ЯН ТАБАЧНИК: "ПУСТЬ БУДЕТ УЛОЧКА ДЛЯ ДУШИ..."

Эйнштейна выгоняли из школы за плохие знания по математике. Знаменитому актеру Владимиру Машкову на вступительных экзаменах мэтр советского киноискусства Сергей Бондарчук сказал: "Вы никогда не будете артистом..." А Ян Табачник поведал мне, как в детстве мама в фартуке гонялась за ним по улицам, заставляя заниматься на инструменте. "Я этот аккордеон ненавидел... Мечтал пойти на завод. Так что страна в моем лице потеряла фрезеровщика", -- смеясь рассказывал Ян Петрович.

О СМЕШНОМ

Первая половина беседы с маэстро, записанная на диктофон, без конца сопровождается моим смехом. Мы сидели с Яном Петровичем в кафе, и Табачник, попивая традиционный чай с молоком, рассказывал свои истории:

-- В совковые времена, когда я еще жил и работал в Запорожье, меня и моего друга-художника Виктора соизволили отправить в Австрию. Витя был счастлив оттого, что приехал в Австрию, что у него там будет выставка! Он мне говорит: "Ян, ты не представляешь, как мне все это надоело! Как только приезжают иностранцы, сразу меня вызывают в обком: "А ну-ка, принеси картину, чтобы подарить иностранцу". И на этой картине должен быть Днепрогэс -- больше ничего... Я им предлагаю: "У меня хорошие картины, давайте я что-то другое подарю!" Нет... Не надо. И вот, наконец, я еду на нормальную, человеческую выставку, показать, что я -- художник".

Живем мы с ним, значит, вместе. И вот приходит он какой-то расстроенный. Спрашиваю: "Вить, ты что такой грустный?" -- "Да вот, был у себя на выставке. Ни одного человека..."

Говорю ему: "Что же ты расстроился? Сегодня нет -- завтра будут. Что там, по-твоему, толпа должна стоять?" -- "Ну, знаешь, я еще прикидывал, что вдруг кому-то что-то понравится, я продам и будут у нас какие-то бабки..." (У нас же вечно ни копейки. Совки...)
Я спрашиваю: "Вить, а что, действительно можно продать картину?" -- "Обычно находится человек на выставке, который хочет что-то купить". -- "А если я тебе организую сбор, то..." -- "Деньги пополам". Ударили по рукам, и я скомандовал: "Хватай гармошку, пошли!"

Приходим в шикарный выставочный зал. Я встал возле входа. А поскольку родился и вырос в Черновцах, то знал всю австро-венгерскую музыку. И вот я играю, наяриваю и то, и это... Зашли люди. И действительно купили картину! За пять тысяч шиллингов! Мы когда увидели эти деньги, чуть не умерли от радости. Тут же побежали и купили два магнитофона корейских (выторговали за 4,5 тыс. шиллингов). Это было по 200 долларов, а здесь они стоили на то время -- три штуки!

И так мы были счастливы -- не могу передать! Но ведь выставку по количеству картин ему нужно вернуть обратно... Я говорю Вите: "Бери, рисуй что-нибудь!" А кисточки стоят баснословно дорого. И вот Витя помазками, которыми мы брились, стал рисовать. Называлась картина "Ночь на мельнице"...

По приезде нас тут же заложили. А Витя меня предупреждал, что, дескать, придумывай что угодно, но "если узнают, что я продал картину -- заграницы художнику больше не видать, как своих ушей..." Меня вызывает к себе в кабинет директор филармонии и говорит: "Мы знаем, что вы настоящий гражданин, иначе не выпустили бы вас в такую замечательную страну, как Австрия. Но вы должны понимать, что Австрия -- это перекресток всех разведок мира... Вы приехали с группой и привезли два магнитофона..." ( То есть они посчитали, что нас можно завербовать за двести долларов!)

Я объясняю: "Вы понимаете, в чем дело... Мы ходили, гуляли и видели, что там на каждом шагу играют музыканты. И вот мне стало интересно, как среагирует публика, если я начну играть". Они мне: "Вы что, милостыню просили?" -- "Как я могу просить милостыню? Когда я играю у меня ж обе руки заняты!" Они: "Так вы что, шляпу положили?" -- "Какая шляпа? Ведь лето, жара... Просто люди подходили и бросали мне деньги прямо в карман. Я раз прервался, два... А что я, бегать за ними должен был? Вот за эти деньги мы и купили магнитофоны". И началась канитель: "Вы, советский человек, позволили себе такое!" Я только отбивался: "А что я себе такого позволил?! Я люблю свою страну. Папа мой -- фронтовик. Родственник в обкоме работает. Что надо?" В общем, как-то замяли.

