"ЛЕТАЛ В РАЗВЕДКУ -- ШАЛЬНАЯ ОЧЕРЕДЬ ПРОШИЛА ВИНТЫ И БАКИ..."

Вчера исполнилась очередная годовщина вывода советских войск из Афганистана. Та война забрала и покалечила немало жизней, в том числе и наших земляков. Сегодня, слава Богу, Украина ни с кем не воюет, хотя наши парни и подвергаются опасности, выполняя миротворческую миссию в нескольких "горячих точках". Но воспоминания о тех афганских событиях до сих пор бередят души ветеранов. У каждого -- свой взгляд, своя правда. Мы предлагаем вниманию читателей "Сегодня" записки нашего коллеги, военного корреспондента Михаила Будилова, ранее никогда и нигде не публиковавшиеся, вместе с его же снимками. Здесь нет парадного украшательства, так было...

24 октября 1987 года

Ох и тяжело далась мне эта командировка! Бесконечные выстаивания в военкоматах. Тома писем и обращений за помощью к уже известным "афганистам" Тимуру Гайдару, Николаю Иванову, Александру Проханову. Поездки в Москву и "пробивание" в приемной самого Епишева (начальник ГлавПУРа СА и ВМФ). Даже школу прапорщиков, несмотря на институтское образование, пришлось выдержать и закончить. Год службы-стажировки в Кировоградской бригаде спецназа пролетел как один месяц. Затем дотошная медицинская комиссия, инструктажи в Москве в киноотделе ГлавПУРа на Лубянке. Томительный перелет из Борисполя в Ташкент. Пересылка в Тузеле... Свершилось! Самолет в крене вдавливает меня в жесткую ребристую скамейку. Уходят с шипением тепловые ракеты-ловушки. Если эта посадка будет нормальной, я впервые ступлю на территорию чужой страны. Смешанные чувства: страх и гордость, что стану настоящим военным корреспондентом. Сейчас, уже находясь в корпункте и записывая это в дневник, нашел оправдание пережитому. В 79-м на этой же "спирали" такой же Ил-76 врезался в гору...

27 октября 1987 года

Корпункт расположен в крыле фанерного модуля гарнизонной прокуратуры. Замполит из Москвы -- начальник. Он капитан 3-го ранга, выпускник Киевского морского училища. Гражданский кинооператор -- выпускник-заочник ВГИКа Саша Криворучко. Солдат -- водитель шефа. И я. Обещают еще трех солдат. Я получил камеру "Конвас-автомат" с турелью и сменными объективами. Огромный деревянный штатив-тренога. Примитивный зеркальный "Зенит" да парочка объективов к нему. Уже понимаю, как бестолково военные чиновники оснастили нашу группу. Устаревшие кинокамеры, примитивные фотоаппараты. С кинокамерой приходится таскать тяжелейший блок питания и громоздкое зарядное устройство. Блок быстро разряжается в условиях здешних перепадов температуры (ночью -- до --30, днем -- до +30). Разведчики и связисты из роты "Спецназ" приспособили мне от своей радиостанции пояс вместо блока питания, но он тоже долго не держит. Причина такой плохой комплектации не понятна. Впрочем... Киностудией в Москве руководят профессиональные замполиты, ничего не понимающие в практической журналистике. Такой же "чиновник от партии" рулит и нашим корпунктом. Ладно -- о деле. На днях с колонной техники и грузов в 6 утра выезжаю по маршруту Кабул--Гардэз--Хост. Начинается операция "Магистраль". Да, только что узнал: в день моего прилета в этом же кабульском аэропорту столкнулись и упали вертолет и Ан-26. Погибли 19 человек. А неделю назад "духи" из "Стингера" пытались сбить садящийся Ил-76. Ракету на себя взял вертолет прикрытия аэродрома. Ездили сегодня в советский городок -- видели место падения. Выжженное поле. Букетик.

2 ноября 1987 года

Cегодня на аэродроме при взлете упал Ми-8. Экипаж погиб. Списывают на боевые потери. Хотя следователь Лешка Авксентьев говорит, что это наши пьяницы сбили из ПКТ, а не "духи". Забегал Леха Неудахин -- начфин Кировоградской бригады. Он скоро полмесяца сидит на пересылке -- нет борта на Джелалабад. Город с завтрашнего дня закрывают на ноябрьские праздники. Шеф и Саша будут снимать праздничные мероприятия здесь, а мне предложено слетать в Баграм, в 345-й полк ВДВ. Там командует Валера Востротин -- я у него был старшиной роты на срочной, в Фергане.

5 ноября 1987 года

Не улетел. Причина отмена вылета банальная -- "духи" сбили "почтаря". Погибли люди, пропала почта. Сгорела вместе с самолетом.

