"Я НЕ ЛЮБЛЮ ПРОЛЕТАРИАТ"

Вахтанг Кипиани, ведущий Нового канала, -- молод, образован, честолюбив, он отлично знает, чего хочет от жизни, но при этом не заигрывает -- ни с жизнью, ни с обстоятельствами. При всем его экстремизме, он производит впечатление человека искреннего, чистого и немножко напоминает героя "Золотой цепи" -- юнгу Санди, который "все знает".

В КИЕВЕ МОЖНО МНОГИЕ ГОДЫ ПУСКАТЬ ПУЗЫРИ

-- Вахтанг, насколько я знаю, хотя вы жили в Николаеве, но родом из Грузии. Как вы оказались в Киеве?

-- Скорее так: мы жили в Грузии, потом на Кубани с семьей. Затем мама второй раз вышла замуж, и мы оказались в Киеве. После школы я поступал в Киевский университет, но не поступил (тогда мама сказала сакраментальную фразу: "Они еще пожалеют, что тебя не приняли"), -- уехал в Николаев и там учился в пединституте по специальности историк-правовед. И, кстати, никогда не жалел об этом, потому что попал в хорошую среду.

-- А чем она отличается от киевской?

-- Она совершенно не богемная: чего ты стоишь, то и получишь. Это в Киеве можно многие годы пускать мыльные пузыри в любом смысле -- политическом, профессиональном: сыграл на 2--3 премьерах и презентациях свою роль, продал свое лицо -- и все.

-- Ваш отец был замминистра энергетики Грузии. Никогда не чувствовали себя мальчиком-мажором?

-- Он и сейчас начальник департамента "Грузэнерго". Был даже госсекретарем в Грузии. Но я никогда не имел никаких преимуществ из-за этого. Он настолько порядочный человек, что ему даже в голову не приходила мысль, что его связи, наша фамилия и многие другие вещи должны помочь мне поступить. Мы до сих пор сохраняем отличные отношения.

Я НЕ МОГУ СЕБЯ ПРОДАВАТЬ

-- Когда несколько лет назад вы вернулись в Киев из Николаева, не было у вас комплекса провинциальности?

-- Может быть, только в том смысле, что я не могу себя "продавать" -- ни в какой мере. А в остальном -- нет. Меня некоторые считают самовлюбленным человеком, однако я отношусь к себе достаточно критично, но при этом точно знаю, что я умею делать многое лучше других.

-- Говорят, в Николаеве вы баллотировались в депутаты Верховного Совета и чуть было не выиграли выборы?

-- Я был самым молодым из кандидатов в то время в Николаеве. И действительно чуть было их не выиграл. Но у меня было много минусов -- я был молод (за 7 дней до начала выборов мне исполнилось 25 лет), я был грузин и к тому же республиканец, что в Николаеве означает "фашист" и "националист". Я это понимал, и тем не менее пошел на эти выборы, потому что имел некоторые качества, которых не было у других.

-- Неужели?

-- Я отвечаю за свои слова и стараюсь не давать пустых обещаний. Я мог решить и решил коммунальные проблемы в городе, добился снятия имени Белинского с института и многого другого. Я создал студенческую организацию, которая смогла многое изменить.

-- Имея определенные убеждения и достаточно высокие политические амбиции, вы все-таки стали журналистом...

-- В журналистику я пришел не сразу, сначала пришел в студенческое движение. Редактировал в Николаеве достаточно радикальную газету "На сторожі", работал на телевидении -- вел программу новостей. На Новый канал меня пригласил его главный режиссер -- мой институтский товарищ Александр Стеколенко.

--Вы достаточно четко декларируете свои оппозиционные политические убеждения -- и в то же время работаете на частном телеканале, обслуживая интересы людей с, возможно, другими воззрениями. Вас это не смущает?

-- Я вам честно говорю, что за время работы на Новом канале мои политические убеждения ни разу не пострадали. Как выпускающий редактор я имею возможность говорить все, что считаю нужным.

НА УКРАИНСКОМ ТВ ПРОЦВЕТАЕТ МАХРОВЫЙ ПРОВИНЦИАЛИЗМ

-- Вы достаточно эгоцентричный человек. Есть ли у вас журналистские кумиры?

-- К примеру, я не владею словом так как журналист "Известий" Максим Соколов. Его материалы я читаю от первой до последней буквы. На украинском ТВ, пожалуй, я не могу никого назвать. Безусловно, вызывают уважение такие люди как Юрий Горбань. Многие люди мне просто симпатичны физиономически. Кому категорически не доверяю -- это всем лицам канала Интер, особенно ведущим. Смотрю передачи Миколы Вересня: мне не нравится, но я смотрю...

-- Если не нравится, зачем же смотрите?

-- Он слишком себя любит, и мне интересно до чего это дойдет. Кроме того, его передача на нашем сером фоне -- одна из тех, которые стоит смотреть. Поляризированое общество и поляризированые мнения -- это всегда интересно.

НИКОГДА НЕ БУДУ СНИМАТЬ СЮЖЕТЫ О КОВРОВОМ ПОКРЫТИИ

-- Вы хорошо владеете украинским -- и не только на экране, но и в быту...

-- В 90-м году я принял решение остаться по эту сторону баррикад -- с украинцами. Это мой выбор. Я помню как в Николаеве в эти годы выходили на улицу 10 руховцев с флагом, а их били пролетарии какого-нибудь завода...

-- Судя по всему, вы не очень любите пролетариат.

-- Да, не люблю. Я страшусь, когда попадаю в какие-нибудь "рабочие перевозки": однажды после футбола я сел в машину и оказался сжатым с двух сторон работниками киевских заводов... Мы с ними живем в разных мирах -- у меня в роду никогда не было рабочих.

-- Что мешает сегодня украинскому телевидению подняться на нормальный европейский уровень?

-- Бедность. И еще некие обстоятельства... Вот я сегодня заскакивал в маршрутку, а меня пытались оттуда вытолкнуть: "Здесь за деньги!" Я так удивился: "А с чего вы взяли, что я не заплачу? Вы что хозяин?" -- "Да, это мой личный автобус". Так вот, на ТВ происходит многое, что напоминает мне эту коллизию: процветает махровый провинциализм.

-- А если на украинском ТВ появятся деньги в достаточном количестве, оно станет от этого лучше?

-- Нет. По крайней мере, не сразу. Просто люди приоденутся лучше, не будут снимать такие сюжеты как в "Вистях" Канишевского про парфюмерные магазины или ковровое покрытие. Понимаете, когда уважаемый журналист делает сюжеты о ковровом покрытии -- мне смешно. Потому что я, например, даже если буду переживать "злыдни", все равно не пойду делать такой сюжет.

-- С чем связаны ваши надежды в будущем?

-- Только с хорошей семьей. Может, я не произвожу такое впечатление, но я очень счастливый человек. Мне безумно хорошо дома -- с женой и дочерью.