Кстати, в том магазине, где мы купили эти магнитофоны, работала Фаина -- эмигрантка из СССР. Услышав, что мы разговариваем по-русски она зазвала нас в свой магазин, покорив фразой: "Опущу цены, и все дела". При этом добавила, что у нее и Кобзон отоваривался... Угостила нас кофе и рассказывает. Пришел, дескать, Кобзон и спрашивает: "Фаина, скажите мне, сколько стоит магнитофон?" -- "Две с половиной тысячи шиллингов". Кобзон произносит: "Я вам даю две тысячи шиллингов". Хозяйка замечает: " Но это мне он обошелся в две тысячи". Кобзон спокойно говорит: "Как хотите..." Фаина уступает: "Ладно. Бери". Тогда Кобзон произносит: "Дайте мне четыре магнитофона". И так он, по словам Фаины, попытался выторговать у нее и четыре видеомагнитофона. "Я ему только и сказала, -- смеясь рассказывала Фаина, -- Кобзон, вы считаете, что только один вы --
еврей?"

Вторая история от Яна Табачника:

-- Я собирался ехать в Австралию. Мой друг, проживающий там, по телефону посоветовал, чтобы я поменял свои деньги на австралийские доллары так, чтобы было по одному доллару. Дескать, за доллар там покупаешь все, что хочешь, а иначе у них сдачи нет. И вот я прибыл во Владивосток на таможню. Таможенник меня спрашивает: "Сколько у вас долларов?" -- "Две тысячи семьсот", -- отвечаю. Он говорит: "Давайте показывайте и считайте их при мне". Я показываю. Представьте эту картину... А он говорит: "Считайте, считайте..."

Иногда мне кажется, что не со мной все это было, а с каким-то другим человеком... И смешно, и грустно, ей Богу...

О ГРУСТНОМ

-- Мне когда-то корреспондент задал вопрос: "А вас часто предавали близкие?" Я ответил:
"Предают же только близкие. Не далекие, а только близкие..."

Я когда переехал в Киев, очень хорошо это почувствовал. Просто мне попытались дать понять кое-что... Но я повел себя так: дескать, мне от вас, ребята, ничего не надо. Плевать мне на вас.. Я перестал даже просто звонить тем, с кем я дружил. А зачем? Если я им нужен, они сами позвонят, спросят: "Ян, тебе что-то надо? Помощь нужна?" Но они не звонили.

А я был просто счастлив! Потому что понимал: если кто-то мне из них позвонит, то придется отрабатывать. Потому что у этих людей, видимо, такие понятия. А ведь когда они приезжали ко мне в Одессу и в Запорожье -- я очень заботился о них, уделял им столько внимания. Хотя, возможно, они этого в своей жизни и не заслуживали.

Дело в том, что каждый человек играет свою игру и каждый человек себя кем-то видит. Я это прекрасно понимаю. Но, если бы каждый увидел за всем этим еще то, что он -- просто обыкновенный человек. Если нам повезло, что мы немножко талантливее других, о нас знают немножко больше, так это же все относительно. Ведь все преходяще в этой жизни. Даже смешно об этом говорить!

Я, например, просто смеюсь, когда мне начинают рассказывать о моей популярности. Популярность -- это у Майкла Джексона, которого знают и аборигены, и папуасы, и индейцы, и люди во всех странах мира. Вот это -- популярность! Я же отношусь к этому спокойно: сегодня хорошо, и слава Богу, что так. А завтра этого, возможно, не будет. В нашей работе нужно понять самое главное: как только ты ступил на эту стезю, нужно психологически подготовить себя к тому, что ты должен будешь уйти. Почему? Да, потому что иначе не избежать огромного потрясения... Я готов уйти, хоть сегодня.

-- Когда уходит Мастер, всегда после него что-то остается: Страдивари оставил скрипку, Сократ -- учеников...

-- Не стоит меня ставить в один ряд с такими великими людьми... Но я тоже буду счастлив, если подрастут мои ученики, мои друзья. Это и Руслан Олейнюк, и Вадик Самарский. Дай, Бог, чтобы они встали на ноги... Я хочу, чтобы остался жить этот инструмент, потому что если на нем перестанут играть, то он просто отойдет, о нем забудут.

Ведь каждый век имел свои модные инструменты. А уж двадцатый был просто перенасыщен модной музыкой, новыми течениями и инструментами. Поэтому мне хотелось, чтобы аккордеон жил и в ХХI веке. Потому что это все-таки народный инструмент. Я же не говорю о том, чтобы это был главный инструмент: пик его прошел, и больше этого никогда не будет. Но пусть он хоть как-то звучит...

Почему? Потому что любой тембр в природе, который она нашла, -- прекрасен. То ли это тембр флейты или аккордеона, скрипки или органа, или современных инструментов. Ведь это прекрасно, когда человечество находит новый тембр. Но тем не менее пусть и аккордеон имеет хотя бы маленькую улочку в человеческой природе. И если человеку захочется зайти на эту улочку и послушать этот инструмент -- пусть он его услышит.

