"В РОССИИ Я ПОПУЛЯРНЕЕ,ЧЕМ В АМЕРИКЕ, НО Я БЫ НЕ ХОТЕЛ ЖИТЬ В РОССИИ"

- Видите ли, Рэдер, это дорогая программа. И мы должны дать хорошее представление. Если число слушателей уменьшится, то мы окажемся на улице. А вы нам не помогаете. - Как? Почему? - Да потому, что вы просто ужасны, - сказала девушка с раздражением, - вы не оправдали наших надежд и никуда не годитесь. Что вам, жизнь надоела? Неужели вы ничему не научились? - Я стараюсь изо всех сил. - Да люди Томпсона могли бы вас прихлопнуть десять раз. Просто мы сказали им, чтоб они полегче, не торопились. Ведь это все равно, что стрелять в глиняную шестифутовую птичку. Люди Томпсона идут нам навстречу, но сколько они могут притворяться? Если бы я сейчас не подъехала, им бы пришлось убить вас, хотя время передачи еще не истекло. "Премия за риск", Р.Шекли

— Видите ли, Рэдер, это дорогая программа. И мы должны дать хорошее представление. Если число слушателей уменьшится, то мы окажемся на улице. А вы нам не помогаете.

— Как? Почему?

— Да потому, что вы просто ужасны, — сказала девушка с раздражением, — вы не оправдали наших надежд и никуда не годитесь. Что вам, жизнь надоела? Неужели вы ничему не научились?

— Я стараюсь изо всех сил.

— Да люди Томпсона могли бы вас прихлопнуть десять раз. Просто мы сказали им, чтоб они полегче, не торопились. Ведь это все равно, что стрелять в глиняную шестифутовую птичку. Люди Томпсона идут нам навстречу, но сколько они могут притворяться? Если бы я сейчас не подъехала, им бы пришлось убить вас, хотя время передачи еще не истекло.


— Когда я писал этот рассказ, это была свежая мысль, Помнится, я тогда подумал: "Эй, почему бы не написать о том, как люди погибают перед телеобъективом?", — говорит 75-летний знаменитый фантаст Роберт Шекли, беседуя со мной в холле одного из отелей Иерусалима. Шекли в начале июля на несколько дней приехал в Израиль — по приглашению кабельной компании НОТ на презентацию нового телеканала HOT SPACE. Выкроить пару часов для беседы было сложно. И тем не менее, мы попиваем кофе и для начала говорим, сообразно случаю, о телевидении.

— Что навело вас на эту идею в 50-х?

— Если бы я знал, откуда приходят удачные идеи, я бы туда сходил и набрал несколько... Но они предпочитают появляться по своей воле.

— Если сравнивать вашу тогдашнюю фантазию с сегодняшним "реалити ТВ"?

— Я не люблю телевидение в принципе. Сидя напротив экрана, я просто физически ощущаю, как он высасывает из меня энергию. Из того, что я видел, мне это показалось крайне скучным. Ну хорошо, в крайнем случае тебе покажут людей, которые уплетают тарелку червяков. Создатели этих программ пытаются шокировать зрителей всеми возможными средствами — в рамках закона. Как далеко они будут готовы с этим пойти? Не знаю. Насколько позволит закон.

— Законы меняются.

— Надеюсь, мы не дойдем до той стадии, когда людей можно будет убивать в развлекательных передачах.

— Но если идею озвучить, есть шанс, что кто-нибудь ее реализует.

— Ну так что? "Страдания юного Вертера" тоже была, в конечном итоге, довольно безобидная книжка — о парне, который слонялся без дела и жалел себя, потому что мир вокруг такой ужасный. А книга вызвала волну самоубийств. Так что? Не писать из боязни, что кто-то подхватит опасную идею? Либо я могу сказать то, что хочу, либо не могу. Да и вообще, даже в этом моем рассказе ты забываешь, что этот человек пошел на это по своей воле, ради денег, никто его не заставлял...

"ПОЧЕМУ ВСЕ ФИЛЬМЫ ТАКИЕ?"

—Лет 20 назад в фантастических фильмах будущее было светлым, чистым, комфортным, с кучей приборов, упрощающих жизнь. В последние годы декорации практически не меняются: один и тот же грязный уродливый мегаполис, нашпигованный техникой, где царит беззаконие...

— Да, и еще там все время идет дождь. Почему все фильмы такие? Потому что я считаю, что это и есть реальное будущее. Грязные опасные мегаполисы, с кучей китайцев, японцев... По-моему, это реальная картина того, что нас ожидает. Мне постоянно задают вопрос: "Что будет дальше?" А я отвечаю, что я не занимаюсь прогнозами. С какого рожна писатель-фантаст должен знать, что будет происходить в будущем? Он же живет в мире своих фантазий.

