ОН БЫЛ ОПАСНО СВОБОДЕН

1999-й -- год, по праву принадлежащий Сергею Параджанову. Художнику, режиссеру, воистину космической личности -- ничего подобного не было на всей территории "одной шестой".

В этом году ему исполнилось бы 75. И если б он был жив, то со снисходительной улыбкой взглянул бы на скучных дядь и теть, с умным видом рассуждающих на научном "юбилейном" семинаре об особенностях его творческой натуры. В этот день он устроил бы безумное карнавальное действо с калейдоскопом парадоксов и розыгрышей, придумал яркие декорации и раздал бы подарки. Которые, быть может, назавтра передарил кому-нибудь другому...

Сразу же после смерти многие стали называть его последним гением кино ХХ века. Человечество с определением этим слегка опоздало: Параджанов твердил о своей гениальности ежедневно, то полушутя, то всерьез. И друзья стали называть его Геной. "Ты ходил сегодня к Гению?" -- спрашивал художник Сергей Якутович у режиссера Романа Балаяна. И, конечно же, только Параджанов мог, подкравшись сзади к скамейке, на которой сидела знакомая, вальяжно произнести: "Не хотите посидеть в тени у Параджанова?"

Его натура бурлила, без розыгрыша он не мог прожить и дня. "Как-то Сергей, уже будучи разведен, позвонил и сказал, что женится на Наташе Куляевой, -- вспоминает скульптор Николай Рапай. -- Я срочно приехал. Наташа сидела какая-то осоловевшая, довольная, так наивно размышляла о том, что с радостью выйдет за Сергея. Весь вечер мы играли в свадьбу -- спектакль был изумительный, нежный и трогательный. А наутро все со смехом вспоминали про "жениха и невесту". Главное, что Наташа не обиделась".

Впрочем, обижать он умел. Особенно тех, кого любил. Был отнюдь не ангелом, а человеком порою тяжелым и беспощадным. Сегодня поносил, завтра хвалил. Сегодня дарил, завтра забирал с дежурным "ты ж понимаешь, что это не может принадлежать только тебе -- это принадлежит людям". Много говорят и пишут о том, с каким восторгом Параджанов собирал ценные вещи -- иконы, украшения, костюмы, антиквариат. Но пожалуй, он уникален не столько в окружении себя красотой (что само по себе не ново), сколько в беспрерывном, ежеминутном воспроизведении ее. Он болел красотой, искал ее в каждом кадре, в каждой блистательно изготовленной кукле... Как известно, даже из зоны он присылал необыкновенные коллажи, сделанные из лепестков цветов и крыльев бабочек.

Говорят, Параджанов никого и ничего не боялся. А как же его неоднократное "Я чего-то боюсь -- наверное, времени" в письмах из лагеря? И справедливый параджановский вопрос: "Зачем я дружил с "персонами" и подпанками? Что дало мне это, кроме ложной сенсации?" Увы, за последней он гнался порой со свойственной ему детской непосредственностью и категоричностью. А врагов прощал с настоящей восточной щедростью.

"Государству я нужен в гробу. Тогда я обрету драгоценность", -- заявлял Параджанов. И как в воду глядел: пожалуй, ни одному из кинорежиссеров не посвящено сегодня столько документальных опусов разной "национальности" и не менее разного качества. Еще будут изданы книги воспоминаний тех, кто имеет и не имеет на это права, ибо сегодня "причастность" к Параджанову для некоторых -- сродни безотказному стимулятору собственной поблекшей славы. Да и газетные полосы еще долго будут пестреть выгодным описанием столь громкого и необычного уголовного дела Параджанова (он был осужден на пять лет за "мужеложство и распространение порнографии"). И все же Параджанов ошибся: "драгоценностью" он был и остался для любящих его людей, но не для государства. Из требующихся 48 тысяч гривен на празднование параджановского юбилея государство выделяет целых пять...