"В ЦЕРКВИ НАДО СНИМАТЬ ШЛЯПУ, А НЕ ГОЛОВУ"

Людям, воспитанным на демократических принципах, трудно воспринять некоторые его взгляды. Он горячо поддерживает откровенно протекционистский российский закон о свободе совести, метает громы и молнии в тех, кто не принадлежит к православию, демонстрируя при этом энциклопедическую образованность и чрезвычайную разумность доводов. Влияние диакона Андрея Кураева, кандидата богословия и преподавателя Московского Свято-Тихвинского богословского института, на умы православных всего постсоветского пространства трудно переоценить. Ибо он -- по сути единственный в СНГ православный проповедник.

-- Я не считаю себя проповедником, который куда-то зазывает. В моих проповедях очень мало императивов. Единственный -- "думайте!". Думайте и обосновывайте. В религиозной сфере можно и нужно думать. У советских людей выработался стереотип: религия и разум не совместимы. Отсюда вывод -- я выбираю разум и долой религию! Сегодня маятник общественных вкусов качнулся в противоположную сторону. Теперь выбирают религию и долой разум!

-- Что же тут плохого для религии?

-- А то, что сегодня все растворяется в стихии иррациональности. И эта стихия не встречает сопротивления в научной среде. Десять лет я не слышу голоса российских ученых -- они позорно молчат перед массовой проповедью оккультизма, магии, самых диких суеверий. В ряды Российской академии наук влились шарлатаны вроде академика Фоменко, который заявляет, что античности не было и Платон жил в каком-нибудь X веке. И что татары Киев не грабили, и не было на Руси татаро-монгольского ига, а это, оказывается, крестоносцы с Татр пришли, а наши предки были настолько дики, что не отличали, откуда приходят завоеватели -- с Запада или с Востока. И этот человек носит звание академика, и академия на это никак не реагирует! Позор! Поэтому приходится церкви возвышать свой голос и говорить -- вы знаете, думать надо... Входя в храм, надо снимать шляпу, а голову оставлять на плечах.

-- Такой подход -- дань вашему научному прошлому? Насколько я знаю, вы изучали научный атеизм

-- В нашей семье религиозных традиций не было. На кафедре научного атеизма я оказался случайно. Учился на философском факультете и хотел заниматься зарубежной философией. Но на третьем курсе не ответил на один экзаменационный вопрос. А преподаватель вместо тройки поставил мне пятерку и передал поклон моему отцу -- он тогда в Президиуме Академии наук работал. Во мне все взбунтовалось, и я понял: или на всю жизнь останусь сыном Вячеслава Ивановича, или все-таки должен идти своим путем. Поскольку специальность отца -- логика, я пошел "от обратного".

-- А потом еще раз "от обратного" -- от "научного" атеизма к религии?

-- В то время я сделал несколько неожиданных открытий. Во-первых, на кафедре научного атеизма МГУ -- ведущей в подготовке кадров для "научного" атеизма во всем мире, ни один преподаватель не знал ни латыни, ни греческого, ни древнееврейского, что, тем не менее, не мешало им заниматься научной критикой Библии. А во-вторых, я сопоставлял то, что говорили на лекциях, с тем, что можно было прочесть...

-- А можно было?

-- На кафедре была секретная библиотека, библиотека Оптиной пустыни. Только для студентов и преподавателей кафедры... И я довольно скоро понял, что "научный" атеизм -- идеологическая препарация действительности, далекая от науки. Досада брала на самого себя и собственную тупость. Пробую читать Шестова, Франка, Бердяева -- ничего не понимаю. Наконец я понял, что это тот мир, о котором нельзя судить со стороны. Сергий Булгаков говорил, что неверующий человек, занимающийся историей религии, подобен евнуху, который сторожит чужой гарем. И это правда -- ну, нечестно у людей красть веру. У человека есть святынька, а у меня нету. И я буду топтать эту святыньку, говоря о том, чего сам не знаю. Поэтому во мне в итоге созрела решимость войти внутрь, поставить эксперимент на себе. Мне тогда дорога была одна строчка Марины Цветаевой: "Грех над церковкой златоглавою Кружить и не молиться в ней..."

-- Вас упрекают в нетерпимости к неправославным. В особенности -- к протестантским сектам. Неужели вы -- как философ и богослов -- не видите возможности диалога религий в наше время?

-- Первое. Диалог возможен, если он ведется компетентными участниками, а не шарлатанами. Если говорить о рериховцах, то где те компетентные люди, которые действительно знают восточную культуру? Достаточно сказать, что лидер рериховского движения в России госпожа Шапошникова защитила в 1953 году кандидатскую диссертацию "Роль коммунистической партии Индии в организации борьбы индийского пролетариата" или что-то в этом роде. Сами понимаете, какой она после этого знаток древней индийской философии. Второе -- диалог может вестись при условии четкой констатации своей позиции. Если стороны понимают, что мы -- разные. Те, с кем я веду полемику, уходят от признания того, что они -- иные. И протестанты сплошь и рядом маскируются под православие. О том, что буддисты и подобные им маскируются под христиан, я речи уже не веду. "Аум-Синрикё" до такой степени маскировалась под христианство, что на обложке одной из книг Асахару изобразили висящим на кресте. А поскольку он очень напоминает борца сумо, -- сами понимаете, что это было за зрелище.
Диалог -- пожалуйста. Но вы сначала выйдите из моего дома, постучитесь, представьтесь, а потом мы будем говорить.

-- То есть вы считаете, что Россия или Украина -- это православный дом, и другим туда хода нет? Не попахивает ли это банальным образом врага?

-- Врагов православие не создает. Если бы православные миссионеры ехали в какие-то страны -- мусульманские, буддистские, тогда ваш упрек был бы понятен. А когда все эти традиции врываются в наш дом, а мы говорим, что быть католиком и православным -- разные вещи, где же тут агрессия?

