ОТ ТЮРЬМЫ И ОТ СУМЫ...

Каким бы ни было бремя вины, каждый имеет право на прощение -- так считал Христос. Так же считает и отец Павел Основенко, священник Украинской православной церкви Киевского патриархата, который вот уже два года ведет к спасению заключенных СИЗО, именуемого в народе Лукьяновской тюрьмой.

-- Отец Павел, а есть ли разница между обычными прихожанами и заключенными?

-- Есть. Ведь люди, попавшие в тюрьму за реальное зло -- убийство, кражу и прочие преступления, -- вольно или невольно задумываются, как это произошло и можно ли было избежать подобного исхода? В результате глубоких раздумий, мук совести за лукавые поступки рождается желание очистить свою душу и выговориться. Поэтому, придя на исповедь, заключенные каются осознанно. Что же касается обычных прихожан, то многие из них идут в церковь часто без глубокой надобности: по дороге в магазин. Или из магазина...

-- Скажите, а как происходит ваше общение с людьми, находящимися под следствием: ведь по закону до того, как примет решение суд, они не имеют права общаться ни с кем, кроме следователя? Или вы беседуете в присутствии охранника?

-- Ни в коем случае. Беседа в присутствии охранника напоминала бы допрос, а не исповедь. Заключенные, выразившие желание пообщаться со священником, просят следователя либо районный или городской суд предоставить им эту возможность. В Лукьяновской тюрьме выделено специальное помещение для церкви, куда и препровождают людей, изъявивших подобное желание. Там человек остается один на один с Богом и со мной. И, разумеется, он может высказать все, что накопилось на душе. И это -- тайна. Никто этого знать не может.

-- А, скажем, исходя из благих намерений, работники следственного изолятора не просят вас помочь следствию и сообщить информацию, доверенную вам подследственным?

-- Во-первых, такого еще не было. А во-вторых, наше законодательство запрещает узнавать таинство исповеди у священника. Признал ли человек свою вину или, напротив, я, скажем, убежден, что он не виновен, я не вправе никому об этом рассказывать.

-- Насколько я понимаю, на территории киевского следственного изолятора строится церковь?

-- Я бы сказал -- она возрождается. Ведь, если вспомнить историю, вначале киевский СИЗО был построен на 500 человек, а на его территории была возведена церковь в честь Святого праведного Иова Многострадального, освященная 3 ноября 1863 года. Первым старостой был купец II гильдии г-н Клепиков.

Кстати, уже тогда в Киеве существовало товарищество опекунов над тюрьмами. В него входили представители дворянства, люди религиозного сана (вице-президентом товарищества одно время был митрополит Киевский и Галицкий), и даже... полицмейстер. Они курировали работу опекунства над тюрьмами, следили за питанием, одеждой заключенных, своевременным удовлетворением их религиозных потребностей. Одним из последних главой товарищества был избран всеми уважаемый киевлянин, известный сахарозаводчик и меценат г-н Терещенко. Было это в 1911 году.

Это хорошая традиция, которую, возможно, даже на законодательном уровне, следовало бы возродить. Администрация следственного изолятора много делает, дабы заключенные содержались в нормальных условиях. Но речь ведь идет о бюджетной организации. А каков наш бюджет, сами знаете.

-- Да уж. Наш бюджет не позволяет нормально жить ни врачам, ни учителям. А вы говорите об улучшении жизни преступников...

-- Видите ли, до суда эти люди -- не преступники... Практика, к сожалению, показывает, что следствие идет иногда месяцами и даже годами... А значит, люди, вина которых еще не доказана, должны содержаться в нормальных условиях.

-- Вот, вы сказали, что в начале века полицмейстер был опекуном над тюрьмами. А как нынешние охранники относятся к заключенным?

-- Я тесно общаюсь с начальником тюрьмы В. Карандюком и его заместителями. И могу сказать только одно -- слава Богу, что здесь работают именно эти люди. И изолятор стараются содержать в хорошем состоянии, и к заключенным относятся, как к людям. Вот недавно я крестил одиннадцатимесячную девочку, родившуюся в тюрьме. А ее крестными были люди, охраняющие ее мать. Насколько мне известно, они и сейчас заботятся об этом ребенке.

-- Хороший священнослужитель -- это всегда хороший психолог. Откуда у вас эти знания?

-- Я закончил Киевскую духовную семинарию, потом Киевскую духовную академию. Но самое главное -- это любовь к ближнему...

