"СЛОВА "ИЗНАСИЛОВАНИЕ" В ЧЕЧЕНСКОМ ЯЗЫКЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ. ПОТОМУ ЧТО У НИХ -- КРОВНАЯ МЕСТЬ..."

Для кого-то Чечня -- "горячая точка", вместилище террористов или просто место, где гибнут люди -- таких на земном шаре тысячи. Для Виталия Владимировича Бакевича-Щуковского, 74-летнего подполковника в отставке, это и не Чечня вовсе, а "дорогая моему сердцу Чечения". Может, потому, что он был первым -- еще до войны 1994 года -- народным дипломатом Украины в Чечне.

"НАМ ГОВОРИЛИ: НЕ ПРОДАВАЙТЕ ЧЕЧЕНЦАМ ПАТРОНЫ!"

Впервые Виталий Владимирович побывал в Чечне в октябре 1942-го. Во время отступления советских войск от Ростова его конно-разведывательный взвод остановился на отдых в ингушском поселке Шалхи. До депортации чеченцев и ингушей с родных земель, случившейся в феврале 44-го, оставалось еще года полтора. Однако, настороженность и тревога уже ощущались.

-- Нас даже предупреждали: "Не дай Бог продадите оружие чеченцам. Или патроны. Этими же патронами вас будут убивать". Поэтому относились мы к ингушам и чеченцам настороженно. Хотя, по правде говоря, причин бояться не было. Мы с напарником жили у одного ингуша. Пожилой человек, свою семью увез в горы, спрятал, изредка к ним наведывался. Но к нам относился хорошо -- мы ему селедку из солдатского пайка давали. А он нам иногда молоко приносил. Мы еще удивлялись -- откуда. А потом узнали: он думал, что советские солдаты его арестуют, ограбят. И потому свою буйволицу Булю загнал... в подвал. Она там у него в подвале, наверное, всю войну просидела. Он ее и доил там.

В ингушском селе Виталий Владимирович пробыл недолго. Затем -- бои под Седахом, ранение, маршевая рота в Гори, военное училище под Ереваном. Типичная карьера военного -- Азербайджан, Грузия, Прибалтика, Курилы -- почитай весь Союз кроме Средней Азии. Успел и за границей побывать. Демобилизовался подполковником, продолжал работать на железной дороге.

ДУДАЕВ ГОВОРИЛ: "РУССКИХ МЫ НЕ ТРОГАЕМ"

-- Когда я в 92-м узнал, что делается в Чечне, тут же написал Джохару Дудаеву. Это было письмо в поддержку Чечни и ее президента. Его опубликовала на первой полосе крупнейшая чеченская газета "Свобода", а в середине августа пришел ответ: "дорогого друга" из Украины приглашали в Грозный на празднование дня независимости. С тех пор каждый год, ближе к 6 сентября Виталий Владимирович едет в Чечню. В первый год Чечня показалась ему цветущим раем.

-- Дома у них прекрасные, правда, у ингушей -- лучше. Дороги асфальтированные. Спокойно было. Когда я говорил с Джохаром, он все меня убеждал: это ложь, будто чеченцы изгоняют русских. Мы, мол, в русских заинтересованы. Они в основном работают на заводах, нефтепромыслах. Зачем их выгонять?

Когда я приехал в 92-м, Джохар был с визитом в Киргизии, и меня поручили Салману Радуеву. Салман был тогда префектом Гудермеса. И он повез меня к себе домой, в Гудермес. Салман зашел в префектуру, а я из интереса заглянул в редакцию газеты "Чечня". И что вам сказать, все они -- русские. Все они в своих статьях выступали против отделения Чечни от России. А Радуев говорит: "Ну и пусть пишут. Мы же рот никому не затыкаем".

"РЫЖАЯ ГОЛОВА ЖИРИНОВСКОГО БЫЛА ПРЯМО ПОДО МНОЙ..."

О своих встречах с Джохаром Дудаевым Виталий Владимирович вспоминает с теплотой и почтением к мятежному генералу. Говорит, что это был человек исключительного интеллекта. В приемной президента Чечни толпились многие ходоки. Из Дагестана, из Карачаево-Черкессии, Калмыкии, Кабардино-Балкарии. Весь Кавказ и не только -- все приезжали к Дудаеву советоваться.

-- Вы подумайте, если бы не авторитет Дудаева, разве принял бы Конгресс горских народов единогласное решение -- поддержать Чечню? Как единственную страну, которая боролась за независимость на Кавказе. А если бы вы знали, сколько делегаций приезжали на празднование независимости Чечении! Я знаю, потому что сидел на званом обеде. Гости были со всего мира -- латыши, литовцы, финны. По правую руку от Дудаева сидел Гамсахурдия. Он, кстати, выступал сразу после Дудаева.

А после него сразу -- Жириновский. Жириновский рядом со мной на обеде сидел, по правую руку. Он был тогда большим другом Дудаева, Джохар даже самолет за ним специальный посылал в Москву перед днем независимости. А потом Жириновский в Думе призывал бомбить Чечню -- вот негодяй! Вот у кого папа юрист! На следующий день я еще раз с Жириновским увиделся. На стадионе, где отмечался праздник. Сидел он на каменных ступеньках, как раз на один ряд ниже меня. И его рыжая голова была прямо подо мной.

Все делегации из всех стран объявляли и приветствовали. И каждый раз -- салют!

Да, оружия у чеченцев было много и до войны. Но это потому, что чеченцы к оружию привыкли. Это у них национальная традиция -- как у нас сало. Мужчина без оружия -- не мужчина. Кстати, никакого там бандитизма и хулиганства нет. Слова "изнасилование" в чеченском языке просто не существует. Потому что у них кровная месть...