-- Не могу понять, какую опасность это несет верующим?

-- Культура славянских народов связана с православием. И люди до сих пор убеждены, что христианин и православный -- это синонимы. И когда они слышат приглашение: "Приходите на праздник христианской музыки" или на христианское моление, то очень многие убеждены, что это -- православные. В России сейчас есть закон о свободе совести, и там сказано, что религиозная организация обязана везде указывать свое юридическое название. Нельзя выпускать кассеты, листовки, книги просто с надписью "Христианский союз" или "Христова церковь", а надо четко указать -- "Церковь евангельских христиан-баптистов". В данном случае -- это часть прав потребителя.

-- И все же нужно ли говорить о противопоставлении одной конфессии другой -- в наш-то век, на пороге объединения церквей?

-- Цель диалога далеко не всегда состоит в том, чтобы прийти к чему-то единому. Она может быть в познании друг друга. Во Львове в греко-католической академии у меня была лекция. Я сказал, что рад приглашению, но меня никто не уполномочивал искать с академией единства, и я не являюсь официальным представителем Московского Патриархата. Мне интересно посмотреть на вас. Я могу вам интересно рассказать, что нам в православии представляется дискуссионным в вашей церковной и богословской жизни. И чтобы это не было критикой за глаза, с удовольствием поговорю на эти темы у вас. И охотно поправлю свою позицию под влиянием ваших аргументов. Но при этом останусь православным. Диалог не всегда имеет целью слияние...

-- Кстати, а как вы относитесь к тому, что в некоторых наших храмах собирают подписи против приезда в Киев папы Римского?

-- Я не буду отвечать на этот вопрос. Не хочу, чтобы потом сказали -- "приехали москали и раздают вказивки".

-- И все-таки, чем плохо объединение церквей? По-моему, идея неплохая...

-- Все разговоры об экуменизме -- попытка обезоружить возможное сопротивление и распространить влияние. События в Югославии показывают, что наш мир сегодня становится опасно монополярным, опасно единым. Православным сегодня приходится говорить с позиций меньшинства, декларировать свое право на существование. Сегодня быть православным означает быть протестантом, в буквальном смысле этого слова. Это протест против тотальной "макдональдизации" нашей жизни.

-- Но ведь и православие сегодня, прямо скажем, не блещет интеллектом, теологическими диспутами. Зачастую -- это просто организация по обслуживанию обрядовых потребностей населения, если я правильно цитирую Александра Меня...

-- Сегодня православная церковь и в России, и в Украине -- церковь неофитов. Большинство людей пришло туда в 90-е годы. И за это время произошло одно очень печальное событие -- обвальное падение уровня образованности духовенства. По моим наблюдениям, в середине 80-х годов один священник из трех имел семинарское образование. Сегодня -- один из десяти. Тысячу лет назад христианство шло туда, куда приходили миссионеры, сегодня -- люди взывают, требуют, с самых окраин, из комсомольских городов приезжают -- дайте нам священника. В Перми, например, в духовном училище, образование -- ниже пола. Срок обучения 9 месяцев, а выглядит оно так: с утра слушатели на всех службах в соборе, вечером -- тоже, а в промежутке между службами, если у кого-то из батюшек есть свободное время, он заходит и какую-то лекцию по памяти читает. Председатель тамошнего клуба православной интеллигенции, полковник в отставке, сказал мне по-военному точно: "Теперь я понял, что такое наше духовное училище. Это же курсы младших лейтенантов образца 1941 года. Показали, с какой стороны винтовка стреляет, -- и под танки". А местный владыка заметил: если я сейчас не пошлю человека на приход, там через полгода сектанты появятся. А так люди будут хотя бы знать, что это наш православный батюшка, наш православный храм.

-- И это -- по сути единственная проблема?

-- Нет. Многие в последние годы пришли в церковь. И каждый "провозит контрабандой" массу светских, иногда коммунистических предрассудков и предубеждений. Например, убеждение в том, что у человека нет права на ошибку. Это общее между современным православием и коммунизмом. Любая ошибка сразу же расценивается как сознательное вредительство. В 30-е годы, когда какой-нибудь дядя Вася с похмелюги запарывал импортное сверло, это были происки японской разведки. И сегодня прислушиваются, кто что сказал -- из священников или иерархов. И если это хоть на йоту отличается от того, что принято считать православием, сразу -- ересь. Да и мне говорят: что, вам больше всех надо? Крестил, отпел -- и до свидания. Есть серьезные опасения, что к концу столетия православие превратится в элитарное учение.

-- И это при такой массовой, как бы это сказать, "раскрутке"?

-- Вы посмотрите, кто ходит в храмы: бабушки и студенчество. Мало рабочих, людей из бизнеса, из госаппарата, военных, технической интеллигенции. Интеллигенция в основном гуманитарная. В наших храмах люди или с минимумом, или с максимумом образования.

-- Но что-то вас все-таки обнадеживает?

-- Конечно. Я сказал, что образовательный уровень священников падает, но в то же время в Москве он растет. Туда идут люди с высшим гуманитарным образованием. И это радует. А потом... Ни одна оппозиционная газета или партия не могли бы сделать для возрождения православных чувств в России больше, чем сделали натовские бомбардировщики. Время преподносит сюрпризы, и наряду с тенденцией ослабления православия прослеживается тенденция его усиления. Главное -- не нести бред, что мы, мол, живем на Святой Руси. На самом деле мы живем в плотном языческом окружении, наше время похоже на ситуацию в православной церкви времен Септимия Севера, когда родиться христианином было уже можно, но за то, что ты стал им -- полагалась смертная казнь...