-- А не боитесь деградировать, общаясь с таким контингентом?

-- Наоборот. В тюрьме я обогащаюсь духовно. Ведь приходится сталкиваться с изломанными человеческими судьбами, видеть, как человек ведет себя в той или иной ситуации. И задача священника -- вести людей к спасению. Во всех нужно видеть образ Божий, поскольку Царство Божие есть в каждом. Впрочем, не только заключенные, но и охранники нуждаются в Царстве Божием своей души. Ведь мы все были духовно обокрадены атеистическим воинствующим режимом. И поэтому охранникам не менее важно нести слово Божие. Ведь они ежедневно сталкиваются со злом. А это очень тяжело. Поэтому они тоже приходят в церковь. Чтобы не озлобиться...

-- Итак, путь к спасению лежит через покаяние. А правду говорят, что после покаяния, если оно было искренним, с человеком может случиться чудо. Было?

-- Да. Достаточно вспомнить случившееся с заключенным, осужденным на три года лишения свободы за подстрекательство к самоубийству. Женщина, совершившая суицид, оставила записку, что, дескать, ушла из жизни не по своей воле. По какой-то причине все ее родственники "показали" на этого мужчину. Однако дочь самоубийцы постоянно навещала осужденного, всем своим поведением демонстрируя его непричастность к случившемуся. Осужденный, человек верующий, не впал в отчаяние, считая, что Господь послал ему испытание. Не озлобился. Напротив, когда нам выделили помещение, много помогал: рамки делал к иконам, аналойчики. И все это -- с любовью. И Господь ему помог: по амнистии его отпустили. Самого первого.

-- Но ведь есть среди заключенных и озлобившиеся, и, наверное, немало таких, кто жалуется на несовершенство закона?

-- Такие люди тоже есть. Ведь даже в нормальных условиях не каждый открывает свое сердце для Бога. Безусловно, некоторые замыкаются в себе и стремятся оправдать себя во всем. А это свидетельствует о греховном состоянии совести. Ибо совесть, когда она пребывает во грехе, не осуждает злых действий, а ищет оправданий. Но если хоть один из преступников становится на путь покаяния и меняется к лучшему, значит, не зря открыты в местах лишения свободы все эти церкви. Потому что даже один человек
очень ценен для Бога...

К слову, сейчас в Киеве создается Комитет помощи бывшим заключенным, куда будут приглашены и юристы, и психологи. Организация призвана оказывать как моральную, так и материальную поддержку. Это очень важно для тех, кто покидает тюремные стены.

Сейчас из мест лишения свободы выходит очень много людей, угодивших за решетку еще в советское время. Недавно я говорил с человеком, 15 лет отсидевшим в тюрьме за убийство. Газет он не читал, телевизор не смотрел, вышел на свободу -- и ничегошеньки понять не может! Куда ему идти? Сегодня на работу даже со знанием английского и опытом люди устроиться не могут, а уж с таким "опытом" и подавно... Раньше в зоне, в той же Буче, к примеру, было налажено производство с миллионным оборотом в рублях. Теперь же, если заключенный и работает, то лишь бы время скоротать. А поскольку его кормили, одевали, обували, то он еще и с долгом выходит.

Из создаваемого сейчас фонда "Спасение" таким людям -- хотя бы на первое время -- будут выдавать по 50 гривен. Устав фонда позволяет вносить деньги и физическим лицам (скажем, многие из тех, кто отсидел и сумел "подняться", уверен, не останутся равнодушными). Церковь, со своей стороны, может предоставить бывшим заключенным гуманитарную и духовную поддержку. В Европе, кстати, такие фонды существуют давно. А уж нам сам Бог велел повернуться к этой проблеме лицом.

-- Отец Павел, мы говорим о проблемах заключенных. И это в то время, когда криминальная обстановка в обществе настолько сложна, что многие -- наоборот -- требуют ужесточения средств борьбы с преступниками. Я слышала, что и вашу квартиру недавно обокрали... И, по слухам, сделали это бывшие заключенные, приходившие к вам на исповедь... Не обидно?

-- Я не могу сказать точно, кто это сделал. То, что случилась квартирная кража, -- огорчает. Но не материальные потери досадны, а то, что человек стал на путь зла. Но видите ли... Может, для меня это испытание... Насколько я искренен с теми, к кому хожу: вот проповедую любовь, а в сердце затаил обиду... Но я смотрю на этих людей и зла не держу...