— Но вы варитесь в этом уже достаточно лет, чтобы свидетельствовать претворение своих фантазий в жизнь.

— Это случайность. По статистике, если ты генерируешь достаточное количество идей, есть шанс, что какие-то из них станут в какой-то момент реальностью. Лично я в последнее время стараюсь все больше писать о том, о чем я знаю меньше всего: о себе. И мне мир кажется день ото дня все страннее, я все меньше понимаю, что с ним происходит.

— Злые языки скажут, что это нормально: вам 75, и вы не понимаете мир нового поколения.

— Я бы предпочел скорее сослаться на книгу Джеймса Глейка, автора "Хаоса" — называется "Быстрее". Он пишет о том, что все вокруг ускоряется до такого предела, что мы перестаем понимать, что происходит. Предметы работают не так, как им полагается по инструкции. Даже те вещи, которым якобы полагается быть стандартными. У меня нет лэптопа, есть электронная пишущая машинка, и каждый раз мне приходится подключаться к чужим компьютерам. И даже в Интернете в разных странах не все работает. Ты пытаешься найти приборы, с которыми работал 6 лет назад, и выясняется, что с тех пор вышло 6 новых моделей, и черт знает, как оно друг к другу подключается... Я пытаюсь покупать только необходимые вещи и вроде неплохо справляюсь с новыми технологиями. И даже если бы хотелось вернуться назад, это невозможно — хотя бы потому, что я ненавижу свой почерк. Да и кто сегодня примет рукопись, написанную от руки?

— И все-таки, вы — человек старых привычек или?..

— Я уже не живу в одном месте. Я оставил Нью-Йорк после того, как распался мой брак, 10 лет провел на Ибице, и это было идеальное место для работы. С утра я работал, потом шел в город , встречался в кафе с друзьями — там было много скульпторов, писателей... И потом возвращался домой ... Но в итоге я почувствовал, что для того, чтобы писать, мне нужно немного осложнить себе жизнь. Почувствовать вкус новой поп-культуры в Америке. Понять, что люди смотрят по телевизору. Не то чтобы у меня получилось в это включиться, но тем не менее. В общем, я оставил одно место и еще не нашел себе другого. Нашел любовь — потерял любовь, приобрел друзей — потерял... Не знаю, зачем вообще я вам это рассказываю.

— То, что вы пишете сейчас, соответствует вашим ощущениям времени?

— Не знаю, может ли вообще писатель почувствовать, что он соответствует своему времени... Я — человек воображения. Я всего лишь пишу вестерны, леди.

"МОЯ РАБОТА—ЗАНИМАТЬСЯ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ"

— В последние годы я обнаружил, что у меня большая русская аудитория. Что в России я популярнее, чем в Америке. Но я бы не хотел жить в России. Если честно, мне еда не очень понравилась. Да и холодно, после Ибицы. Тем более что мне всегда хотелось жить где-то в районе Средиземного моря.

— Как вы пишете? Дожидаетесь приступа вдохновения или исправно сидите по пять часов в день с целью выпустить по книге каждые 10 месяцев?

— Правило выпускать книгу каждые 10 месяцев, чтобы она могла стать бестселлером, работает. Но я этого не делаю. Не то чтобы я все время занимался только тем, что мне нравится. Я могу мечтать о том, чтобы писать роман каждый год, но в итоге я считаю год удачным, если мне удается написать пять-десять хороших рассказов. Я пытаюсь проводить ежедневно минимум по полчаса за письменным столом, у меня тут даже есть таймер... Но в принципе, я живу свою жизнь, и нет такого закона, по которому я обязан выпускать по книге в год или по рассказу в неделю.

— Издатель не давит?

— Да нет. Тысячи людей мечтают опубликовать свою книжку, зачем он будет звонить мне и говорить: "Ну, Боб, когда уже ты закончишь роман, который ты нам обещал?"

— Кого из современных фантастов вы отметили для себя?

— Не хочу говорить о других, чтобы и моя работа не подверглась критике. Это дурной путь. Гораздо легче критиковать, нежели создавать. Кого-то я читаю, но я не являюсь критиком фантастики. Многое изменилось за эти годы. Жанр журнальных публикаций умер, видимо, из-за телевидения. То есть сократилось количество мест, где можно печататься. Конкуренция выросла. Появились новые требования: рассказы сегодня должны быть более интенсивными, яркими, захватывающими... Мне эти стандарты не нравятся, но иногда я пытаюсь им соответствовать... В принципе, несмотря ни на что, я оптимист. .

— Несмотря ни на что?