"ДАЙТЕ МНЕ ОРУЖИЕ, Я БУДУ ЗАЩИЩАТЬ ЧЕЧЕНИЮ!"

Виталий Владимирович не оставил "дорогую сердцу Чечению" и в годы испытаний. В марте 93-го он написал еще одно письмо в поддержку Дудаева. Он убежден, что все беды Чечни -- от "тайпов", чеченских родовых кланов, которые никак не могли и не могут до сих пор договориться между собой. Дудаев не принадлежал ни к одному из "тайпов" и старался объединить их. А "тайп" Доку Завгаева, бывшего первого секретаря чечено-ингушского обкома партии, по мнению моего собеседника, хотел восстановить свою власть в Чечне и ради этого "прибился" к Москве, сыграв роковую роль в судьбе чеченского народа.

В 94-м запахло порохом. Виталий Владимирович, по традиции, в конце августа приехал в Грозный. Приехал вечером, пробился в президентский дворец, и сказал секретарю Дудаева Мовлену Саламову: "Мовлен, дай мне оружие, я буду защищать Чечению". Саламов рассмеялся и ответил: "Перестань ради Бога, сами справимся!" Вскоре грянула война.

-- Я писал в Чечению, в Ингушетию -- напрасно. Полная информационная блокада. И письма мои не возвращаются, и ответа никакого. Телефоны в Грозном, в Назрани не работают. Зимой 95-го взял отпуск и поехал в Чечню. Сначала поездом до Минеральных вод, потом до Беслана. Это Северная Осетия, там до ингушской Назрани 30 минут езды. Но связи никакой не было между Осетией и Ингушетией. Я иду на вокзал в Беслане. Поднимаюсь наверх, к начальнику станции. Сам-то я железнодорожник. Говорю ему, что приехал проверить составы, которые не прибыли в Днепропетровск. Наверное, в Ингушетии застряли. У меня удостоверение, как раз при себе было. Начальник станции простой человек попался, радушный -- Казбек его звали. Сказал: "Сейчас сделаем". Позвонил в Назрань, сказал, чтобы прислали тепловоз. А потом по селекторной сказал диспетчеру: "Прибудет тепловоз из Назрани, подай его на первый путь, под мои окна". Меня чаем угостил, поговорили, минут через сорок прибыл тепловоз. Казбек проводил меня. Так вот на "специальном" тепловозе до Назрани и добрался. А там пошел в милицию, потребовал отвезти меня в резиденцию Аушева. Я же с Аушевым лично встречался, в 94-м, когда была конференция по истории депортации кавказских народов. Он мне еще кинжал подарил... Эх, если бы Аушев тогда захотел, он бы меня в Чечню переправил...

"ЯК ТАМ НАША НЕНЬКА УКРАЇНА", -- СПРОСИЛ МЕНЯ БАСАЕВ

Тогда, в 95-м, до Чечении Виталию Владимировичу оставался какой-то десяток километров. Но не сложилось. Когда же следующей осенью, уже после первой войны, он снова приехал в Грозный, его встретила совсем другая страна.

-- Все города сожжены, разбомблены. Народ был подавлен. Товарищей своих, с которыми познакомился в первые годы, уже не встретил. Только передавали мне, что те живы, а другие -- погибли. Поселили меня в пустой трехкомнатной квартире на улице Спартака. В этой квартире во время войны жили боевики. Ведро соли осталось, ящик с консервами, видно, что варили суп турецкий быстрого приготовления.

Хотел с Салманом встретиться. Но в тот год не получилось. Получилось в 97-м -- я приехал к нему домой в Грозный. Приехал уже заполночь, его жена постелила мне чистую простыню: на Востоке гость -- святое. А утром спросила, что мне приготовить. Я брякнул -- яичницу с салом. И лишь после того, как она испуганно сказала, что сала у них нет, я сообразил, что зря сказал. А в 96-м только в штабе его побывал, в центре Грозного. Там спутниковая тарелка стояла, я попросился позвонить в Днепропетровск по спутниковой связи -- сразу соединили.

И на митинге успел выступить. Там были выборы -- баллотировались, если помните, Масхадов, Яндарбаев, Басаев. Митинг был в Грозном на площади, кандидаты говорили с грузовика. Меня кто-то узнал, подняли на "трибуну". Представили Басаеву, сказали, человек из Украины. Он улыбнулся, руку протянул мне: "Як там наша ненька Україна?" -- спросил. Я выступил, напомнил чеченцам о том, как хорошо они приняли, приютили украинцев в 33-м, когда люди из Украины бежали от голодомора. Десятки тысяч человек спасли от голодной смерти. Мое выступление приняли хорошо...



...Так и живет Виталий Владимирович Бакеев-Щуковский. Живет в Днепропетровске, в своей небольшой квартирке с портретом Дудаева на самом видном месте. А частичка его души -- там, в Грозном, в милой его сердцу Чечении, чью боль он переживает как свою собственную. Он отказывается верить в то, что чеченцы хоть как-то причастны к взрывам в Москве. Он говорит, что ислам осуждает убийство человека. Говорит, что чеченец никогда не будет убивать невинных людей и обратное может утверждать либо российская пропаганда, либо человек, не знающий этого народа. Он до сих пор без слез на глазах не может вспомнить о гибели Джохара Дудаева. И очень огорчен тем, что в этом году война помешала ему еще раз повидаться с Чеченией...