12 ноября 1987 года

Ночь. Прилетел из Кундуза. Сижу на пересылке в ожидании "брони" в штаб армии, вспоминаю. Над Пули-Хумри нас обстреляли из пулеметов трассерами -- на звук. Обошлось. Конечно же, как и все тут, летели без огней. В Кундузе огнеметная рота поразила меня своим количеством личного состава -- 16 человек. "Почему вас так мало?" Подвели к импровизированному памятнику: "Верные воинской присяге, выполняя интернациональный долг, -- погибли..." Больше вопросов не задавал. Снимал испытания нового огнемета. В Кабуле "борт" ждали штатские с предписанием. Иномарка с дипномерами. Кассеты в черный мешок, все фотопленки тоже. Печати, подписи, распоряжение: "Забудьте"! Не забуду.

18 ноября 1987 года

В Киеве родился сын. Назвали Владимиром -- я так хотел. Удачи в этой жизни, сынок!

4 декабря 1987 года

Борт Ан-12 -- "Черный тюльпан". Лечу в Киев, сопровождая "груз 200". Нас, сопровождающих, 4 человека в гермокабине. Несмотря на то, что гробы в цинке, -- из салона просачивается жуткий запах. Я везу солдата в Днепровский райвоенкомат. Роль сопровождающего -- повод. На самом деле лечу к одному из моих учителей, бывшему фронтовому сталинградскому кинооператору Валентину Ивановичу Орлянкину. Вместе с коллегой Израилем Гольштейном они сумели мне откопать где-то в фондах "Укркинохроники" камеру типа "Аймо" на заводной пружине. Заехал домой. Подержал на руках сына. Получил камеру. Прошлый век, но снимать можно!

20 декабря 1987 года

"Магистраль". Уже неделя монотонной езды. Отличное бетонное шоссе, когда-то построенное американцами, изрядно изуродованное шрамами боев за годы войны. Колонна длинная, порядка 80 единиц, растягивается, сжимается, скорость смешная -- 30 км в час... А вот и первая стрельба. Где-то в начале колонны слышны взрывы, автоматные очереди, по радио передана команда типа: "Стоять -- бояться!" Как ни хотелось подобраться поближе со съемочной техникой, пришлось оставаться на месте. Потом оказалось, что дозорная группа просто для острастки прочесала подозрительный пустой кишлак... Счастлив, что купил перед выходом кроссовки, знаменитые "Кимры". Теперь -- как все. В казенных г...давах невозможно не только воевать, но и вообще жить.

28 декабря 1987 года

Уже полнедели живем в Гардэзе на территории 56-й десантно-штурмовой бригады. Для меня приятная новость: новый комбриг -- полковник Валерий Евневич (он сменил полковника Виталия Раевского). Евневич 13 лет назад в звании старшего лейтенанта был у меня замкомроты в Гайжюнае в Литве, в школе сержантов. Он меня тоже узнал. Завтра с группой офицеров штаба и разведки выезжаем на перевал Сатэ-Кандау, на самую высокую точку трассы в горах. Рекогносцировка на местности. Во время беседы с Евневичем постоянно ловил взгляд майора-разведчика бригады. Иногда не вспомнишь, откуда знакомы.

4 января 1988 года

Полевой медпункт. Надо побыстрее удирать отсюда. Голова раскалывается от боли. При подъеме на перевал (ехали на двух БТРах), вопреки возражениям начальника разведки бригады Владимира Матвиенко (это с ним мы вчера так друг и не узнали), я устроился на правой "ресничке" (бронекозырек над люком командира машины) -- и видно все хорошо, и на пружинах покачивает мягко, можно снимать. Чем я и занимался, иногда отвлекаясь на клацание фотоаппаратом. Электродвигатель у камеры -- что пулемет, тарахтит громче дизеля "броника". Как я с ним в разведку? Что они там себе думают, эти военные киночиновники в Москве? Поднялись на перевал. Евневич со штабистами, с картами, биноклями и приборами работают на вершине. Я снимаю. Через полчаса комбриг командует: "По машинам". Наш бронетранспортер начинает разворачиваться на горном уступе. Стоим, ждем. Чтобы занять козырное и удобное место на "ресничке", Матвиенко неслышно выныривает где-то сзади меня на броню, усаживается. За спиной скала, по ту сторону дороги -- бездонная пропасть. Я смотрел на прокручивающиеся в пыли колеса бэтээра и восхищался водителем -- развернуться на таком пятачке...

