила: "Не на твоїх очах".

-- Когда, наконец, появится в продаже твой новый альбом?

-- Трудно сказать, ты же видишь, что творится в стране. Поверь, для меня это не трагедия. Хотелось бы, конечно, чтоб он вышел, но главное -- чтобы писались песни.