О СЕРЬЕЗНОМ

-- Ян Петрович, вас почему-то не видно, не слышно на конкурсах, фестивалях? Вы их игнорируете или это только кажется?

-- В последнее время я категорически стал от этого отказываться. А скажите на милость, зачем мне это надо? Я артист. Я работаю в своем жанре, и у меня есть мой концерт. И не один. Так что же мне нужно доказывать на этих конкурсах? Я ничего им не хочу доказывать. Просто не считаю нужным это делать. Да и, собственно, почему я должен появляться с пацанвой на сцене, извините меня? Вы мне скажите -- в магазине "Версаче" турецкие шмотки продаются? Я такого не видел. Потому что это -- эксклюзивный магазин, куда приходит специальная публика. Поэтому я не считаю нужным для себя лезть в эти дела. Они считают, что они -- "зірки". Пусть они будут "зірками". На здоровье... Я ничего не имею против. Меня это абсолютно не колышет. Потому что я знаю, чего это стоит...

Мне два года тому назад позвонил Рыбчинский и говорит: "Ян, в Киеве проводится акция "Человек года". Выступишь там, ладно?" Я ему: "Чего я там должен выступать?" -- "Ну, скажешь чего-то там. А на следующий год мы тебя сделаем музыкантом года..." Я говорю: "Юра, я -- музыкант века, а не года. Ты понял меня?"-- и положил трубку... Вот и все.

Знаешь, все награды должны быть боевые. Вот при коммунистах я получил звание заслуженного артиста СССР. То есть я -- простой еврейский парень, получил это звание у этих бандитов. Но я его заработал кровью и потом. И я гордился, и горжусь этим до сих пор. Оно мне дорого...

-- Мы говорили о популярности, но не участвовать в конкурсах, фестивалях и при этом иметь огромную популярность музыканту (которых обычно в лицо никто не знает), играя на в общем-то архаичном инструменте -- просто какой-то феномен...

-- А я его вычислил однозначно. Во-первых, я никогда не играл то, чего не умею играть. Во-вторых, я никогда не играл тем, кто не хотел меня слушать. В-третьих, я никогда не приходил туда, где не хотели меня видеть. Поэтому я как-то сумел сохранить свое достоинство. И как человек, и как музыкант.

Но ведь меня знают не только, потому что я играю. Я могу сказать, что любому музыканту (певцу, журналисту и т.д) нужно иметь массу качеств, которые должны сопутствовать его таланту. Это и чисто человеческие качества. Это и круг общения: нельзя общаться в каком-то замкнутом круге -- то ли это одни музыканты, то ли это люди какой-то другой профессии. Ты должен общаться со всеми. А значит, нужно иметь мировоззрение. Интеллект -- обязательно. Идеологию души -- немаловажно. Потому что каким бы ты ни был талантливым человеком (можно иметь чистый музыкальный дар от Бога), но если в обществе с тобой невозможно двух слов связать, если после общения люди просто разводят руками, то о чем можно говорить?..

Мне очень понравилось, как лет десять тому назад Ульянов сказал, что артист может быть тысячу раз талантливым, но если он сам по себе не личность, то все потуги бесполезны...

-- Ян Петрович, а вы абсолютно независимый человек?

-- Надо мной никто не стоит -- делай то-то и так-то. В те, коммунистические времена, я всячески избегал их -- только бы они мне не указывали, только бы не видеть их рож. А сейчас я просто ожил, особенно в последние годы, когда нас избавили от всех этих мерзких худсоветов... Хотя это имеет побочную сторону. Потому что выскочило много дерьма...

-- Но вместе с тем появилось и много талантливого...

-- А этого никто и не отрицает. Понимаешь, ведь я же не ретроград. Я считаю, что молодняк должен иметь свою музыку, свою одежду, свои книги. Но ты подумай, что мы имели? Хемингуэя, Фейхтвангера, Артура Хейли, Бунина, Куприна! Мы имели изумительную поэзию, великолепных художников. Мы имели фильмы замечательные, вспомни! Что имеют они, объясни?

У нас было целое богатство. Взять хотя бы запретный для нас плод, существовавший в те годы в искусстве, -- джаз, поп, бит, арт... Но это богатство (пусть нам его и не давали) все равно принадлежало нам. Мы росли на этом. И если мы и воспитывались на попсе, то мы воспитывались на попсе, которую весь мир обожал. На "Битлз" мы воспитывались, на "АББА". А если это был джаз, так это был "Духэлинден". Если это был поп-певец, так это был Том Джонс, а не Пономарев, извините меня... Так в этом же есть разница. А мне вдруг сейчас начинают что-то там рассказывать... Да у меня никто в жизни не сможет отобрать ни Пушкина, ни Тютчева... Никогда! Я не отдам просто. Вот и все...