Ни вспышки, ни взрыва я не видел и не слышал. Что-то текло по лицу, кто-то меня лупил по щекам. Голос с многократным эхом: "Корреспондент, ну ты что, живой? Нашатырь сюда!" Ага, расплывчато, это Евневич. Валерий Евгеньевич поливает меня из фляжки, и пыль, невесть откуда взявшаяся на моем лице, грязным ручьем мерзко течет за пазуху. Резкий запах нашатыря. Вот, теперь легче навести фокус. Почти ничего не слышу. Перед застывшим БТРом вижу огромный кусок какой-то требухи и мысленно ругаю союзников-афганцев. Их батальон в колонне с полевой кухней недавно проехал мимо нас. "Выбрасывают все отходы на дорогу!" -- возмущаюсь я. Но тут прорезается слух. Оставивший меня Евневич: "Проверьте людей!" Замечаю, что на бэтээре нет второго колеса. Переднее неестественно вывернуто, огромная воронка под ним. Трое офицеров в двух окровавленных плащ-палатках несут и укладывают на второй уцелевший бронетранспортер то, что осталось от начальника разведки бригады. До меня доходит, что я действительно на войне, что именно меня ждала эта итальянская мина! И только торопливость Володи...

8 января 1988 года

Мне повезло, а может, моей матери. Похоронная телеграмма, которую уже приготовили в штабе на Киев, остановлена. Контузию от врачебно-летной комиссии удалось скрыть. Получен допуск к полетам и летная книжка. Сегодня перелет в Кундуз. Я лечу с экипажем, где командиром замкомандующего авиацией армии полковник Александр Филиппенок. Может, на обратном пути залечу к Володе Головко (мой друг, замечательный художник) в Баграм.

5 февраля 1988 года

Возвращаемся из Кундуза. В Баграм не залетал. Перед самым вылетом узнал, что Володя погиб. Наши Ми-24 расстреляли по ошибке его группу. Что это: подтверждение версии академика Сахарова или фатальная ошибка? Я не верю Сахарову. Не те здесь отношения между людьми, особенно среди тех, кто ходит на "боевые".

10 февраля 1988 года

Гардэз. Ночь. Пурга. С попутной брони вместе с солдатом-ассистентом из Александрии Олегом Чичуком спешились и два километра шли по заснеженному полю на мерцающие вдалеке огоньки 56-й бригады. Снег по пояс, идти тяжело. Наткнулся на какую то дощечку-колышек у себя под ногами. Обрадовался находке и орудовал ею, как лопаткой. Перед самыми окнами модулей, преодолев колючку, наткнулся на дремлюще-очумевшее тело в тулупе с автоматом на изготовке. Часовой таращил на нас глаза, как на пришельцев с того света. Добравшись до модуля и скинув на пол обледеневшее снаряжение, наконец рассмотрел при свете уже мешающую рукам дощечку. Надпись: "Минное поле"...

18 марта 1988 года

Весна. Теплынь. Зачастили в наши края артисты. Розенбаум приехал, спел пару песенок и уехал, и они рвутся теперь из всех окон казарм и модулей. А недавно был Винокур. Я по поручению генерала Захарова (начальника политуправления 40 ОА) провел Владимиру экскурсию по штабному городку, дворцу Тадж-Бек (дворцу Амина). Фотографировались. Вечером Винокур давал концерт в доме офицеров. Я не пошел. Сидел в своем кабинете корпункта перед фотографией старшего сына -- Юрке сегодня четыре. 50 граммов водки, больше нет. Собрался спать. Зашел все тот же гарнизонный следователь Леха. Уговорил съездить с ним в инфекционный госпиталь к его подружке-медсестре. Только отъехали -- взрывы. "Духи" решили по-своему поприветствовать Винокура. Вернулись, как только закончился обстрел. Домик соседний с моим -- догорает. Моя койка, подушка -- прошиты осколками. Превратности судьбы! Один осколок -- на память. Приехал на пару дней Коля Гнатюк. С его братом Толиком вместе учились в Киевском театральном. Я его возил целый день на служебном "жигуленке" по Кабулу. В госпитале он дал концерт под открытым небом. Всем мест на скамейках не хватило. Носилки стояли в проходах, многие сидели, лежали просто на асфальте, плакали.

11 апреля 1988 года

Летал с командиром вертолетного полка подполковником Александром Головановым на воздушную разведку. Шальная очередь из ДШК прошила винты и баки с горючим. До сих пор не пойму, почему не загорелись? Сели в горах на вынужденную, на реверсе. Сидели в тумане сутки в готовности к бою. Пожалел, что слабо вооружен! ПМ в подмышечной кобуре, коротенький АКСУ с двумя магазинами. Разве это вооружение для горного боя!? Пронесло. Нас забрала пара Ми-24 с баграмского аэродрома. Меня встретил сонный и опухший от безделья солдат Чичук: "Че так долго? Я жду, жду!" Сдержался, не дал ему в рожу. Начинаю понимать нервных фронтовиков, особенно отца...

(Окончание в следующем номере)