— Плохие вещи происходят с человечеством с незапамятных времен. Но если снаружи творится кошмар, то это еще не значит, что он должен портить мне жизнь. Есть вещи, которые пугают, но не доводят, скажем так, до отчаяния. Есть вещи, над которыми я задумываюсь, иногда пишу рассказ. Скажем, несколько лет назад я написал рассказ о разговоре двух людей с вирусом. Меня эта тема обеспокоила настолько, что я написал рассказ, но недостаточно для того, чтобы я расхаживал вокруг и кричал о том, что люди должны проснуться и немедленно заняться этим вирусом. Некоторые люди принимают это близко к сердцу и таки ходят и кричат об этом, но не уверен, что это лучший способ прожить жизнь. Моя работа — заниматься своей жизнью, на сегодняшний день это самая большая ответственность, которая у меня осталась. Скажем, эпидемии, войны — в каком-то смысле это вещи неизбежные, как смерть.

— Я как раз собираюсь жить вечно, или, по крайней мере, построить стоящий мавзолей.

— Я бы не стал стараться. По мне, так пусть закопают меня там, где я свалюсь.

"КОМЕДИИ...ЧТОБЫ ЛЮДИ ПОСМЕЯЛИСЬ ПО ДОРОГЕ В КОНЦЛАГЕРЯ"

— Сегодня фантасту трудно удивить читателей. В принципе, даже если тараканы вдруг сделаются разумными и потребуют представительства в парламенте, вряд ли мы упадем со стула.

— Хорошо, сегодня ты действительно не можешь поразить воображение читателей. Мне не приходит в голову ничего, о чем люди сказали бы: "Бог мой, это поразительно, нам бы такое в голову не пришло!" Ну так ты просто пишешь вещи, которые работают, как рассказ, литература...

— У вас есть собственное любимое произведение?

— Нет, с чего ты взяла? Это какой-то слишком литературный подход, мне кажется, такого вообще не бывает. Меня больше всего интересует моя следующая книга. Потому что вызов находится в будущем, а не в том, что я уже написал, и в будущем же — мой будущий заработок. Я обычно не читаю своих книг...

— То есть пусть другие страдают?

— Ну да... То есть нет: пусть другие получают удовольствие. Мне трудно читать то, что я написал. Во-первых, я все знаю наперед. Во-вторых, я начинаю себя про себя редактировать, переписывать, почему это написано так, а это не так...

— Мир сегодня опаснее, удобнее, интереснее?

— Мне мир всегда казался вполне комфортным местом.

— Несмотря на все войны и пр.?

— Мои друзья не живут в Африке, они живут в Бостоне или Неаполе. Мне скучно следить в новостях за бесконечным потоком трагедий, из-за этого я практически не смотрю телевизор.

— Но это не значит, что трагедии надуманные.

— Да, и я сожалею об этом. Когда я смотрю репортажи об этом, мне кажется, я испытываю подобающие чувства, но я не собираюсь разрушать свою жизнь из-за того, что кто-то умер в Восточной Азии. Что я должен с этим делать? Слово "должен" — еще один скользкий термин. Кто может сказать, как оно должно быть? Я бы сказал, что твоя работа — беспокоиться об этих вещах, а не моя. Я, как правило, пишу комедии. Чтобы дать людям над чем посмеяться по дороге в концлагеря.

— Что скажете о фильмах, которые были сняты по вашим книгам?

— Я их не люблю. Я понимаю, что их сняли не для того, чтобы донести мои мысли до масс. Но я думаю, что они могли сделать фильмы удачнее. Скажем, "Фриджек" — это просто погоня... В "Десятой жертве" были удачные моменты, но мне не нравится Марчелло Мастрояни в качестве блондина. Декор — это тоже важно.

— А война в Ираке, неважно?

— Я ее ненавижу. Потому что это претенциозно, и это идиотизм. Из-за этого Америку начинают ненавидеть.

— Есть еще что-то, что вам хотелось бы написать и до сих пор не пришлось?

— Мой дневник. Я пишу что-то практически каждый день, но что из этого получится — пока не знаю. Может, когда-нибудь я соберусь его опубликовать.


КСТАТИ
Роберт Шекли - один из самых известных мировых писателей-фантастов. Использовал псевдонимы Нэд Лэнг, Филлипс Барбе, Финн О`Донневан. Шекли родился 16 июля 1928 года в Нью-Йорке. Отслужив в армии, поступил в технический колледж, посещал лекции по литературе Ирвина Шоу. Окончив Нью-Йоркский университет и получив степень бакалавра искусств, занялся литературой — в 1952 году вышел его первый рассказ "Последняя проверка". В 70-х работал в отделе прозы журнала "Omni". У Роберта Шекли опубликовано более двадцати романов и сборников рассказов. Два собрания сочинений, первое из которых в двенадцати томах, выпущено на русском языке.